Начало 2000-х. Москва, Житная, 16, четвёртый этаж, где приютилось руководство МВД. Я терпеливо жду подписанных бумаг в приемной замминистра Бобровского, куратора криминального блока.
Там обычно толчется самый разный народ. Здесь и замученные тяжелым бюрократическим трудом сотрудники оперативных Главков, сжимающие папки, в которых ждут высочайшей подписи всякие важные, или неважные, документы. И смущенные, напряженные от близости к самой высокой московской власти представители регионов, прибывшие за наградой или за выволочкой. Встречаются всякие посторонние личности, начиная от известных артистов и заканчивая неизвестными, но влиятельными коммерсантами.
Эта парочка была непосредственна, расслаблена и говорлива. Мне сперва подумалось, что они из беспокойного и всепроникающего племени новых русских. Такие все приземленно-кряжистые, крепкие, мордатые, кровь с молоком. И разговоры все о том, какой у них шикарный новый «джип» и как они лихо сегодня объехали на нем все пробки.
А потом присмотрелся. Добротные дорогие костюмы и галстуки сидели на них как-то не органично, впрочем, как и на большинстве новых русаков. Только костюм на среднестатистическом барыге так и хочется заменить на какой-нибудь лапсердак или кафтан, а то и на косоворотку. А этим ребятам так и просится на могучие плечи камуфляж. Это же их одежда! Спецназовцы? Похоже на то.
Парочка тут же подтвердила мои выводы. Разговор перешел у них в мемуарную плоскость. Они вспоминали общих знакомых и былые дела. Бросились обсуждать какого-то сотрудника. Тот, кто покрупнее телосложением, сделал неутешительный вывод:
- Нет, дела настоящего он не знает. Это разве работа – издалека пулять по цели. Врага нужно встречать лицом к лицу. И брать за горло. Вот это работа.
- Это факт, - кивает его напарник.
Дальше здоровяк пускается в воспоминания о местах и лицах, хорошо им известных, но которых не грех и вспомнить в сотый раз:
- Заходим мы в тот домик. А там эти, террористы хреновы, расслабляются. Даже глаза продрать не успели. Попытались что-то изобразить. Я одному ногой по шее – готов. Другому прикладом в лоб – хорошо получилось. Окончательно. Вот это работа. Лицом к лицу.
Потом их вызвал замминистра. И я услышал доносящиеся из кабинета радостные приветствия, обнимания с похлопываниями по плечам. Видимо, ребята пришли не за тумаками от начальства, а за плюшками и пряниками. Ну что же, заработали они все свои плюшки. Хрясь – прикладом, бах – ногой. И двумя террористами стало на Земле меньше. И теперь те не отнимут чьи-то жизни. Спецназовцы отлично выполнили свою работу.
Полицейский спецназ. Всю свою службу в МВД мне было как-то спокойнее, что есть «тяжелые», как их называют в оперском народе, на которых всегда можно положиться. Люди, чья судьба – это война без конца и без края. Долг которых – сломать врага, взять живым, а то и уничтожить. А если надо, то лечь на амбразуру. Те, кто посвятил себя странной жизни на границе между светом и тенью, где они выступают защитниками, а порой и карающим мечом, и судьей.
Что такое эта самая жизнь на этой самой границе добра и зла? Это вообще трудно описать в обычных повседневных категориях. Доводилось и мне по службе входить в квартиры, где тебя могли встретить выстрелом в грудь. И «паковать» бандосов на улицах, рискуя получить ножом в живот. Ощущения непередаваемые. Все твое существо вытягивается в натянутую тонкую струну, протянувшуюся между нашим вещественным миром и Вечностью. И порвать эту струну может одно лишь малейшее движение пальца на спусковом колючке. Но ты шагаешь вперед, потому что так надо. Потому что ты на это заточен.
А потом, когда все закончено, приходишь в себя, не давая разгуляться воображению в его любимом стиле «а вот если бы…» Нет никаких если бы, есть только сейчас.
Впрочем, такое у обычного опера бывает не так и часто. А для полицейского спецназовца это становится смыслом и содержанием всей жизни. Они всей душой пребывают в пространстве насилия, боли, побед и поражений. В пространстве войны. Это их самоотречение. Их вечный подвиг.
В этих заметках не буду расписывать историю полицейского спецназа, какие-то вехи развития, образы бойцов. Это просто мои личные воспоминания о моментах, когда вместе со «спецами» приходилось вторгаться в это самое пространство войны. Того самого пространства, где и наша жизнь, и страна, и процессы, происходящие в ней, видны четко, ясно и сжато - как в магическом кристалле.
При этом не ставлю цель приукрасить что-то, сгладить углы. Пишу то, что осталось островками в океане моей памяти. И что явилось иллюстрацией лихолетья, в которое опустилась наша страна, и того тернистого пути, по которому нам приходится сейчас выходить из него…
От ОМОНА до спецназа.
Я подошел к крыльцу желтого двухэтажного особняка в одном из Колобовских переулков, ветвящихся рядом с Петровкой. Тут же ко мне подлетели молодые, подтянутые ребята со специфической уверенностью в движениях, голосе и в поведении.
- А вы к кому? – подозрительно спросил один из них, меряя глазами меня и привычно оценивая, свой ли я, чужой, или просто мимо прохожу.
