Новый, 1917 год застал «Славу» на рейде крепости Свеаборг. На корабле велись ремонтные работы. Именно там линкор встретил февральскую революцию.
Надо сказать, что экипаж «Славы» в сравнении с иными кораблями встретил революцию едва ли не образцово (если сравнивать с другими линкорами). Сплоченная войной команда не опустилась до массовых убийств офицеров и не допустила расправы над ними со стороны «чужих» матросов, не допустив на корабль «десант» с линкоров «Андрей Первозванный» и «Император Павел I». А ведь революционные матросы последних дошли до того, что навели на «Славу» орудия своих кораблей. Добились, впрочем, обратного эффекта: людей, дравшихся с превосходящими силами немцев в Моонзунде, пушкой не запугаешь, а вот возмущение, что в тебя целится тот, кто все время, пока ты воевал, пребывал в тылу и не нюхал даже пороха, было. Все же без жертв не обошлось, погиб боцман Василенко. Интересно, что его характеризовали как «самого мягкого из всех боцманов». В марте на корабль был назначен новый командир В.Г. Антонов, который до этого служил на «Славе» старшим офицером в кампанию 1915 г. и пользовался уважением в матросской среде
Однако затем стало хуже. Часть старослужащих покинула корабль, вместо них прибыло молодое пополнение, уже «развращенное» революционной пропагандой. Оставшиеся в экипаже сперва оказывали на них сдерживающее влияние, но в конце концов им это надоело, и они отдалились от политики.
В целом же можно говорить о том, что, хотя революционные веяния и не приняли на «Славе» столь уродливых форм, как на ряде других линкоров Балтфлота, но говорить о нормальной ситуации на линкоре нельзя. Сложно сказать, как проводились учения, потому что в течение 1917 г. вахтенный журнал почти не велся, записи делались от случая к случаю. С одой стороны, с учетом революционного брожения вряд ли можно рассчитывать на то, что в 1917 г. линкор интенсивно поддерживал собственную боеспособность. Но с другой стороны, Виноградов упоминает, что носовая башня «Славы» с ноября 1916 г. сделала 34 практических выстрела (имелись в виду не стволиковые, а полноценные стрельбы) что, вообще говоря, свидетельствует о весьма интенсивной подготовке. Во всяком случае, дисциплина на корабле так и не восстановилась. Так, например, получив приказ вернуться в Моонзунд, команда линкора отказалась это делать, мотивируя тем, что ни «Андрей Первозванный» ни «Республика» (бывший «Император Павел I») в Моонзунд не ходили и в боях не участвовали, так что им и идти. Ситуацию переломило только заявление В.Г. Антонова, что он покинет корабль-изменник, не выполнивший боевого приказа. Команда приняла тогда резолюцию, что с «ним она готова идти куда угодно».
Перед тем как перейти к описанию боя, уделим немного внимания географии Моонзундского архипелага в старых (дореволюционных) названиях.
С юга мы видим расположенную на материке Курляндию, ее наиболее северная точка — мыс Домеснес. Между этим мысом и небольшим островком Вердер, расположенном рядом с материковым побережьем, море врезается вглубь материка, образуя Рижский залив. Этот залив отделен от Балтийского моря островом Эзель — самым крупным островом Моонзундского архипелага. Южная оконечность Эзеля заканчивается полуостровом Сворбе, на котором самой южной точкой является мыс Церель. Между Полуостровом Сворбе и Курляндией располагается Ирбенский пролив. Если же посмотреть на северную оконечность Эзеля, то мы увидим между нею и материком самый маленький остров Моонзундского архипелага — Моон. Между Мооном и Эзелем располагается пролив Малый Зунд, между Мооном и Вердером — соответственно, Большой Зунд — впрочем, большим этот пролив может считаться разве что по сравнению с Малым Зундом
Севернее Эзеля располагается третий остров архипелага — Даго. Даго и Эзель разделены проливом Соэлозунд, который резко расширяется к востоку, образуя Кассарский плес. Если пройти из Рижского залива между Мооном и Вердером черед пролив Большой Зунд и далее, имея Даго слева и материк справа, то упремся в остров Вормс. Этот остров, расположен между северной оконечностью Даго и континентом, но значительно ближе к континенту — между Вормсом и Даго располагается Моонзундкий пролив, ведущий в Финский залив.
