Если я сейчас скажу коротко и ясно, что раненого избили, то все подумают, что в Советской Армии служила куча идиотов. Как можно избить раненого?! Поэтому я расскажу всё по порядку.
В Советской Армии, да-а-а-а, в Советской Армии, действительно, попадались идиоты. Даже, если призывная комиссия отсеет их всех до одного и не пустит в армию, то, рано или поздно, природа, всё равно, возьмёт своё. Природа не любит пустоты. Армия большая, военных в ней много. Не у одного, так у другого, не у другого, так у третьего! Либо, девушка обидное письмо пришлёт, либо, планиды какие-нибудь на небосводе сойдутся, либо, взорвётся что-нибудь и напугает военного. Так что, с идиотами, так или иначе, но столкнуться в армии придётся. Надо просто разобраться – кто, именно, идиот! Те, кто били раненого? Или тот, кого били? Поэтому, рассказываю по порядку. Разбирайтесь сами.
Вернулись мы с водой. Жить стало легче. И морально, и материально. На Первой точке, на импровизированной кухне, из принесённой воды приготовили фасолевый суп. В цинк от патронов налили свежую вкусную воду. Туда из банок «Глобус. Фасоль с мясом» вытряхнули содержимое. Бузруков, как всегда, нарвал в горах каких-то травок и насыпал в этот суп. Получилось чудесное лобио! Правда, от цинка отлущилась зелёная краска, когда то лобио варилось. И теперь пласты краски попадали в ложку вместе с фасолью и бульоном. Ерунда какая! Краска – не навоз. Её можно вытащить и выкинуть. А кому не нравится, тот может отдать свой суп мне!
И вот сидим мы на Второй точке втроём. Орудуем ложками. У меня – армейская алюминиевая ложка с наполовину обломанной ручкой. Андрюха Шабанов удивляется – что это с ней?
- Ы-гы-гы! – Бендер лыбится с набитым фасолью ртом. – Это он из ложки АКСУ (автомат Калашникова складной укороченный) сделал! Чтобы легче по горам таскать.
Поржали мы над шуткой юмора. Смотрим, Ефремов идёт к нашему месту приёма пищи. Тоже с хавчиком. Он же теперь в нашем СПСе живёт. Значит, и хавчик с нами кушает. Заваливает он. Грит: - «Приятного аппетита!» – Рассаживается. И на меня, грит:
- Чего Хайретдинов тебя студентом назвал? Учился, что ли, где-то?
- Да. – Отвечаю.
- А чего тут делаешь? Отчислили за двойки, что ли?
- Нет. – Говорю. - Раньше давали отсрочку, если в ВУЗ поступил. Чтобы доучился со свежими мозгами. А теперь отменили. И весь наш курс пошёл в первый студенческий призыв.
- А на кого учишься? Кем будешь после окончании?
- Экспертом в криминалистической лаборатории.
- Нормальная профессия! – Ефремов уселся в наш кружок. Раскладывал принесённые причиндалы. – А я после армии буду в цирке работать. У меня даже уже номер есть. Вот, так вот, посередине на арену сверху опускается
огромный чан гавна. И из-под самого купола в этот чан влетает огромная
гиря! БАХ!!! – Брызги в разные стороны, буря эмоций! Вся публика – в гавне
и душевных терзаниях. И тут, на арену выезжаю я – на белом коне, в ослепительно белом фраке!.. Номер называется – «Контраст».
- П-ф-ф-ф!
- А-га-га-га!
Это, вот, такие рассказки за столом! Вот так мы кушаем лобио. С зелёной краской.
После приёма пищи Хайретдинов затолкнул мысль. О том, что надо зафиксировать в медицинском учреждении факт получения ранения. Чтобы Бурилов мог получить Орден Сутулого Третьей Степени. А для этого его следует снести вниз. Потому что – медсанчасть внизу.
Для переноски раненого товарища была выделена плащ-палатка и четыре
мордоворота, которые не ходили за водой, а теперь ещё нажрались и набрались сил. Бурилов со своей раной валял ваньку так убедительно, что ему надо было, либо поставить 6:0 по артистизму, либо выделить плащ-палатку. Хайретдинов выделил плащ-палатку. И четырёх мордоворотов.
