Первое крупное сражение русско-турецкой войны 1787–1791 гг. 230 лет назад генерал-аншеф А. В. Суворов разбил турецкий десант, высадившийся на Кинбурнской косе. Попытка османов овладеть Кинбурнской крепостью, чтобы обеспечить прорыв к Херсону, сжечь строящийся русский флот и вернуть контроль над Крымским полуостровом, оказалась тщетной.
Сон уже не молодого, много чего повидавшего на своем веку и высоком посту, Его султанского Величества Абдул-Хамида I тревожили разные мысли и видения. Неутомимо плели свои интриги многочисленные придворные, иностранные послы вели свои запутанные, не совсем честные игры, сердито ворчали в казармах янычары – состояние финансов (впрочем, как и всего прочего в империи) оставляло желать лучшего, и султанская гвардия подолгу ощущала на себе невеселую тяготу «задолженности по зарплате».
Еще были соседи, самый большой из которых и являлся проблемой такого же колоссального размера. Звался он Россия, и тяжелые думы о врагах с севера заставляли тихого и богобоязненного султана нервничать. Он вспоминал, как совсем недавно хитрая, умная и наглая императрица Екатерина попросту отобрала у Оттоманской империи Крымское ханство, долгие века бывшее не только почти преданным вассалом в Северном Причерноморье, но и прекрасным военным плацдармом, непотопляемым фрегатом турецкой военной политики. В 1783 году русские провернули все так, что хан Шагин-Гирей был вынужден отречься от престола. Подданные Абдул-Хамида извергали проклятия и требовали наказать неверных, но, увы, империя не была готова к войне с Россией.
Теперь же Порта собрала силы, ее добрые друзья из Европы прислали денег, инструкторов и инженеров – русским не устоять. Главный удар по рекомендации советников, любезно предоставленных Людовиком XVI, следует нанести по Херсону, этому ничтожному поселку, где русские пытаются строить свои жалкие кораблики. Но перед этим следовало взять Кил-бурун, крепость неверных, когда-то принадлежавшую им, османам. И Абдул-Хамид, наконец, заснул.
Крымский полуостров и война
Сам факт существования такого государственного образования, как Крымское ханство, являлся источником непрекращающейся головной боли московских царей, а позже императоров и императриц в Санкт-Петербурге. Долгое время способа исцеления от этой тяжкой и мучительной мигрени не находилось. Путь к Крымскому ханству проходил через обширные просторы Дикой степи, где, отяжеленная обозами с артиллерией, медленно ползущая, армия становится подходящей мишенью для маневренной и свирепой татарской конницы. А потом атакующих встречал удобный для обороны перекоп. Существовали, конечно, и иные, менее кровавые, но более изощренные способы взаимоотношений с Крымским ханством: тонкая восточная дипломатия, ну, и система подарков, приносившая зачастую больше результатов, чем мероприятия военного толка. Так непросто, а временами и очень сложно, Россия и ее расположившийся на удобном полуострове беспокойный сосед просуществовали до второй половины XVIII века.
После успешного окончания первой в царствование Екатерины II русско-турецкой войны, согласно условиям Кючук-Кайнарджийского мирного договора, Крымское ханство получало формальную независимость от Оттоманской Порты. Однако этот договор создал некий прецедент – для татар султан оставался духовным лидером, влияние Османской империи оставалось по-прежнему огромным. И подобные явления тяжело уживались с фактом независимости ханства. На другой чаше весов было расположение на полуострове русских войск и всё большее вовлечение ханства в орбиту политики России. Как нередко получается, часть политической элиты решила приспосабливаться к изменившимся обстоятельствам и начала ориентироваться на Санкт-Петербург – в противовес оппонентам, оставшимся приверженцами Турции.
Шагин-Гирей, последний крымский хан
В разразившемся остром конфликте, имевшем все черты компактной, но жестокой гражданской войны, при прямой поддержке России на ханский престол вступил Шагин-Гирей, последний правитель Крыма. Этот человек был блестяще образован, обладал обширными знаниями во многих областях наук, однако не брал в расчет местных традиций и обычаев. Оппозиция Шагин-Гирею была многочисленной и обладала не только громким голосом, но и острыми саблями. Власть хана поддерживалась исключительно силами русских войск на полуострове. Оказавшись в затруднительном положении, хан тем не менее не переставал увлекаться политическими играми, регулярно зондируя обстановку в Стамбуле. Но, как известно, попытка водрузить бренное тело сразу на два стула рано или поздно заканчивается падением на грешную землю. Быть другом обеих империй не получилось даже у одаренного талантами Шагин-Гирея, и в январе 1783 года он отрекся от престола. Уже в апреле того же года, практически молниеносно по тем неторопливым в информационном отношении временам, Екатерина II издала манифест о включении Крыма в состав Российской империи.
