Итак, на совещании у главкома В.А. Канина после пятичасовых прений 17 июня 1915 г. было принято принципиальное решение о набеге на Мемель. Теперь следовало подготовить план операции и сделать это очень быстро, потому что, по данным разведки, императорский смотр в Киле должен был состояться на следующий день, то есть 18 июня, после чего боевые корабли Германии вернутся на свои посты. Для того, чтобы успеть провести операцию, корабли должны были выйти в море уже в ночь с 17 на 18 июня, а к выходу необходимо было подготовиться. Все это в совокупности означало, что у штаба императорского балтийского флота на подготовку плана операции оставалось буквально несколько часов.
Как ни странно, за это столь незначительное время родился весьма оригинальный план боевой операции, предусматривавший задействование разнородных сил на значительной акватории. План предусматривал формирование трех отрядов кораблей:
1) ударная группа;
2) силы прикрытия;
3) группа демонстрационных действий.
Ударная группа состояла из отряда особого назначения, включавшего в себя:
1) броненосный крейсер «Рюрик»;
2) бронепалубные крейсера «Олег» и «Богатырь»;
3) эскадренный миноносец «Новик»;
4) 6-й дивизион эсминцев, в том числе «Казанец», «Украина», «Войсковой», «Страшный», «Стерегущий», «Забайкалец», «Туркменец–Ставропольский».
Вне всякого сомнения, каждый, кто читает эту статью, отлично помнит ТТХ крейсеров и «Новика», что же касается 6-го дивизиона, то его составили «послецусимские» эсминцы типа «Украина», имевшие 730 т нормального водоизмещения, 25 узлов скорости и вооружение, состоявшее из двух 102-мм пушек, одной 37-мм, четырех пулеметов и двух однотрубных 450-мм торпедных аппаратов.
Руководить отрядом особого назначения было поручено контр-адмиралу Михаилу Коронатовичу Бахиреву, который в 1914 г принял командование 1-ой бригадой крейсеров, а до этого был командиром броненосного крейсера «Рюрик».
Силы прикрытия включали в себя:
1) линкоры «Слава» и «Цесаревич»;
2) броненосные крейсера «Баян» и «Адмирал Макаров»;
3) подводные лодки «Кайман», «Дракон», «Крокодил», «Макрель», «Окунь» и Е-9.
Первые три лодки были однотипными кораблями типа «Кайман», имевшими 409/480 т надводного/подводного водоизмещения, бензиновые двигатели надводного и электрические для подводного хода на которых лодки развивали, соответственно, 9 и 5 узлов. Вооружались лодки одной 47-мм и одной 37-мм пушками, а также четырьмя 450-мм торпедными аппаратами. Данные корабли были детищем «сумрачного американского гения» инженера С. Лэком, предусмотревшего в своем проекте множество уникальнейших особенностей, таких как деревянные надстройки, камера для выхода водолазов и выдвижные колеса (!) для передвижения по дну, хотя в итоге от последних отказались. К сожалению, подводные лодки типа «Кайман» отличало также почти полное отсутствие боеспособности, отчего их использование в первую мировую войну было чрезвычайно затруднено. Что касается «Макрели» и «Окуня», то это были маленькие (151/181 тонн) и весьма устаревшие кораблики, умудрившиеся поучаствовать еще в русско-японской войне. В сущности, из всех шести подводных лодок, входивших в состав Сил прикрытия, боевое значение имела только великолепная британская Е-9 имевшая 672/820 т. подводного/надводного водоизмещения, скорость 16/10 узлов, и торпедное вооружение, включавшее 2 носовых, 2 траверзных и один кормовой 450-мм торпедных аппарата.
Группа демонстративных действий включала в себя 7-ой дивизион эсминцев, включавший в себя «Боевой», «Выносливый», «Бурный», «Внимательный», «Инженер-механик Зверев» и «Инженер-механик Дмитриев». Нормальное водоизмещение 450 т., скорость в 27 узлов, 2 75-мм орудия, 6 пулеметов и три однотрубных 450-мм торпедных аппарата. Эти корабли неплохо смотрелись бы в Порт-Артурской эскадре, для которой и строились, но они опоздали на русско-японскую войну. После нее только два из десяти построенных по данному проекту миноносцев отправились на Дальний Восток, а остальные восемь включили в состав Балтийского флота.