Два слова об основных русских базах. Аренсбург располагался на острове Эзель, неподалеку от начала полуострова Сворбе. Куйваст же находился на восточной стороне острова Моон, напротив острова Вердер.
Действия германских и русских сил в период 29 сентября — 2 октября 1917 г)
Мы не будем подробно описывать операцию «Альбион», предпринятую кайзерлихмарин в 1917 г., а сосредоточимся лишь на тех ее аспектах, которые имеют отношение к обороне минно-артиллерийских позиций. Операция началась 29 сентября (по старому стилю) Безусловно то, что немцы в очередной раз сосредоточили морские силы, заведомо и подавляюще превосходящие российский балтийский флот, причем если в 1915 г к Моонзунду ходили дредноуты первых серий («Нассау» и «Гельголанд») то в 1917 г это были новейшие корабли типов «Байерн» («Бадена», правда, не было), «Кениг» и «Кайзер».
Русские силы численно превосходили те, что пытались защитить Моонзунд в 1915 г — 2 старых линкора («Слава» и «Гражданин»), 3 крейсера («Адмирал Макаров», 3 канонерки, 26 больших и средних эсминцев, 7 малых, 3 британские подводные лодки. Но теперь этот флот был революционным и воевал не так, как приказывали командиры, а по собственному усмотрению.
Вот, например, выдержки из «Отчета о действиях Морских сил Рижского залива 29 сентября — 7 октября 1917 г.» за 1-ое октября за подписью начальника Морских сил обороны Рижского залива М.К. Бахирева :
«Команда "Припяти" изменнически, почти не подвергаясь риску, отказалась выполнить операцию постановки минного заграждения. Ни просьбы командира, ни указания его на чрезвычайную важность операции и на редко сложившиеся благоприятно обстоятельства, ни уговаривания двух-трех сохранивших честь старых матросов, — ничто не могло побудить людей исполнить свой воинский долг».
Или:
«Начальник 5-го дивизиона эскадренных миноносцев капитан 1-го ранга Зеленой самовольно, без предупреждения, несмотря на мое приказание оставаться до последней возможности в Аренсбургском дозоре и поддерживать своей артиллерией сухопутные части, снял пост службы связи в Аренсбурге и около 19 часов со "Всадником" и "Забайкальцем" пришел в Куйваст».
Германский план сильно отличался от того, что планировалось в 1915 году. В предыдущий раз предусматривался прорыв крупных сил флота в Рижский залив, но и только, в то время как в 1917 г планировался захват островов Эзель, Даго и Моон, то есть, по сути, всего Моонзундского архипелага. Цель — обеспечение фланга германских войск и создание оперативной базы для последующих действий уже в Финском заливе.
Соответственно, план операции претерпел существенные изменения. В 1915-ом году немцы стремились форсировать Ирбенский пролив, минные заграждения которого прикрывались только силами флота, но теперь все изменилось. Рядом с мысом Церель в апреле 1917 г было закончено сооружение батареи №43 состоявшей из четырех новейших 305-мм орудий, аналогичных тем, которыми вооружались дредноуты «Севастополь». Эти пушки могли стрелять на 156 кбт и практически полностью перекрывали Ирбенский пролив, хотя, конечно, вызывает сомнение эффективность стрельбы на такие расстояния по движущейся цели. Но во всяком случае, новый штурм Ирбенского пролива в стиле 1915-го года мог бы обойтись немцам куда дороже предыдущего.