Этот внешнеполитический шаг породил в Стамбуле самый настоящий ураган. Общественное мнение, не без помощи иностранных друзей, взывало к высокому престолу султана Абдул-Хамида с требованием «вернуть Крым». Надо было что-то делать, но государственная казна, уже практически постоянно показывающая дно, в этот раз еще более убедительно зияла пустотами и дырами, и от войны с коварными русскими решено было отказаться. Большую роль сыграло своевременно организованное русским послом в Стамбуле Яковом Ивановичем Булгаковым массовое «премирование» нужных должностных лиц. Однако люди умные, не лишенные воображения и способности к анализу, в обеих столицах вполне здраво рассуждали в узких кругах, что новая война между империями – дело ближайших лет.
Укрепление рубежей
Мероприятия по увеличению обороноспособности южных рубежей империи началось вскоре после заключения Кючук-Кайнарджийского мира. В 1778 году на Днепре основаны крепость и верфь, ставшие городом Херсоном. Уже в следующем, 1779 году там началось строительство первого 66-пушечного линейного корабля «Слава Екатерины». В мае 1783 г. в Ахтиарскую бухту в Крыму вошли русские корабли, там началось возведение береговых батарей, казарм и складов. Вскоре это место станет главной базой Черноморского флота – городом Севастополем.
Екатерина строила далеко идущие планы, яркой иллюстрацией которых был тот факт, что родившегося весной 1779 года очередного внука торжественно и многозначительно назвали Константином. Императрица не без основания считала, что вся русская политика в Черном море сковывается одним досадным обстоятельством: контроль над пресловутыми проливами, Босфором и Дарданеллами, находится в чужих и враждебных руках. Это необходимо было исправить, и она старалась в меру своих самодержавных сил.
Кроме кораблей и солдат, России, по мнению Государыни, необходимы были союзники. Взоры Петербурга вновь обратились к славившейся своей изменчивостью Австрии, ведь именно Вена была еще более старым врагом Оттоманской империи. В 1780 г. в Могилеве состоялась первая встреча Екатерины и императора Иосифа II. Позже он тайно прибыл в Москву, где между двумя государствами был заключен союз. По соображениям секретности, а также из-за сложностей протокольного характера (ни император Священной Римской империи, ни императрица Российской империи не хотели подписываться вторыми) это соглашение не было оформлено письменно – стороны просто обменялись документами тождественного содержания.
Союз имел антитурецкий характер, и его плодами Екатерина рассчитывала широко воспользоваться в грядущей войне. В начале 1787 г. императрица покинула Санкт-Петербург и отправилась на юг своего государства – ознакомиться с плодами напряженных трудов распорядителя здешних мест, блестящего организатора и администратора и своего фаворита, князя Григория Александровича Потемкина. Впечатляющий размерами, пышностью и оснащением кортеж двинулся сначала к Киеву, где Екатерина довольно прохладно встретила вышедшего из моды польского короля Станислава Понятовского, а после того, как растаял лед, уже на галерах пустилась в путешествие по Днепру.
Императорские галеры, отплывающие из Киева по Днепру (с рисунка художника Хатфилда)
В районе Канева на ее галеру «Днепр» взошел император Иосиф II, далее монархи продолжали путешествие совместно. К великому огорчению Понятовского, его в поездку не взяли. На всем протяжении маршрута, получившего говорящее название «Путь на пользу», Екатерина производила смотры войскам, гарнизонам, а позже и молодому Черноморскому флоту. Несмотря на очевидный процент традиционной показухи и декоративности, объем проделанной работы под руководством князя Потемкина и его команды поражал не только императрицу, не отличавшуюся сентиментальностью, но и послов различных «западных партнеров». В дороге случались не только банкеты и иные мероприятия увеселительного толка, а и были окончательно оформлены и приняты многие важные решения. Среди них – последовавшее вскоре назначение генерал-аншефа Александра Васильевича Суворова командовать обороной Днепро-Бугского лимана, ядром которой была крепость Кинбурн.
Ключ к Херсону
Нельзя сказать, что к столь масштабному событию, как поездка русской императрицы на юг, в жаждущем реванша Стамбуле отнеслись равнодушно. Негодование от утраты Крыма не улетучилось. Многочисленные посланники и просто хорошие люди в париках без устали нашептывали правильные советы и указывали направления, даже одолжили денег, что для Османской империи стало уже обычной предвоенной, да и не только, процедурой.