Общий замысел операции был таков. Корабли отряда особого назначения (ударная группа) должны были выйти из мест базирования и сосредоточиться в 05.00 у банки Винкова. Затем, двигаясь по глубокой воде между побережьем и восточным берегом острова Готланд, им следовало подойти к Мемелю ранним утром 19 июня, произвести обстрел, планировавшийся в виде короткого огневого налета, после чего уйти к Або-Аландской шхерной позиции.
Надводные корабли сил прикрытия оставались на Або-Аландской шхерной позиции в полной готовности выйти в море по требованию командира особого отряда. Подводные лодки сил прикрытия должны были развернуться в районе Либавы и маяка Стейнорт и патрулировать там 18 и 19 июня. Смысл этого действия, по всей видимости, заключался в том, что если бы в Либаве оказались какие-то крупные немецкие корабли, то они могли выдвинуться кратчайшим путем вдоль побережья к Финскому заливу, с тем чтобы у его горла пытаться перехватить отряд особого назначения. В этом случае они как раз налетели бы на позиции русских подводных лодок.
Но самое интересное в первоначальной версии плана – это наличие группы демонстрационных действий, которая состояла из дивизиона старых миноносцев и должна была выйти в район Либавы к 10.00 19 июня. Таким образом, предполагалось, что сперва состоится огневой налет на Мемель, и практически тут же немцы увидят русские корабли у Либавы. Все это могло бы ввести противника в заблуждение и заставить его предположить, что обстрел Мемеля – лишь попытка отвлечения внимания, а основная операция будет проводиться у Либавы, и направить подкрепления именно к Либаве, а не на перехват отступающих после обстрела Мемеля сил.
В целом, первоначальный план отличался очевидными положительными качествами при двух отрицательных. Во-первых, сплаванная 1-ая бригада крейсеров («Баян», «Адмирал Макаров», «Богатырь» и «Олег») оказалась разбита на полубригады между двумя отрядами, и это не было хорошо. А во-вторых, основная опасность для русских кораблей исходила не из Либавы, а из района устья Вислы, Данцига-Нейфарвассера, где могли располагаться вражеские крупные корабли, и где они по факту оказались, так что развертывать подводные лодки следовало именно там.
Несмотря на то, что на составление плана операции у штаба флота оставалось всего несколько часов (еще ведь надо писать приказы, передавать их с нарочными командирам кораблей, а тем нужно время для подготовки к выходу и т. д.), быстро составленный план немедленно начал подвергаться различным новациям. Во-первых, здравый смысл все же возобладал и «Баян» с «Адмиралом Макаровым» изъяли из сил прикрытия и передали в отряд особого назначения М.К. Бахиреву. Таким образом, в предстоящей операции сплаванное соединение, каковым являлась 1-ая бригада крейсеров действовало совместно. Надо сказать, что в противном случае, Готландский бой мог вообще не состояться, но об этом мы поговорим позднее.
Во-вторых, обстрел Мемеля был перенесен с утра 19 июня на вечер 18 июня, с тем чтобы можно было отступить в ночь, когда шансов перехватить отряд особого назначения у немцев практически не было. Соответственно, отпадала необходимость в демонстрационных действиях у Либавы, что высвобождало 7-ой дивизион эсминцев, но смысла посылать их с отрядом особого назначения не было никакого, в силу крайне низких боевых качеств этих совсем устаревших уже эсминцев. Поэтому решено было использовать их для обеспечения развертывания участвующих в операции боевых кораблей – они сопровождали крейсера 1-ой бригады и «Рюрик» к точке сбора у банки Винкова и, при необходимости, сопровождать силы прикрытия в лице линкоров «Цесаревич» и «Слава» в случае их выхода в море.
А вот план развертывания подводных лодок имел целых три итерации – о первой версии мы уже указали выше, но затем, здраво оценив техническое состояние лодок, решено было использовать две другие подводные лодки, «Акулу» и «Миногу», отправив их к северной и южной оконечностям острова Эланд, а британскую Е-9 направить к Либаве. Но увы, «Акула» с «Миногой» также не были готовы к походу, так что окончательная диспозиция подводных лодок определена была так:
1) «Кайман», «Дракон», «Крокодил» развертывались у входа в Финский залив;
2) «Макрель» и «Окунь» отправлены к Люзерорту (он отмечен на карте со знаком вопроса, потому что автор настоящей статьи не уверен в том, что правильно определил его местоположение);
3) британская Е-9 выслана к устью Вислы.