305-мм орудие "батареи Церель"
Но немцы и не собирались биться лбом об стену. Вместо этого они предпочли высадить десант на Эзель, захватить остров, включая, разумеется и полуостров Сворбе и мыс Церель с суши, и только после этого форсировать Ирбенский пролив. Тем не менее, к тралению минных заграждений в Ирбенах приступили уже с 29 сентября: но, если в 1915 г «Слава» немедленно выходила на защиту минных заграждений по появлению там противника, то в этот раз ничего подобного не случалось. Ходили в дозор миноносцы, и даже сам М.К. Бахирев на крейсере «Баян» проверил наличие немецких кораблей, пройдя до самой Домеснесской позиции (т.е. вдоль всего Ирбенского пролива вплоть до противоположного Эзелю берега), но линкоры для обороны позиции не привлекались. Только 2-го октября к мысу Церель был выслан «Гражданин» (бывший «Цесаревич»), но и он был послан не для морского боя, а для обстрела сухопутных войск немцев, двигающихся к Сворбе, т.е. для обороны батареи №43 с суши. Почему же флот, оборонявший Ирбены в 1915 г почти не принимал никаких мер для их защиты в 1917 г? По всей видимости, тому было две причины.
Во-первых, батарея №43 представлялась и командующему Балтийским флотом и М.К. Бахиреву краеугольным камнем обороны Ирбенского пролива. В сущности, так оно и было — четыре новейших 305-мм/52 пушки по своей эффективности превосходили главный калибр «Славы» и «Гражданина» вместе взятые. Соответственно, устойчивость Ирбенской минной позиции всецело зависела от способности этой батареи сражаться с врагом.
В то же время основная угроза для батареи №43 происходила отнюдь не с моря, там-то батарея могла сражаться с хорошими шансами на успех едва ли не против любого противника. Настоящей угрозой являлась атака с суши, где наступали кайзеровские войска. Отразить десант на Эзель силами береговой обороны не получилось, да и вряд ли было возможно, потому что оборона бухты Тага, где высаживались немцы, была откровенно слабой, соответственно, вся надежда оставалась на сухопутные войска. А их пополнение и снабжение целиком зависело от того, кто контролирует пролив Соэлозунд (между Эзелем и Даго) и Кассарский плес (также расположенный между Эзелем и Даго).
Поэтому начальник Морских сил обороны Рижского залива вынужденно ставил в приоритет оборону Соэлозунда и Кассарского плеса, ограничившись лишь миноносными дозорами у Ирбенской позиции.
С другой стороны, Соэлозунд был непроходим для германских тяжелых кораблей. Следовало ли отвлекать «Славу» на его прикрытие, с учетом того, что распоряжении М.К. Бахирева были довольно внушительный отряд крейсеров и эсминцев? Сам вице-адмирал писал впоследствии в своем «Отчете»:
«Слава» была необходима на случай появления на Кассарском плесе неприятельских миноносцев в подавляющем числе».
И сообщал юзограммой комфлоту от 2 октября:
«Созлозунд отвлекает большой корабль, лодки и миноносцы».
Автор позволит себе предположение, что в нормальной обстановке «Слава» не являлась необходимой для защиты Соэлозунда. Но проблема в том, что обстановка на кораблях балтийского флота была какой угодно, но только не нормальной. М.К. Бахирев не был, и не мог быть уверен в своих экипажах, а наличие «большого тяжелого линкора» очевидно самым позитивным образом могло сказаться на настроении команд: можно было рассчитывать, что они будут действовать смелее при поддержке линкора.
Следовательно, решение не выводить «Славу», и «Цесаревич» для обороны Ирбенской позиции следует признать правильным. Неправильным во всем этом был полный упадок духа на батарее №43, личный состав которой куда больше думал об отступлении, чем о боях с немцами.