В июле 1787 г., довольная увиденным, императрица Екатерина возвратилась в Петербург. А уже 5 августа Великий визирь Юсуф-Коджа вызвал к себе для «любезной» беседы русского посла Булгакова. Беседа не задалась с самого начала – без долгих вступлений визирь предъявил русской стороне ультиматум: оказаться от Крыма в пользу Порты, аннулировать все прежние русско-турецкие договоры как неправильные и к тому же отказаться от покровительства, оказываемого Грузии. Не успел посол сформулировать уместный ответ на столь неуместные и неуемные предложения, как был арестован и препровожден в Семибашенный замок – 12 августа 1787 года султан Абдул-Хамид I объявил России войну.
20 августа прогремели первые выстрелы. Турецкими кораблями были атакованы русские фрегат и бот, стоявшие в Днепро-Бугском лимане в ожидании только что построенных в Херсоне и не имевших вооружения линейного корабля «Владимир» и фрегата «Александр» для сопровождения их в Севастополь. Фрегату «Скорому» и боту «Битюгу» удалось отбиться и укрыться в Херсоне. В Петербурге о начале войны с Турцией стало известно только в конце августа, когда боевые действия шли уже полным ходом.
План войны турки разрабатывали при активной помощи французских офицеров, в изобилии находившихся на службе у султана. На первом этапе первоочередной задачей османских вооруженных сил было уничтожение в Херсоне верфей и заодно строящихся там кораблей. Нейтрализовав таким образом русские судостроительные мощности, предполагалось высадить крупный десант в Крыму, где, по убеждению стамбульских стратегов, их встретят как освободителей. Далее успех должен быть развит вторжением в южные губернии России со стороны Молдавии и Крыма.
Османы были осведомлены о неудовлетворительном состоянии укреплений Херсона и о том, что подходы к главному русскому судостроительному центру охраняет крепость Кинбурн. Кинбурн, или, как его называли турки, Кил-бурун был основан как укрепление в XVI веке, к концу XVII века это была крепость, окруженная земляным валом и имеющая постоянный небольшой гарнизон. В ходе русско-турецкой войны, произошедшей в царствование императрицы Анны Иоанновны, русские войска под командованием генерала Леонтьева захватили эту крепость и разрушили ее. Впоследствии турки вновь восстановили укрепления и разместили тут гарнизон.
Александр Васильевич Суворов
После войны 1768–1774 годов, согласно Кючук-Кайнарджийскому договору, Кил-бурун отходил к России. Новые хозяева нашли укрепления Кил-бурун, переименованного для удобства в Кинбурн, в печальном состоянии. Фортификационные работы тут начались незадолго до новой войны с Османской империей и велись ни шатко ни валко. Сильнейший импульс этому процессу придало появление в здешних краях генерал-аншефа Александра Васильевича Суворова. После отъезда Екатерины в столицу Суворов сопровождал князя Потемкина в его поездке в имение, расположенное на границе с Польшей, тогда же генерал-аншеф получил новое назначение. Он стал ответствен за оборону Херсона и бассейна Днепро-Бугского лимана – главной целью было недопущение прорыва турок к Херсону.
В начале августа 1787 г. Суворов, предварительно осмотрев Херсон, прибыл в Кинбурнскую крепость и отдал приказ немедленно форсировать строительные работы. Крепость представляла собой неправильный четырехугольник, имевший по углам вместо бастионов батареи. Укрепления были преимущественно земляные, ров крепости – сухой. Эти фортификационные сооружения были приведены в порядок и дополнительно усилены вырытыми волчьими ямами, в ров насыпали ветки терновника. Все же ни Потемкин, ни Суворов не считали Кинбурнскую крепость достаточно обороноспособной.
Для прикрытия Херсона были построены дополнительные укрепления: к концу августа, началу сентября в Голой Пристани была сооружена 24-орудийная береговая батарея, непосредственно возле города возведены пять береговых батарей, обеспечивающих перекрестный огонь в устье Днепра. Сухопутные силы, имеющиеся у Суворова для обороны устья Лимана, насчитывали в общей сложности десять пехотных полков, два драгунских, два легкоконных и несколько казачьих полков. Из числа этих войск к сентябрю 1787 г. в Кинбурнской крепости и в окрестностях находились подразделения трех пехотных и двух казачьих полков.
Командовал этой группировкой генерал-майор Иван Григорьевич фон Рек, соратник Суворова еще по предыдущей русско-турецкой войне 1768–1774 гг. Должность коменданта крепости занимал на тот момент полковник Егор Андреевич Тунцельман. В крепости на начало войны имелось 19 медных и три десятка чугунных орудий. Кроме того, Суворов мог рассчитывать на оперативную поддержку со стороны Лиманской флотилии под командованием контр-адмирала Николая Семеновича Мордвинова.