Иными словами, как ни прискорбно это прозвучит, русские подводные лодки патрулировали там, где могли, а английская – там, где это было необходимо.
Что еще можно было сказать о русском плане? На всем протяжении операции кораблям предписывалось соблюдать радиомолчание, используя радиостанции на передачу только в случае крайней необходимости. При столкновении с кораблями неприятеля, наоборот, требовалось «глушить» их радиопередачи. И еще приказ содержал весьма интересные указания: в случае, если на переходе к Мемелю будет обнаружен неприятель, и, если при этом «отряд окажется в выгодном положении», крейсерам предписывалось вступить в решительный бой. Тем не менее не стоило забывать об основной цели:
«Если же объект нападения будет ничтожен, или если по ходу боя выяснится, что ослабленный противник может быть уничтожен частью наших сил, то, оставив для этой цели часть наших судов, остальные продолжают неизменно выполнение намеченной операции».
В конце концов, план был составлен и доведен до непосредственных исполнителей. Пришло время браться за дело.
В свое время германский фельдмаршал Хельмут фон Мольтке произнес ставшую крылатой фразу: «Ни один план не переживает встречи с противником», хотя есть подозрение, что эту же мысль задолго до него высказал Сунь Цзы. Увы, русский план операции стал «сыпаться» задолго до того, как противник показался на горизонте.
17 июня 1915 г. «Слава», «Цесаревич» и 1-ая бригада крейсеров находились в Або-Аландской шхерной позиции, «Рюрик» — в Ревеле (Таллин), а «Новик» и 6-ой дивизион эсминцев – в Моонзунде. Все они, в силу военного времени, пребывали в высокой готовности к выходу, им нужно было только немного догрузиться углем. На крейсерах 1-ой бригады погрузку закончили к 17.20 того же дня и немедленно выдвинулись к рейду Пипшер где и были к 21.30. Там они встретились с частью 7-го дивизиона эсминцев, и в сопровождении «Боевого», «Выносливого» и «Бурного» крейсера в 02.00 ночи 18 июля покинули рейд и двинулись к точке сбора у банки Винкова. Остальные три миноносца 7-го дивизиона сопровождали броненосный крейсер «Рюрик», шедший к банке Винкова из Ревеля. Крейсера встретились без происшествий, после чего 7-ой дивизион был отпущен "на зимние квартиры".
Но если 1-ая бригада крейсеров и "Рюрик" на этапе сосредоточения не имели проблем, то вышедшие из Моонзунда «Новик» и 6-ой дивизион эсминцев угодили в густой туман и вынуждены были встать на якорь у острова Вормс, так что к банке Винкова они вышли более чем с трехчасовым опозданием. К этому времени крейсера контр-адмирала М.К. Бахирева уже ушли, но он приказал эсминцам идти за ним к Дагерорту, где, за счет более высокой скорости миноносцев, отряды должны были бы соединиться. Увы, в 06.00 утра 18 июня и М.К. Бахирев угодил в полосу тумана и шансов на то, что эсминцам удастся присоединиться к нему практически не осталось. Тогда Михаил Коронатович, не желая, чтобы относительно тихоходные корабли 6-го дивизиона и дальше блуждали в тумане, отменил их участие в операции и приказал им возвращаться обратно. Что до «Новика», то он, согласно распоряжению М.К. Бахирева, должен был оставить попытки разыскать крейсера 1-ой бригады и «Рюрик», а идти самостоятельно к Мемелю, руководствуясь общим планом операции. Но командир «Новика» М.А. Беренс поступил проще и запросил по радио координаты, курс и скорость крейсеров командующего отряда особого назначения, а получив все это, смог присоединиться к ним.