Я продемонстрировал удостоверение МВД и сообщил:
- К командиру. Назначено.
Больше десяти лет не был здесь. Ну что, внешне тут мало что изменилось. Тот же особняк. И ребята тоже очень похожие. Только помоложе. Первый состав был более возрастной и матерый.
С муровским спецназом я столкнулся, страшно даже представить, в 1979 году! Сколько уже поколений прошло! Сколько эпох сменилось. И я все жив, здоров и, как и тогда, полон надежд. И спецназ московской полиции жив до сих пор, хотя сильно трансформировался.
Я был школьником. Появились тогда и вошли в моду, особенно у подрастающего поколения, всякие каратистские фильмы, типа «Пиратов ХХ века». И все пацаны мечтали стать заправскими каратистами, наводить справедливость, чистя морды всем недоброжелателям и прочим гадам. Поскольку секции по карате я не нашел, коллега отца по МВД предложил:
- А потренируйся-ка с ОМОНом.
Так я и попал на прием к одному из руководителей только что созданного подразделения. Помню отлично его типично самбистскую, кряжистую фигуру. И значок «заслуженного мастера спорта» - это большая величина в мире спорта, обычно такие значки зарабатывали чемпионы минимум масштаба Союза.
Впрочем, тогда в ОМОН других и не брали. В основном костяк состоял из самбистов с похожими мастерскими значками.
ОМОН ГУВД Мосгорисполкома был создан к Олимпиаде 1980 года. Прогнозировалось, что это грандиозное мероприятие прилично встряхнёт спокойную и размеренную советскую жизнь. В том числе и в криминальном плане – съедутся люди со всего мира. Среди них могут пожаловать и крайне редкие для СССР звери – террористы, для них любая Олимпиада хороший повод отличиться. Не будет спать и отечественный криминальный элемент, встревоженный притягательным шелестом валюты. А ударить в грязь лицом нельзя – на кону репутация СССР, как самой спокойной в отношении преступности страны. Нужно быть готовым ко всему. Подстраховаться. Вот тогда и вспомнили о практике зарубежных стран, в большинстве из которых имелся полицейский спецназ, заточенный на борьбу с вооружёнными преступниками и террористами.
Так был создан ОМОН. Чего в России всегда было в достатке – уникального человеческого ресурса. Ученых, мыслителей, инженеров, спортсменов. Было, из кого выбирать, под решение любых задач в любых сферах. В том числе и в сфере спецназа. Вот и выбрали в ОМОН самых лучших, сильных и отчаянных.
На Олимпиаде, к счастью, для ОМОНа работы по задержаниям и ликвидациям не нашлось. Оно и неудивительно. Я с тех самых пор не видел Москву такой тихой, сытой и спокойной. Все магазины были завалены деликатесами, притом и импортными, ранее не виданными, типа нарезок колбасы в вакуумных упаковках и пирамидок с соломинками – это такие были импортные соки. Из столицы нещадно выдавили за сто первый километр всех алкашей, дебоширов и криминальный элемент. И милиции нагнали столько, что вдоль моего дома прогуливались аж два патруля. Прошло все без эксцессов.
Олимпиада канула в лету, а ОМОН остался. При этом его перевели в оперативное подчинение МУРа. И это было правильное решение. Скучать в последующие годы бойцам не пришлось. Были и задержания вооруженных преступников. И освобождение в 1981 году взятого в заложники ребенка. И нейтрализация угонщиков при попытке угона самолета в Шереметьево. И во всех случаях отрабатывали на пять баллов. Появился и тяжелый счет. Правда, пока только раненые при исполнении. Но все же.
Между тем страна начинала уверенное движение в пропасть, в криминальный кошмар. Ушли старые лидеры страны. На их место пришел молодой, да ранний перестройщик Горбачев. Свобода, гласность, демократия и кооперативы со всеми прелестями массового перевода безналичных денег в нал. И будто шлюзы открылись. Ранее загнанный в узкие ниши преступный элемент не только хлынул во все уголки нашей жизни, как прорыв канализации, но и стал консолидироваться в банды. А потом вооружаться. И вот настало время спецназа. Время горячей войны.
Резко пустели полки магазинов. Исчезали еда и промтовары под бессмысленную трескотню про «новое мышление, углубление и перестроение». Росла нездоровая гиперактивность населения, которое будто сам черт толкал на митинги под лозунгами типа «Партия, дай порулить!» То там, то здесь вспыхивали массовые беспорядки, в том числе криминального характера. Уже и не зазорным виделось для всякой шантрапы и гопников разнести отделение милиции на Арбате.
Наверху, наконец, поняли, что в нынешних условиях разнузданности и накатывающей анархии для выживания власти необходим стальной милицейский кулак. Притом достаточно многочисленный. И в конце восьмидесятых был создан так называемый «большой ОМОН», в том примерно виде, в котором мы знаем его и до сих пор. Он входил в систему охраны общественного порядка, был ближе к патрульной службе. И заточен, в основном, на борьбу с демонстрантами и массовыми буйствами.