Немцы приступили к тралению Ирбенского пролива в самом начале операции, 29 сентября, но уже 30-го сентября "батарея Церель" дала юзограмму (телеграмма, переданная аппаратом системы Юза) на имя начальника минной дивизии. Просили:
«немедленно выслать несколько миноносцев и транспортов, так как несмотря на решение команды стоять до последнего снаряда и приведения пушек в негодность, им придется спасаться при нашей помощи»
Детальное описание того, что происходило на батарее №43 в период 29 сентября — 2 октября потребует, как минимум отдельной статьи, если не целого цикла. Но, если коротко, то дело обстояло так: в период с 29 по 1 октября немцы тралили Ирбенский пролив невозбранно. К 1 октября их сухопутные силы практически уже овладели Эзелем, а в южной его части вышли к полуострову Сворбе. Аренсбург был захвачен. Для ускорения ликвидации оставшихся на полуострове русских войск, немцы предприняли обстрел батареи №43 с моря, задействовав для этого линкоры «Фридрих дер Гроссе» и «Кёниг Альберт» (в иных источниках упоминается, что в обстреле принимал участие еще и «Кайзерин», но это, по всей видимости, ошибка).
"Кениг Альберт"
Батарея ответила, и официальная германская история отмечает, что
«Церельская батарея пристрелялась очень быстро и точно, поэтому кораблям пришлось идти рассредоточено и постоянно менять курсы».
Если бы в тот день батарея №43 сражалась в полную силу, она могла бы нанести немецким линкорам весьма чувствительный урон. Но увы: прислуга двух орудий разбежалась полностью, из расчета третьего орудия рискнула сражаться только половина, так что оно вело лишь эпизодический огонь, а по-настоящему сражалась всего лишь одна пушка. Тем не менее, даже эти полтора орудия заставили германские корабли отступить. Бой велся на дистанции от 60 до 110 кбт, потерь в ходе него не понесли ни русские, ни немцы.
Тем не менее, боевой дух «батареи Церель» оказался необратимо подорван. Ночью с нее слали юзограммы и требовали флот, но даже появление «Гражданина» ничем помочь не смогло, расчеты бежали. На следующий день, 3 октября, немецкие войска захватили полуостров Сворбе, при этом батарея №43 была выведена из строя, а 130-мм и 120-мм пушки двух других, расположенных на полуострове батарей достались немцам неповрежденными.
Михаил Коронатович Бахирев оставление батареи №43 характеризовал так:
«Изменническая сдача 305-мм Церельской батареи имела громаднейшее значение не только для обороны Рижского залива, но и предрешала участь Моонзунда».
Почему «Слава» и «Гражданин» не попытались противодействовать прорыву немцев через Ирбенский пролив после падения батареи? И Бахирев, и Развозов (командующий балтийским флотом) не видели смысла оборонять минную позицию, оба берега которой захвачены противником, при том что крупные (хотя и легкие) силы неприятеля в любой момент могли прорваться на Кассарский плес и в Рижский залив через Соэлозунд. Поэтому было принято решение не вступать в решительное сражение за Рижский залив и сосредоточиться на обороне Моонзундского пролива, ведущего из Рижского в Финский залив. Второго октября М.К. Бахирев получил телеграмму комфлота:
«В случае падения Цереля, считая Ирбенский пролив стратегически потерянным и не находя целесообразным, имея в тылу развивающуюся нашу сухопутную операцию на Эзеле, защищать Ирбен силами Рижского залива, что при отсутствии батареи и наблюдения теперь невозможно, приказываю: всеми мерами усилить оборону подступов к южному входу в Моонзунд; второе, минными заграждениями, отдельными операциями в заливе затруднить противнику пользование Рижским заливом и путями для питания экспедиционного отряда на Эзеле, заставив его вести операции через открытое море; третье, усилить обороноспособность Пернова при помощи заграждений, четвертое, помогать, сколько возможно, с моря судами продвижению нашего отряда по Эзелю; пятое, безусловно обеспечить внутренние воды Моонзунда. № 1655. Контр-Адмирал Развозов».