Итак, отряд особого назначения «потерял» дивизион миноносцев, но остальные корабли все же удалось собрать вместе. Впереди в кильватерной колонне шли крейсера 1-ой бригады, за ними – «Рюрик», а замыкал колонну «Новик». Однако шутки тумана на этом только начинались, потому что приблизительно в 18.00 18 июня русский отряд угодил в полосу почти нулевой видимости. И вот, после поворота на курс, выводящий корабли М.К. Бахирева к Мемелю, «Рюрик» и следующий за ним «Новик» потерялись – несмотря на то, что 1-ая бригада крейсеров включала кильватерные огни и сбрасывали в воду специальные трещотки (ориентируясь по звуку которых можно было выбрать правильный курс) воссоединиться с «Новиком» и «Рюриком» им не удалось.
Здесь огромную роль сыграло то, что, в отличие от кораблей 1-ой бригады, ни «Рюрик», ни «Новик» не были включены в какую-либо бригаду, дивизион, или иное подразделение Балтийского флота, а числились в нем отдельными единицами. До какой-то степени это было объяснимо, потому что и «Рюрик» и «Новик» по своим характеристикам кардинально отличались от остальных кораблей русского флота того же класса. Включить «Новик» в дивизион угольных миноносцев означало сильно урезать его возможности, но была в этом и обратная сторона. Дело в том, что 18 июня крейсера 1-ой бригады также теряли друг друга из вида, но, будучи сплаванным соединением, смогли «найтись» руководствуясь едва заметным кильватерным следом, оставляемым идущим впереди кораблем. А вот командирам «Рюрика» и «Новика», не имевшим такого опыта, соединиться с 1-ой бригадой не удалось.
Наступил вечер 18 июня, когда корабли отряда особого назначения согласно приказу должны были обстрелять Мемель. Но М.К. Бахирев, конечно, не мог этого сделать – мало того, что он находился не пойми где (отряд шел по счислению с двух часов ночи) и вокруг не было ничего видно, так он еще и лишился едва ли не половины своей боевой силы, «растеряв» «Рюрик», «Новик» и 6-ой дивизион эсминцев по дороге! Но главная причина, побудившая М.К. Бахирева отказаться от обстрела, была ужасная видимость, а точнее — полное ее отсутствие.
Впрочем, в тот момент русский командующий еще не до конца оставил идею обстрела Мемеля – он просто решил отложить налет до утра. В 19.00 18 июня он развернулся на 180 градусов и, вместо Мемеля, пошел к полуострову Готланд, с тем чтобы определить место, где находится его отряд. В итоге крейсера 1-ой бригады вышли к южной оконечности Готланда, где туман оказался не таким густым, как восточнее и смогли определиться по маяку Фальудден. Теперь М.К. Бахирев, по крайней мере, точно знал местонахождение своих крейсеров. В 23.35 он вновь развернулся и снова пошел к Мемелю – но лишь для того, чтобы вновь угодить в полосу сильнейшего тумана.
А в это время служба связи балтийского флота продолжала нести свою боевую вахту: вот как описывал ее капитан 2-го ранга К.Г. Люби:
«Полночь. Начата новая страница радиожурнала. Вверху четко выведено «пятница, 19 июня с полуночи». Дальше пусто, чистые голубоватые линии строк, ожидающие записей. Сейчас нет еще ничего примечательного. В ушах безумолчные длинные и короткие потрескивания, черточки, точки, вызывающие различные эмоции у слушающих на Кильконде. Тон настройки, скорость передачи, сила звука – все имеет значение, все так знакомо среди незнакомых звуков «чужих», то есть шведских, радиостанций. Так как неприятельские, германские – это своего рода «свои знакомые».
Вдруг неожиданно все разом склонились над столом, словно по команде. Один стал быстро-быстро записывать цифры на бумаге, другой – вращать какие-то круглые блестяще-черные рукоятки, третий – двигать вверх и вниз по шкале какой-то указатель.
— Так, так, — твердит вполголоса Ренгартен, – в тылу голубчики оказались. Недурно. Послушали ваш голосок, а теперь почитаем, что вы там пишете. И, быстро перебирая скопированное издание германского кода, наш доблестный радиотелеграфный офицер стал расшифровывать радиодонесение коммодора Карфа. На листе бумаги появились буквы, слоги, фразы.