Лиман в огне
Как часто бывает, война, к которой готовились долго и довольно тщательно, все равно началась неожиданно. Четкого плана ведения боевых действий не было ни у Светлейшего князя Потемкина, ни в окружении самой императрицы. Наибольшее беспокойство вызывал Крым, который был весьма уязвим для вражеских десантов, учитывая превосходство турецкого флота.
Командующий Севастопольской эскадрой контр-адмирал граф Войнович получил приказ выйти в море на поиски противника с указанием атаковать при обнаружении, невзирая на обстоятельства. Предприятие это закончилось плачевно: 8 сентября у мыса Калиакрия русские корабли попали в сильнейший шторм, длившийся несколько дней. В результате практически все участники похода получили серьезные повреждения. Фрегат «Крым» пропал без вести, а оставшийся без мачт 66-пушечный линейный корабль «Мария Магдалина» был отнесен к Босфору и там пленен турками.
На море господствовал турецкий флот, занимавшийся интенсивной переброской войск в главный опорный пункт Османской империи в Северном Причерноморье – Очаков. Из расположенной на косе Кинбурнской крепости зорко наблюдали над военными приготовлениями неприятеля – было видно, как что-то затевается – и намечается именно десантная операция. В предрассветных сумерках 1 сентября к косе подошли несколько лодок, в которых предположительно находилось до сотни турок. Казачий пикет, будучи настороже, окликнул пришельцев, которые отвечали на ломаном русском. Поняв, что обнаружены, османы отчалили от берега, не попытавшись предпринять высадку. По всей видимости, это была разведывательная операция с целью поимки «языка».
Генерал-майор фон Рек располагал некоторой информацией о событиях, происходящих на вражеской стороне лимана, поскольку оттуда регулярно появлялись перебежчики из числа греков. С начала сентября на рейде Очакова начала наблюдаться повышенная активность и увеличение количества турецких кораблей. А вскоре турки решили попробовать Кинбурнскую крепость на прочность.
12 сентября из Очакова к русским перебрались несколько греков, сообщивших о том, что турки готовят что-то серьезное. Об этом событии генерал майор фон Рек сообщил немедленно находящемуся в Херсоне Суворову. 13 числа со стороны Очакова к косе подошли десять турецких канонерских лодок и один бомбардирский корабль, которые не замедлили открыть огонь по русским укреплениям. Потери гарнизона составили пять человек убитыми и четверо – ранеными. Ответным огнем крепостной артиллерии было повреждено несколько турецких кораблей. Обстрел длился целый день.
В ту же ночь, с 13 на 14 сентября, группа из нескольких десятков турок под руководством французского инженера Андре-Жозефа Лафитта-Клаве совершила скрытную высадку на оконечность косы. По всей видимости, находившийся на турецкой службе с 1783 г. француз совершал промеры для будущего десанта. Для отвлечения внимания от группы Лафитта-Клаве отряд турок численностью до 700 человек предпринял попытку демонстрационной высадки в нескольких километрах от крепости ближе к Херсону. Вовремя замеченные патрульными казаками, лодки с неприятельскими солдатами были отогнаны сначала ружейным огнем, а потом и меткой стрельбой из присланного сюда 3-фунтового полевого орудия. Группа Лафитта-Клаве, пробыв до рассвета на косе, успешно вернулась в Очаков. Получив депешу фон Река, Суворов поспешил в Кинбурнскую крепость. Было очевидно, что противник предпримет гораздо более решительные шаги уже в ближайшее время.
14 сентября генерал-аншеф прибыл в Кинбурнскую крепость в самый разгар очередной вражеской бомбардировки – турецкие корабли вновь подошли на дистанцию выстрела и вели непрерывный огонь в течение дня, нанося некоторый урон крепостным сооружениям.
15 сентября в район косы прибыл корабельный отряд из состава Лиманской флотилии, который был направлен сюда по требованию Суворова. В его составе находились фрегаты «Скорый» и «Херсон», бот «Битюг» и четыре галеры под командованием капитана 2-го ранга Обольянинова, которому флотское руководство поручило действовать как можно осторожнее и не ввязываться в бой без крайней на то нужды. В этот же день турецкий флот в количестве нескольких десятков вымпелов вновь подошел к крепости и открыл огонь. Прибывший из Голой Пристани отряд Обольянинова держался на значительном удалении. Кроме одной галеры.