Но и от старого «малого ОМОНа» отказываться никто не собирался. Потому как тот был заточен чётко на самые опасные проявления криминала, и вся подготовка была именно такая – зайти на бандитскую малину, ликвидировать преступника, освободить заложника. Отточены все эти действия у «спецов» были до филигранности. В этих смертельных играх одно неотработанное движение может стоить жизни бойцам или заложникам. Поэтому «спецы» тренировались, не жалея себя. А потом, так же не жалея себя, шли в бой с криминалом. Так что старый отряд оставили, переименовав его в ОМСН – отряд милиции специального назначения…
В том ветхозаветном олимпийском году со спортивными занятиями в ОМОНе я быстро завязал – школа заканчивалась, впереди поступление в институт, ни на что не хватало было времени. И вот теперь, более чем через десять лет, в 1992 году, снова поднимаюсь по этим ступенькам.
Двор перед зданием заполнен легковыми оперативными машинами. Номера на них в целях конспирации меняются, как перчатки. Тут же застыл желтый автобус «Пазик» - можно сказать, надёжная боевая машина спецназа. Страшно представить, сколько драм и коллизий видели его глаза-фары.
Прохожу к командиру. Докладываюсь – мол, так и так, спецкорреспондент журнала «Милиция», буду писать очерк о вашей героической деятельности.
Тот пожимает плечами, интересуясь: мол, рассказать или показать? Я согласен и на то, и на другое. Договорились, что буду ежедневно в поте лица скучать с дежурной сменой, ну и заодно выезжать с ней на все выезды, пока не надоест. Так и завис там больше чем на месяц.
- А что, оборону держите? - с легкой усмешкой спрашиваю я, кивая на прогуливающихся будто ненароком по двору «спецов». Мне показалось это перестраховкой – все же Москва не на осадном положении в ожидании немецких десантов.
Неожиданно резко и холодно командир произносит:
- Значит, для этого есть веские причины.
Уже потом узнал – причины и правда веские. На одном из последних сходняков московская братва на полном серьезе обсуждала вопрос объявления милицейскому спецназу, да и МУРу в целом, безжалостной войны на уничтожение.
Дело в том, что на проспекте Мира, прямо у Крестовского моста, во время операции спецназовцы ненароком пристрелили лидера одной из ОПГ.
Неудобно, конечно, получилось. Зажали бандитскую машину. В ней авторитетные братаны чинно терки терли о жизни и за баксы - кого напрячь, кого нагнуть, кому из коммерсов провокацию устроить. И тут нате вам, громовой глас:
- Милиция! Руки поднять! Выходим из машины!
И парни в камуфляже на мушке держат. Братве бы поостеречься, ан нет – взыграло ретивое: «Да кто вы такие?! Да я вас всех!» Трудно стать авторитетом, не будучи психом. И трудно выжить, будучи психом, когда пошли по-настоящему серьезные игры.
В общем, потянулся браток за стволом с дуру. Спецназ на то и спецназ, что у него рефлексы отработаны как раз на такие случаи. В общем, рука бойца не дрогнула. Бандит заработал предназначенную ему судьбой пулю и в лучших драматических традициях умер на руках у советской милиции, постанывая:
- Спасите. Кровью истекаю!
Истек. И как-то не жалко. Потому как братва в ту пору была просто инфернальным врагом всего доброго и вечного.
«Менты братана ни за что замочили! Беспредельщики!» - прошел шелест по Москве. Находящиеся тогда на пике безнаказанности и самолюбования, а также сильно оторвавшаяся от реальности московская братва собрала сход. Тщательно изучили материалы уголовного дела, возбужденного по факту перестрелки. Они его удачно сперли в прокуратуре. Хуже всего, что там были фамилии причастных к операции сотрудников. Хорошо еще без адресов - в графе место жительство по всем парвилам числился Колобовский переулок и номер кабинета.
В порыве негодования решили бандюки подписаться на вендетту. Мол, сейчас этот спецназ уложим. Не то, чтобы консолидировано решили, но наиболее молодые, дерзкие и глупые в голос орали: «Всех положим, держите меня семеро!» А кто поумнее, опытнее и шустрее еще напряженно продумывали пути отхода.
Естественно, об этом сходняке оперативники МУР узнали моментально. Не то, чтобы это было очень серьезно – все эти визги на сходняках, с разрыванием тельника на груди и демонстрацией оскала с фиксами, обычно так и остаются пустыми причитаниями и угрозами. Но все же ситуация была настораживающая. Да и давать бандитам уверовать в свою силу и безнаказанность нельзя – все это обернется большой кровью. Поэтому МУР слушок запустил среди братвы: сверху дан приказ всех авторитетных бандитов при задержании мочить. Мол, недолго либеральная музыка играла. Пора и честь знать.
Конечно, в разваливающемся «демократическом» ельцинском государстве, жрущем как свинья все отбросы «общечеловеческих ценностей», заботящемся о слезинке невинного бандита, такой приказ никто бы никогда не отдал. Прорвавшейся во власть кодле бандиты были куда ближе, чем милиция. Но бандатва поверила.
Днем опера запустили слушок, а уже следующим утром со всех сторон стали поступать новости. Бугры со всех ОПГ как лоси во время гона ломанулись в США и Европу, или куда там еще, оставив своих подпевал и шестерок мужественно погибать за правое дело в войне с проклятыми ментами. Потому как истинный бугор и пахан – все же человек не только жестокий, истеричный и наглый, но еще и умный, с повышенной чувствительностью на грядущие невзгоды и испытания. И он отлично понимает, что стоит вся эта какая-то истерическая, на гране сумасшествия, бандитская бравада перед государством, которое надумало за кого-то взяться всерьез.