В этом решении был смысл: при сохранении контроля над Моонзундским проливом и Большим Зундом теоретически сохранялась возможность доставки подкреплений на все три острова Моонзунда, да и вообще, этот водный район представлял собой, по сути, «последний бастион» позволяющий надеяться на удержание архипелага. Немцы уже вторгались в Рижский залив, но отсутствие баз на островах архипелага и невозможность контроля Моонзундского пролива вынудили их уйти. На это можно было бы рассчитывать и сейчас.
Причины, по которым Михаил Коронатович Бахирев принял решение сразиться с многократно превосходящим его по силе противником замечательно изложены им в его «Отчете»:
«Несмотря на большое неравенство сил, чтобы поддержать дух Моонзундского гарнизона, в расчете на минное заграждение к S от Куйваста, я решил принять бой и насколько возможно задержать овладение неприятелем южной частью Моонзунда. Если бы мне это удалось и появление его у Моонзунда было безрезультатно, положение его в Рижском заливе, если бы он вздумал остаться там на некоторое время, без базы для больших кораблей, при существовании в море подводных лодок и поставленных ночью минных банок было бы рискованным. Тем более, что делались весьма возможными атаки наших миноносцев. При уходе же германского флота из Рижского залива и замедлении в овладении южным Моонзундом даже на короткое время был еще возможен подвоз на Моон и через него на Эзель свежих пехотных и кавалерийских частей и артиллерии и, следовательно, была еще надежда на улучшение положения. Кроме того, я считал, что уход морских сил без боя повлек бы за собой быстрое отступление наших неустойчивых сухопутных частей не только от Вердера, но и с пунктов к N и O от него и даже с острова Даго».
Сражаться предстояло в куда более стесненных условиях, нежели это было возможно у Ирбенской позиции, но выбирать было не из чего. Для того, чтобы пройти к Моонзундскому проливу немцы должны были преодолеть Большой Зунд, располагавшиеся между островами Моон и Вердер, именно там и предстояло держать оборону кораблям Бахирева. Если посмотреть на карту, то места как будто много, но проблема заключалась в том, что крупные корабли могли идти по Большому Зунду лишь весьма узким фарватером. Соответственно, если в боях 1915 года «Слава» спокойно двигалась вдоль минных заграждений то на юг, то на север, здесь ей предстояло драться едва ли не стоя на якоре.
Зато, со стороны Рижского залива подходы к Большому Зунду прикрывались двумя минными заграждениями, поставленными одно за другим с небольшим промежутком между ними: ближе к Моону и Вердеру располагалось заграждение, выставленное в прошлом, 1916 году, а немного мористее — второе, которое поставили в 1917 г. Для того, чтобы прорваться к Большому Зунду следовало преодолеть их оба. Но у русских имелось и еще одно преимущество — батарея №36, расположенная на южном побережье острова Моон, состоявшая из пяти 254-мм орудий.
254-мм орудие батареи №36
Кроме того, на Мооне и Вердере располагались также батареи №№32 и 33 по четыре 152-мм орудия каждая.
152-мм пушка на острове Вердер
К сожалению, в тыл этой позиции уже «стучались» немцы — начиная с 1-го октября их миноносцы под прикрытием тяжелой артиллерии линкоров проходили через Соэлозунд, а затем уже самостоятельно (линкоры Соэлозундом пройти не могли) и активно действовали в Кассарском заливе. М.К. Бахирев пытался сражаться с ними, привлекая к этому не только миноносцы и канонерские лодки, но и крейсер «Адмирал Макаров», а также и саму «Славу». К 3 октября на севере Моонзундского архипелага картина складывалась следующая — немецкие войска практически полностью овладели Эзелем и сражались уже на оборонительных русских позициях Ориссара. Значение этой позиции трудно было переоценить, потому что она прикрывала дамбу, соединяющую острова Эзель и Моон. Понятно, что если немцы вторглись бы на Моон сухопутными силами и захватили его, то оборона Большого Зунда была бы крайне осложнена, если вообще возможна, так что корабли Бахирева и тяжелые орудия у Куйваста поддерживали огнем защитников Ориссара. Немецкие миноносцы, наоборот, поддерживали войска, атакующие Ориссар их отгоняли, но они возвращались снова.