И вот, Сёмин, Маламанов, Фарид, и Бузруков взяли за четыре угла плащ-палатку, в которую уложили будущего Помошника Героя Советского Союза, и потащили её вниз!
Вообще-то, переносить раненого в горах, это – одна из самых тяжёлых задач. Почва кривая, пацаны – то один проваливается, то другой… Плащ-палатку дёргает, раненый стонет. А по камням и по скалам раненым стучать не станешь. Поэтому, пацаны корячатся, поднимают каждый свой угол. И так – до самого полка! А тут – не просто раненого в полк снести – тут раненого надо, сначала, с Зуба Дракона вниз спустить. А спуск – крутизна страшная! Максимальный уклон - 56 градусов. Среди скал и булыжников. Это – тихий ужас! И вот, пацаны корячились, корячились. Тащили плащ-палатку с
Буриловым, тащили… И световой день кончился. Пока воевали, пока за водой ходили, пока пожрали. Время-то шло. И вот, в сумерках пацаны ввалились в Мариштан. Потащили раненого по заминированному кишлаку. Пока тащили стемнело так, что стало вообще ничего не видно. В темнотище
они напоролись на какую-то рухлядь, разбросанную из окон дувала. Рухлядь загремела. С Тринадцатого поста этот грохот прочувствовали. И открыли по пацанам огонь из ДШК!
Хайретдинов, как мог, «вёл» группу по рации. В полк «Графику» сообщил, возле рации дежурил. Но на Тринадцатом Старцев уехал в отпуск. И дать бойцам под зад, чтобы, хотя бы, поорали в темноту «Стой, кто идёт?!» было некому. Старцева не стало, часовые очканули! Молча выкатили ДШК и открыли огонь.
Наши пацаны с плащ-палаткой ломанулись утекать от этого огня. В темноте заблудились. Проскочили мимо навесного мостика. Вымотались, выдохлись. А на Тринадцатом пацаны развернули миномёт и вдарили из него по нашим эвакуаторам. Вот тут Бурилов, проявляя чудеса исцеления, пулей вылетел из плащ-палатки и побежал! В конец вымотанные пацаны побежали за ним. Чтобы догнать и избить! Полдня они корячились, тащили его, а он, оказывается, в состоянии бегать. Если бы догнали, то был бы Мишке – Орден Красной Звезды! Посмертно. Но он был отдохнутый. А пацаны усталые. Нечестная гонка.
Кончилось всё тем, что Хайретдинов по рации устроил бучу. Из полка к обрыву над подвесным мостиком подогнали БТР с фарой-искателем. БТР шарил по темноте Мариштана своим прожектором, и Бурилов смог догадаться, куда ему убегать. Пацаны так вымотались, что им было уже без разницы, куда бежать. Лишь бы догнать эту сволочь!
Бурилов первым пронёсся по мосту через реку, вскарабкался на обрыв и побежал мимо БТРа в санчасть. Там его врачи вряд ли выдадут верным боевым товарищам. Прибежал он в Санчасть… И чё?! Врачи ему и говорят – чё ты сюда прибежал? У нас здесь – военные медики, а не спортивные. Бегать иди в своё подразделение. Он грит, раненый же я! А ему в ответ – раненых сюда на плащ-палатках приносят. И тогда он взмолился человеческим голосом – не прогоняйте меня! Там, на улице, мои боевые товарищи меня ждут уже! Убьют, ведь, нахрен. А врачи грят – с хрена ли им
тебя убивать? Ранение у тебя не мучительное, добивать тебя – не надо. Если не будешь бухать и много курить, то доживёшь до почтенных седин, как Бузруков. Ой-ёй-ёй, как погорячились врачи! Ай-яй-яй, какую проявили черствость и какое трагическое недопонимание ситуации!..
Короче, намазали они Мишку зелёнкой и прогнали. Соответственно, запись о ранении в книгу учёта не сделали. А, значит, и Ордена Сутулого Третьей Степени не видать теперь Мишке, как своих ушей!
А вот звёздных искр Мишке в глазах и звездюлей пришлось повидать и неслабых. Ребята от души постарались! Ребята себя ни в чем не стесняли и ничем не сдерживали.
Вот и верь теперь в здравый смысл и логику "Красного Креста", когда кто-нибудь утверждает, что бить раненых, это крайне негуманно...