В общем, когда бандиты узнали, что МУР пошутил, убивать их никто не собирается, то тут же вернулись обратно, в Москву, к своим бригадам и бригадирам, к коммерсам, которых надо щипать. Чуток успокоившиеся и уже без желания воевать с московской милицией. Но определенное напряжение осталось. Все же душа отморозка – потемки. И кому что в голову треснет – неизвестно. Поэтому ОМСН держал оборону неустанно, готовый к любому раскладу.
- Работайте, - напутствовал меня командир отряда.
С этого дня началось у меня странное, какое-то ирреальное существование – в русле измененной реальности воюющего с бандитизмом спецназа.
Особняк в Колобовском переулке. Это для меня была та самая точка, в которой, как нигде в другом месте, ощущался прерывистый пульс тяжело больного Мегаполиса. И его постоянные судороги, которые заканчивались вызовом милицейской «скорой помощи». То есть восклицанием дежурного:
- Группа, на выезд. По тяжелому варианту!
Это значит, где-то прорвался криминальный волдырь. И кому-то нужна неотложная помощь. А кому-то – и ампутация…
Адреналиновый шторм
Дежурная группа расслабляется в комнате отдыха. Это тоже искусство, которое отлично прививается в армии и полиции – расслабляйся по полной, пока есть возможность. Потому как долго отдыхать не дадут. На стол дежурного все время ложатся новые завизированные по всем правилам служебные записки «Для задержания вооруженного преступника просим выделить группу в составе шести человек, вооруженных тем-то и тем-то…»
Доносится смех, подначки. Ребята смотрят видик, играют в шахматы, ржут, вспоминая былые дни или, как обычно, беседуя о бабах. Веселая беззаботная атмосфера, которая обычно и бывает в коллективах вооружённых и решительных людей. Плывёт аппетитный запах – это в помещении, приспособленном под кухню, готовят что-то очень вкусное.
По телевизору показывают дешевый и беззаботно-глупый советский фильм про партизан. Еще при Брежневе пошла мода снимать такие легкие беззаботные фильмы, где не война, а карусель, и наши одной левой уничтожают целые дивизии захватчиков.
Как раз идет сцена, где худосочный очкарик, подойдя к мордатому немцу, изящным, небрежным и явно не отточенным движением бьет Фрица под дых, тот тут же сгибается и получает тонкой и изящной ладонью, медленно и неторопливо, по загривку. Немец с готовностью падает.
Здоровенный спецназовец – мастер-рукопашник, взрывается от возмущения:
- Ну щас! Как же! Размечтался, дохляк!
Да, здесь ребята знают, как порой приходится попотеть, пока свалишь более-менее подготовленного, да даже и неподготовленного, противника.
Добрый мордобой – это основа основ нашего милицейско-полицейского спецназа. Огневые контакты все же достаточно редки. Да и законодательство наше, защищающее трепетно бандита и прочую шваль, к перестрелкам со стороны полиции не расположено. Поэтому основная работа – это настичь, сбить с ног, спеленать. А так как пеленают в основном тоже ребят не слабых – большинство бандитов из профессиональных спортсменов, боксёров, борцов, то нужно соответствовать и быть лучше, сильнее, профессиональнее. Это уже такой «спорт» высоких достижений. Вот и мордуются «спецы» до потери пульса в спортзалах, на полигонах, а также постигают спецназовскую мудрость на занятиях в классах.
Брали в ОМСН всегда очень крепких спортсменов. Сперва исключительно мастеров, теперь и КМС в ход идут. Четкий перечень видов спорта, с которыми светит стать бойцом отряда. Шахматы и городки – мимо. Равно как и большинство всяких легких атлетик. Берут в основном спортсменов по мордобойным и борцовским видам. А еще гимнастов. Ну и биатлонисты, куда без них. Этих в снайперы – очень востребованная специальность, и с каждым днем все востребованнее, притом с обоих сторон линии боя.
Затесался в ОМСН даже бывший каскадер. Парнишка молодой, крепкий, страшно подвижный, мастер спорта по самбо. Перечислял, в каких фильмах выполнял трюки – список внушительный, более тридцати. И на вертолёте висел, и с шестого этажа прыгал, кувыркался. Но всегда не хватало накала праведной борьбы. И нашел себя в спецназе, благо физическая форма позволяет совершать такие маленькие чудеса.
Но спортивная подготовка стоит не слишком много без соответствующей психологической подготовки. А также специфических навыков – действия в одиночку, в группе, в помещениях, на пространстве, в самолете. Все должно быть отточено до автоматизма.
Саша, матерый спец еще из старого состава, инструктор по физподготовке, вся грудь в орденах, невысокий, мышцы не бугрятся, вида мирного и даже немного рассеянного. Никто не скажет, что он просто машина для рукопашного боя.
- У «спеца» главное наработанный рефлекс, - говорит он. - Первое побуждение, как действовать – оно обычно и есть правильное.
Ну да, если, конечно, это не побуждение сбежать. Но вся подготовка, вся физическая и психологическая ломка заточена на одно – взять, нейтрализовать, уничтожить противника любым способом. И грудью закрыть гражданского. И срабатывало это всегда. Не было такого, чтобы кто-то из бойцов испугался, сдал назад.