— А теперь дайте-ка мне наш шифр: надо телеграфировать начальнику первой бригады крейсеров. Его это заинтересует. Будет потирать руки Коронатович».
Все дело в том, что одновременно с рейдом русских легких сил на Мемель, и невзирая на императорский смотр в Киле, немцы выполняли «задачу VII» (под этим обозначением она фигурировала в германских документах), а именно – постановку минного заграждения в районе маяка Богшер. Для этого вечером 17 июня из устья Вислы вышли минный заградитель «Альбатрос» в сопровождении броненосного крейсера «Роон» и пяти миноносцев. Утром 18 июня на соединение с ними из Либавы вышел коммодор Карф на легком крейсере «Аугсбург» в сопровождении легкого крейсера «Любек» и пары миноносцев. Надо сказать, что сильнейший туман мешал немцам ничуть не меньше, чем русским, потому что два этих отряда не смогли соединиться в точке рандеву и пошли в район проведения операции (постановки минного заграждения) раздельно. Интересно, что крейсера М.К. Бахирева и немецкие отряды разошлись в полдень 18 июня примерно в 10-12 милях друг от друга, но, конечно, обнаружить противника не могли.
Итак, радиоразведка российского флота смогла разузнать об императорском смотре в Киле, как и о том, что основная масса боевых кораблей Германии на Балтике на период проведения смотра отозвана в Киль. Это был безусловный успех, предрешивший проведение операции по обстрелу Мемеля. К сожалению, служба связи не смогла заранее выявить операцию по минированию, которую осуществляло кайзерлихмарине как раз в период смотра в Киле, и это следует рассматривать как неудачу нашей разведки. Однако затем ей удалось засечь переговоры германских кораблей в море, оперативно их дешифровать и тем самым выявить примерный состав немецких сил, а также их местоположение.
Интересно, что немцы также обнаружили русские переговоры, потому что, как мы видели выше, предписанное радиомолчание отряд особого назначения все-таки не соблюдал. Но, не имея возможности дешифровки русских сообщений, коммодор Карф решил, что его радисты слышат переговоры русских дозорных у Финского залива, которые, конечно, не могли его насторожить. Зато русские разведчики буквально «взяли под руку» контр-адмирала М.К. Бахирева и вывели его прямиком на противника, что следует расценивать как блестящий успех службы Непенина и Ренгартена.
Как мы уже говорили выше, вечером 18 июня в 23.35 1-ая бригада крейсеров вновь повернула на Мемель. А по прошествии чуть более двух часов, в 01.45 19 июня на «Адмирале Макарове» получили две радиограммы:
«19.06 «Аугсбург» назначил рандеву вероятно легкому крейсеру в квадрате 377»
и
«9.45 место неприятельского крейсера, которому назначалось рандеву, квадрат 339».
Получив эту информацию, Михаил Коронатович без сожаления оставил попытки выйти к Мемелю в густом тумане – перед ним был отличный «приз», ради которого стоило отказаться от основной цели операции. Тем не менее, М.К. Бахирев не сразу ринулся на перехват – до 03.00 утра 19 июня он продолжал поиск «Рюрика» и «Новика», и лишь убедившись в том, что не найдет потерявшиеся корабли, повернул свою бригаду крейсеров навстречу немцам. Затем пришла очередная радиограмма от Ренгартена:
«В 2.00 «Аугсбург» был в четвертой четверти 357 квадрата, его курс 190 градусов, скорость 17 узлов»
Светало. Густой туман, путавший 18 июня и русских и немецких моряков немного разошелся и крейсера 1-ой бригады увидели друг друга: «Баян», «Олег» и «Богатырь» оказались в трех милях от «Адмирала Макарова». Восстановив кильватерную колонну корабли М.К. Бахирева легли на курс 303 в 06.15, а спустя час довернули на курс 10 градусов, ведущий в точку, где должен был находиться «Аугсбург». Затем Михаил Коронатович распорядился увеличить ход до 19 узлов и сообщить семафором на крейсера бригады:
«Приготовиться к бою. Неприятель ожидается прямо по курсу».
Офицеры «Адмирала Макарова» недоумевали. «Непенин с Ренгартеном ущучили немцев… Нашей связи верить можно», — пояснил им М.К. Бахирев.
Продолжение следует…