Что касается ситуации около Ирбенского пролива, то здесь немцам к 3 октября удалось, наконец-то протралить заграждения. Вход в Рижский залив был открыт.
События 3 октября 1917 г
В 09.00 в Куйваст вернулся «Гражданин». Британские подводные лодки развернулись на позициях в Рижском заливе, а вот русские — не подошли, о чем Бахирев уведомил комфлота. Неожиданно выяснилось, что достаточно русских войск отступило на юго-восточный берег Эзеля, и Бахирев отправил отряд легких кораблей для того чтобы помочь им закрепиться и поддержать их огнем. Затем на Кассарском плесе показались вражеские миноносцы — с ними вступили в бой наши канонерские лодки, и Бахирев направил им эсминцы на поддержку, а также приказал крейсеру Адмирал Макаров» подойти к мелководью Кассарского плеса настолько, насколько это позволяет его осадка, принять крен в 5 градусов и быть готовым поддержать миноносцы огнем. Аналогичное распоряжение получила и «Слава».
В это самое время, командующий флотом телеграфировал Бахиреву, что немцы готовят ночной десант на Моон с Кассарского плеса. Начальник Морских сил Рижского залива вынужден был готовить план ночного боя, предполагая атаковать германские корабли миноносцами. Но в целом обстоятельства были таковы, что немецкие корабли вполне вольготно действовали уже у входа в Малый Зунд со стороны Кассарского плеса и выгнать их оттуда, даже с использованием новейших эсминцев-«новиков» не удавалось. К вечеру комфлота сообщил Бахиреву, что высадка на Моон немцами отложена. «Слава» и батареи у Куйваста в этот день стреляли по немецким войскам по ту сторону дамбы на Эзеле.
Пока русские корабли 3 октября обороняли Моон, крупная германская эскадра форсировала Ирбенский пролив. Несмотря на то, что фарватер был протрален, никто не хотел рисковать, поэтому впереди шли 26 тральщиков и 18 катеров-тральщиков, а в 6 кабелтовых за ними легкий крейсер «Кольберг», дредноуты «Кёниг» и «Кронцпринц» и еще два легких крейсера, «Страсбург» и «Аугсбург». Эсминцы и транспорты держались в пяти милях за ними.
Между 11 и 12 часами эскадра вошла в Рижский залив, поднялась на север, мимо полуострова Сворбе и встала в пределах видимости Аренсбурга. Здесь в 13.30 командующий корабельной группой в заливе вице-адмирал Бенке получил приказ «всеми имеющимися силами атаковать русские корабли в Моонзунде и Рижском заливе». Во исполнение приказа Бенке разделил свои силы — «Аугсбург» и транспорты оставил на рейде Аренсбурга, а сам, имея 2 линкора, 2 легких крейсера, 10 миноносцев, 16 тральщиков и 9 катеров-тральщиков вместе с их базой «Индианола», двинулся к Моону. Шли медленно, за тральным караваном, опасаясь мин, но из за этого отряд стал уязвимым для атак из под воды. В 19.00 подставились под удар британской подводной лодки С-27, торпедировавшей «Индианолу». База катеров-тральщиков не затонула, но вынуждена была вернуться в Аренсбург.
Бенке не рассчитывал начать операцию 3 октября, но он хотел подойти максимально близко к позициям русских с тем, чтобы не тратить на это время на следующий день. Германская эскадра остановилась на ночевку в 35 милях от Моонзунда с тем, чтобы начать операцию с рассветом 4 октября.
Продолжение следует…