Брали недавно бандитов в одной из гостиниц. Этот самый Саша с одного удара срубил чемпиона мира по вольной борьбе. Тот весил больше ста килограммов веса – почти как лось, но сложился и даже не крякнул. А другие «спецы» так же резво упаковали его напарника, тоже титулованного спортсмена.
Тут опять психология. Спецназовец с диким криком «Милиция! На пол!» вводит человека в ступор и убивает всякое желание сопротивляться и возражать. Неожиданность, быстрота, натиск. Очень немногие из «клиентов» способны психологически противостоять такому напору. А если нет немедленной ответной реакции, то уже проиграл.
Правда, иногда приходится и повоевать. Когда не срубят сразу какого-нибудь особо продвинутого затейника, и он идет вразнос. Тогда уж наваливаются всей толпой и крутят, пока не скрутят. Хотя это опять гримасы нашего законодательства. По идее человек, оказывающий сопротивление полиции, пытающийся пришибить сотрудника, избежать ареста, должен получить пулю. Вон, в Штатах, , шевельнёшься не так перед полицейским, и уже на семь дырок больше. А все наши спортивные молодецкие забавы – стенка на стенку, это от какого-то тянувшегося уже много веков попустительства государства к разбойникам.
В комнате отдыха царит ленивая скука. Ни выездов, ни сигналов. И это грустно. Вся психологическая атмосфера в отряде заточена на одно – на войну. Война уже не пугает. Она притягивает. Каждый «спец», и молодой, и старый, мечтает о хорошем выезде. О горячем бурлении крови в жилах. О доброй схватке с адреналиновым штормом. О поверженном враге. О преодоленной опасности. И о том, как потом со смехом, в хорошей компании, будут вспоминать этот подвиг…
- Группа на выезд! – звучит голос дежурного. – Вооруженная банда. Захват заложников.
Доносится одобрительное кряканье. Вот это по нашему. Вот это работа подоспела!
Что, где, как? По ходу разберемся.
А пока – бронещитки, каски-сферы, оружие. Загружаемся в проседающий под весом «тяжелых» ПАЗик. И он отчаливает со двора…
Снег на голову
Он стоит на балконе четвертого этажа московской пятиэтажки на улице Перовской. Здоровенный лось, наверное, больше центнера живого веса, и то если без рогов. Майка-алкоголичка едва налезает на объемное тело, прилично заплывшее жиром. Весь в татуировках. На лице – полное умиротворение.
Лениво покуривает, беззаботно любуясь пейзажем, домами, зелеными насаждениями. Действительно, идиллия – светит яркое солнце, птички поют. Вот только мешает наслаждаться жизнью толпа назойливых людишек внизу. Сверху они кажутся ползающими муравьями. В серой форме, при фуражках. А вон еще какие-то зеленые кузнечики появились, в пятнистом зеленом камуфляже. И рядом как жуки их машины с мигалками. Такой вот мир насекомых. Одно слово – менты. Что с них взять!
Начальник ОВД кричит в матюгальник:
- Слышь, ну не дури! Сдавайся! Да не бойся, ничего плохого не сделаем!
Детина смотрит на него сверху вниз, как на клопа. И лениво, зевая, произносит:
- Да чего-то не хочется.
Начальник отделения милиции разводит руками – мол, как с такими общаться? Теперь ваше время, спецназ.
Тут вступает в разговор командир группы ОМСНа:
- Нам бы поговорить, браток!
- Ну говори, - небрежно кидает детина.
- Дверь открой. И поговорим в спокойной обстановке.
- Не-а, - лениво протягивает детина. - Не виноватый я.
- Тогда чего боишься?
- У вас быстро виноватым станешь.
- Так откроешь?
Детина только машет рукой.
- Я поднимаюсь! – кричит командир группы.
Не реагируя на эти слова, детина уходит с балкона.
Командир группы принимает по рации доклады. И удовлетворённо кивает. У нас все готово.
История, где хороши все. Такой очередной грязный комок на теле и так погрузившийся в безысходность и мрак российской столицы. Заезжие авторитетные, как они сами считают, братаны заказали себе шлюх. На час, понятно, так как с наличностью у «авторитетов» не очень. Естественно, как крутые пацаны, на всякие договоренности они тут же забили. Правила придумали и соблюдают лишь трусы – это вам любой лихач на дороге, у своей разбитой машины, расскажет. Поэтому шлюх они оставили на всю ночь. Сутенера с его претензиями о недоплате и недоимке послали далеко и надолго.
Когда на адрес приехала бандитская крыша намекнуть, что нехорошо так себя вести, ей без лишних слов продемонстрировали автомат Калашникова укороченный. Аргумент был принят, как серьезный, крыша отъехала и больше не шуршала.
Девиц уголовники не только приказным порядком оставили до утра и позабавились всласть. Но и перед тем, как выпихнуть с хаты, выдернули из их ушей золотые сережки.
У московских сутенеров уже давно отработано реагирование на такие случаи жизни. Они не призывают свою крышу обрушить на недругов всю мощь бандитских стволов и поставить заезжих негодяев на место. Все проще. Они снимают трубку и звонят «02». Главное искреннее волнение в трубке озвучить: «Захват заложников! Оружие! Вызывайте спецназ!»
И спецназ выезжает. Потому что и незаконное лишение свободы есть. И оружие. И грабеж. И клиенты отмороженные. Кто же им доктор, как не ОМСН?
Местную милицию бандиты в циничной форме послали по тому же адресу, куда и сутенера с его крышей. Дверь распахивать отказались.
Это феномен времени, метка лихих девяностых. Повсеместная безнаказанность и криминальная революция подняла на поверхность вот таких упертых баранов. Им слишком многое сходит с рук, так что они постепенно начинают считать себя властелинами Вселенной. И убеждены, что им никто ничего не сделает. Ведь ежу понятно, что никто их не выпустит из этой пятиэтажки на Перовской. Что отвечать придется. И самая лучшее для них - сдаться и потом изворачиваться, рассчитывая на снисхождение суда. Суды ныне очень снисходительны, за убийства условно дают, а при хорошем заносе можно и вообще соскочить. Так нет же – уперлись. Их наполняет уверенностью дешевая иллюзия, что они такие сильные, важные, с автоматом, и им на всех по фиг. Что будет потом – это за горизонтом планирования и осознания. Таких тупых тел повылезло в девяностые по всей России просто гигантское количество. И значительную часть из них уже никакие целительные тумаки и тюремные срока не приведут в чувство. Только массовые отстрелы.
Поднимаемся на четвертый этаж. Деревянная дверь выглядит достаточно крепкой. Конечно, можно ее сломать «ключом» - так в народе именуется спецназовская кувалда. Высший класс – это когда выносят дверь с одного удара. Но сейчас не тот случай. Эту дверь скоро нам просто откроют. Потому что этажом выше штурмовая группа уже прилаживает страховочные стропы и к ним спуры – спусковые устройства.
- Пошли! – отдает по рации приказ командир группы.
Мгновенья затишья. Потом из квартиры доносится грохот. Крики. Звон бьющейся посуды.
Дверь аккуратно открывается:
- Свои!
Действительно, свои.
Заходим. Бандиты разложены в рядок на полу.
Все прошло как по нотам. Наши ребята поднялись этажом выше. Там их пустили в квартиру, которая как раз над бандитской хатой. На балконе они приладили страховочные тросы. И приготовились к рывку.
Альпинистская подготовка не просто важна. Без нее спецназовец – не спецназовец. Потому как брать бандитов порой лучше через балкон или окно. Наплевав на страх высоты и опасность.
Тут главное приладить трос, чтобы не рухнуть. И рассчитать все правильно. Прыгаешь, по дуге стукаешься башмаками в стену, снова отталкиваешься – и так до той поры, пока не достигнешь нужного уровня. Мастерство в том, чтобы рассчитать траекторию именно так, чтобы она заканчивалась в нужной точке, то есть на нижнем балконе или в проеме окна. Прием этот во многих фильмах показан. Но здесь не кино. Здесь гораздо интереснее.
По сигналу ребята прыгают вниз. Секундное замирание сердца, когда зависаешь на высоте пятого этажа. Но тело действует само. Рефлексы наработаны на многих тренировках.
Все проходит идеально. Оба «спеца» влетают на балкон. На месте. Ну а дальше – дело техники. Удар, подсечка, ласковая рекомендация: «Лежать, суки!». Бандитские морды в пол. Тяжелые башмаки спецназа прохаживаются по ребрам.
Никто особо и не сопротивляется. Потому что никто не ждал этих архангелов с небес. Урки продолжали культурно отдыхать, полагая, что милиция и дальше будет с ними вести душеспасительные милые беседы. Ну а если начнёт ломится в дверь, тогда ее и пулей встретить можно. Просчитались. Не они первые и не они последние. И пусть благодарят Бога, что за ствол не схватились, иначе уже истекали бы кровью, искромсанные пулями.
Все, нейтрализованы! Теперь можно и открыть командиру дверь!
Мы заходим в квартиру. На полу миска с каким-то расплескавшимся варевом. Мордой в этом соусе лежит тот самый наглый лысый детина. Энтузиазм и самомнение в нем куда-то пропало. Он только стонет и ноет, как ему больно и как подло менты клятые не ценят его здоровье. Рядом устроились еще двое его подельников.
Да, прошлись по ним хорошо, в пол втоптали. Это чтобы наука была.
Приглядываюсь к бандитам. Обычное уголовное отродье, за спиной не одна ходка. Татуированные, неопрятные, какие-то несуразные, вонючие. Вообще, смахивают на ядовитых насекомых. В общем, по жизни существа вредные и бесполезные. Только брезгливость вызывают. Но очень опасные и способные на все.
Автомат на месте. Эти бараны вовсе не шутили, когда обещали встретить врага плотным огнем.
Сдаем бандитов местным милиционерам. И возвращаемся на базу.
Отработали ребята отлично. Спецназ оказался на высоте – и в переносном, и в прямом смысле, учитывая альпинистские трюки. Будет ли на высоте суд в парадигме царящего на Руси мазохистского всепрощения? Неизвестно. Но это уже и неинтересно. Работа сделана на пять баллов.
Потом весточки приходят из отделения милиции. Кроме автомата на хате нашли и похищенное золотишко. Будем надеяться, что теперь урки сядут надолго.
Вот только из обещанного ассортимента заложников не оказалось. Выпустили девчат перед самой заварухой.
Но уже чего, чего, а заложников в Москве эпохи криминальной катастрофы хватает. Эта проблема, которая встала в первый рост в последние еще в конце восьмидесятых…
Заложники
Россия начала девяностых – это страна, где сказка, наконец, стала былью. Только, к сожалению, сказка страшная и нелепая. Сказка о стране бескрайних возможностей. Потому что тогда было возможно все. Любые предательства, подлости и преступления.
Именно тогда размылось и растворилось во многих сферах нашей жизни железное и порой очень неуютное слово «Нельзя». На его место пришло слово «Можно». Можно развалить великий СССР, а потом бурчать что-то несвязное про выбор народов и демократию. Можно устроить шоковую терапию, обращая в нищету большую часть населения и ставя его на грань выживания. И в приватизацию поиграть тоже можно – это такая глобальная афера ¸когда нажитое десятилетиями всем народом имущество растаскивается, а что унести нельзя, то просто уничтожается.
А еще можно бестолковому царю Борису петь гнусным голосом в США «Боже храни Америку». А из этой самой благословенной Америки завести под видом экспертов-экономистов в страну сотни сотрудников западных спецслужб и банальных жуликов, чтобы те «хранили Россию» – в своем понимании, конечно.
Пришибленный народ под завывания из каждого репродуктора, телевизора и стиральной машины «Обогащайся» ринулся во все тяжкие, отодвигая все дальше это самое «Нельзя». Большую экономику раздирали большие стервятники. А на улицах, в мелком и среднем бизнесе и производстве паслись мародеры, сколачивающиеся в нереально жестокие и кровавые банды. А почему не сколачиваться, почему не убивать друг друга, если «Нельзя» отодвинуто куда-то к горизонту?
Нельзя заказывать киллерам людей? Ну, когда это было. Теперь можно. Нельзя украсть завод или месторождение? Можно. Сегодня это государственная политика.
Почему раньше было нельзя, а теперь можно. Все просто. Вчера было мощное советское государство, единая монолитная структура, против которой не попрёшь. И это «Нельзя» поддерживалось им. Сегодня ельцинское государство – это куча крикливых политиков и разваливающийся госаппарат, который озабочен больше тем, чтобы урвать, а не тем, чтобы насаждать четкие правила. Нет четких правил в мире всеобщих необъятных возможностей. Есть только корысть.
Одно из больших «Нельзя» при СССР касалось взятия заложников и похищения людей. Все же наши предки немало потрудились, чтобы наказать хазар, горцев, степняков, крымских татар, которые угоняли людей на невольничьи рынки или требовали огромные выкупы. Человек не должен брать в рабство человека, торговать людьми – это прописано у нашего народа в национальном психологическом коде.
Было прописано. Но теперь времена другие. Сегодня можно и это. И захват заложников постепенно становится выгодным бизнесом в проклятые девяностые.
Вообще, человек вещь ценная. Даже если не брать его вечную ценность, как божественной частички, он обладает вполне приличной продажной стоимостью. Его можно пустить на внутренние органы, и тогда выяснится, что тушка стоит дорого - вон, одно сердце потянет на десятки тысяч долларов, а сколько еще «запчастей» с него можно сбыть. Человека можно выгодно продать в рабство на Кавказ или в публичный дом, и тогда он будет всю свою незавидную жизнь приносить прибыль владельцу. Но еще лучше – человека можно взять в заложники. И вымогать деньги – с родни, с компаньонов. То, чего в стране не видели несколько десятков лет, начинает процветать с приходом «истинной демократии». Это раньше было кощунство. А сегодня можно все.
Нужно время, чтобы освоить это новое «Можно». Сначала идут по еще не проторенной дороге энтузиасты и первооткрыватели. Пусть их тернист и опасен. За ними идут конкистадоры, уже масштабно предавая все огню и стали.
1990 год. Москва. Три случая захвата заложников с требованием выкупа. 1992 год – уже тридцать. Рост в десять раз. Лиха беда начала. Все будет только усугубляться. Потому что свободных денег от грабежа страны в обращении все больше. Следовательно, больше и тех, кто хочет их перераспределять – начиная от шлюх по вызову и кончая ловцами человеков…
Одно только бандиты не учитывают, наслаждаясь этими новыми «Можно». Что пусть государство как консолидированная непреодолимая сила уже в прошлом, каждый рулит куда хочет. Но есть еще милиция со старыми традициями. И есть спецназ, который однажды придет и спросит за все эти новомодные «Можно».
- Группа на выезд! Заложники! – объявляет дежурный.
На этот раз отчаливают со двора легковушки с ребятами по гражданке. Это оперативные мероприятия. Маскировка, скрытность, неожиданность –вот залог успеха.
Очередные душегубы решили расширить границы «Можно» и потеснить «Нельзя». Притом взялись за дело слишком нагло и слишком споро. Мало того, что похитили сына крупного бизнесмена, так еще и объявили, если денег, что-то около миллиона американских долларов, не будет или если сообщат в милицию, то сначала пришьют заложника. Затем придут за семьей потерпевшего.
Банда кавказская, из отмороженных. Оружие огнестрельное и правда имеется. При этом гады тщательно соблюдают все правила конспирации. Выходят на связь только через телефоны-автоматы и только с разных мест. Поэтому уже неделю отделу УБОПа по заложникам никак не удаётся зацепить концы.
Похитители назначают «стрелки», где состоится передача заложника в обмен на деньги. Хотя передать им чемоданчик со стобаксовыми купюрами – это не гарантия того, что заложник выживет. Скорее даже наоборот. Деньги получены, так зачем выпускать свидетеля, который и опознать может, и рассказать много чего любопытного? Оставшийся в живых заложник всегда может запомнить нечто такое, даже при максимальной конспирации, что будет следом. Так что заложнику лучше умереть и не жить.
Единственный способ разрулить ситуацию без жертв и разрушений – взять всю банду. Часть на «стрелке», если появятся. Остальных – когда из арестованных посыпятся показания. А спецназ умеет их выбивать. Экспресс-допрос называется.
Вон, в прошлый раз бандит, пришедший за деньгами, сразу сломался, когда ему поверх головы пустили очередь, так что осколки от штукатурки по щекам барабанили. Сдал и подельников, и место, где содержится заложник.
Бандиты будто чуют неладное. Назначают новые места встречи. Переназначают. А наш экипаж колесит по Москве. Час за часом. Ну не даются сегодня злодеи в руки.
Оперативник из УБОПа матерится, на чем свет стоит. Это не первые заложники в его карьере. Многих освободил, многих спас.
- Если бы еще года три назад было, мы бы их по телефонам давно взяли! У КГБ все средства были. Сейчас же всю техническую систему по миру пустили. Все раздолбали. Никому ничего не нужно! Но ничего. Все равно найдём. И тогда твари ответят по всем счетам. Потому что нельзя людей как скот воровать!
Он сжимает кулак.
Бойцы с ним, в общем-то, солидарны. По заложникам они работают постоянно. И людоловов не жалуют, принимают жестко – с переломанными руками и ногами. А то и с простреленными частями тела.
По заложникам работа очень нервная. Малейшая ошибка – и человек погиб. Риск должен быть, без него работу не сделаешь, но тщательно выверенный.
Легко писать это. Переживать в реальности – куда труднее. Вообще при таких операциях физически ощущаешь, как рядом витает смерть. И коршуном готова устремиться вниз, лишь только ты сделаешь что-то не так. И забрать свою добычу. Поэтому чуть больше пустоты становится внутри когда принимаешь решения. Но самоустранится нельзя. Смерть это сразу почует и устремится за добычей.
Спецназ и РУБОП работают по заложникам теперь уже постоянно. Пока промахов не было. Освободили всех. Никто не пострадал, кроме бандитов.
Вон, достижения последних дней. Бандюги украли незнамо зачем прикатившую в пылающую малярийным нездоровым жаром Москву чету австралийцев. Оценили их жизни аж в два миллиона долларов. Главу семьи держали в гостинице «Ленинградская», а его благоверную – в Подмосковье, в цыганском доме. А потом пришел спецназ, и врата темниц, или там светлиц, распахнулись…
Председателя АО из Эстонии бандиты сцапали в Москве. В первый раз ему повезло. Когда уголовники притащили его в Моссовет – переводить на них имущество на две сотни миллионов рублей, там, воспользовавшись суетой, он смылся. Ребятишки – двое мастеров спорта по борьбе, оказались настырными. Съездили в Таллин, забрали бедолагу с собой. Держали эстонца на хате, со всей решимостью – или бабки на бочку, или пускай все горит синим пламенем, выжженная земля.
Но есть одно обстоятельство. Пускай ты, бандит, здоровенный, как мамонт, и пальцами пятаки гнешь. Пусть поклялся, что если милиция на штурм пойдет, то не жалко и своей жизни - сам падешь в бою, но героически унесешь с собой жизни и милиционеров, и заложника. Пусть греет твою ладонь верный, прикупленный по случаю надежный пистолет, который ты намерен незамедлительно пустить в ход. Но однажды приходит возмездие в виде ребят в камуфляже. И не помогает ни дикая физическая сила, ни оружие. Ствол летит в сторону. А ты, бандит, лежишь мордой в пол, в бессильной ярости. И понимаешь, что мир вовсе не радужный для тебя. И ты в нем сейчас жертва, а не хищник.
Если переиначить одну мою старую любимую военную песню:
«Спецназ внезапен, как кара Божья,
Непредсказуем, как Страшный суд».
Отработано. Заложник освобождён…
Председатель кооператива «Прогресс» приехал в Москву по своим кооперативным делам. Тут и попался в руки бандитам. Те содержали его по-современному, в месте, соответствующем новым веяньям – в здании международной конторы «Народная ассоциация культуры и общечеловеческих ценностей». Правда, обращались с ним вовсе не культурно, и в разрез с общечеловеческими ценностями требовали с него перевода ста пятидесяти миллионов рублей. А потом настало время спецназа.
Взяли без шума и пыли и Гендиректора «Общечеловеческого объединения». И четверых его сотрудников.
И вот новая напасть.
Так и проходит день – в разъездах. В итоге похитители снова ложатся на дно. Понятно, сегодня продолжения не будет. А потом – эту уже другая смена.
Вроде заложника все же освободили - живого и здорового. Но я это уже не отслеживал. Не до этого. Темная волна продолжает катится по России, докатываясь тревожным шумом волн до особняка в Колобовском переулке.
И ложатся новые заявки. И опять звучит «Группа на выезд».
- Завтра едем громить Люберцы, - объявляет командир группы.
- А кого? – спрашиваю я.
- Конкретно детали доводятся только на совещании. Завтра в пять утра в ГУВД…