Эта галера под названием «Десна» принимала непосредственное участие в поездке Екатерины II на юг, выполняя функцию плавучего ресторана. С прибытием в лиман «Десна» вновь вернулась к более привычной для нее военной деятельности. Командовал этим кораблем мичман Джулиано де Ломбард, мальтиец по происхождению, поступивший на русскую службу в 1787 году. Завидев приближающийся к крепости турецкий флот, Ломбард приказал личному составу уйти с палубы (экипаж галеры составляли 120 человек Тамбовского полка) и на полному ходу под парусами пошел на сближение с турецкой эскадрой.
Противник, вполне справедливо посчитавший, что одинокий русский, без людей на палубе, корабль, к тому же быстро приближающийся, не что иное, как брандер. Это вызвало беспокойство турок – они поспешили прекратить обстрел и довольно проворно начали отходить к Очакову. Солдаты Тамбовского полка поднялись на палубу «Десны» и вместе с немногочисленной корабельной артиллерией, из которой самым серьезным стволом был пудовый единорог, открыли огонь по врагу, еще больше усилив неразбериху. Несоизмеримо больший по количеству враг отступил, благодаря находчивости мичмана Ломбарда и храбрости его экипажа.
Суворов, наблюдавший за ходом сражения, был в восторге от подвига мальтийца и напрямую потом ходатайствовал перед Потемкиным о награждении Ломбарда. Контр-адмирал Мордвинов в своем рапорте, наоборот, осудил командира «Десны» за излишнюю резвость и нарушение инструкций. Что же касается турок и их французских советников (в лице офицеров и инженеров), то всем им уже изрядно надоело затянувшееся представление под названием «Обстрел Кинбурна», да и Стамбул недвусмысленно намекал на упущенное время. Приготовления к десантной операции были всемерно ускорены.
Десант
В последующие дни сентября интерес турок к крепости не ослабевал: наблюдались неоднократные попытки высадить мелкие группы на берег, но всякий раз бдительные казачьи дозоры препятствовали этому. Кроме военных кораблей на рейде Очакова появились и транспорты, доставившие новые войска и грузы военного назначения. 20 сентября находившаяся при крепости галера «Десна» осуществила ночную вылазку против стоящих на якоре вражеских кораблей, вновь внеся в лагерь противника большую сумятицу и переполох.
К концу месяца корабельная группировка османского флота у Очакова, по предварительным оценкам, насчитывала 3 линейных корабля, 6 фрегатов и свыше 40 боевых единиц более мелких рангов. По данным перебежчиков, где-то недалеко находились еще 4 линкора и несколько других кораблей. Кроме того, русскому командованию было известно, что крупная вражеская эскадра покинула Варну и, возможно, движется в сторону Очакова. В районе косы обстановка была к концу месяца спокойной, и Суворов даже нашел время съездить в Голую Пристань – повидаться с контр-адмиралом Мордвиновым, поскольку помощь его флотилии была бы отнюдь не лишней в отражении грядущего возможного штурма.
Однако Мордвинов горестно поведал Суворову о том, что корабли еще не готовы к баталии, не укомплектованы полностью людьми и вооружением. Крепости в ближайшее время приходилось рассчитывать только на «мощь» немногочисленной артиллерии «Десны» (отряд Обольянинова тоже находился в Голой Пристани). Генерал-аншеф Суворов вернулся в крепость как раз вовремя. 1 октября 1787 г. в 9 часов утра неприятельский отряд в количестве 500 человек на нескольких лодках попытался высадиться в районе деревни Биенки, расположенной в 15 верстах от крепости вверх по лиману. Примечательно, что этот десант состоял преимущественно из бывших запорожцев, некоторое количество которых перешло на турецкую территорию после упразднения Екатериной II Запорожской Сечи в 1775 году.
Прибывший лично на место событий генерал-майор фон Рек с батальоном Муромского полка и частью кавалерии легко отразил эту диверсию. Однако, как оказалось, десант при Биенках был не более чем отвлекающим маневром. Пока происходило отражение десанта «султанских запорожцев», османский флот подошел к оконечности косы (крепость от нее находилась на расстоянии более двух верст) и при помощи гребных плавсредств начал высадку уже главных сил, которые должны были непосредственно атаковать Кинбурн.
Это уже не был какой-то малочисленный отрядик – высаживаемые войска составляли более 5 тыс. человек. В их составе были части и очаковского гарнизона, и привезенные из других мест. Командовал операцией Сербен-Гешти-Эиб-ага. Ему активно помогали несколько присутствовавших тут же французских военных инженеров. Турецкие войска представляли в большинстве своем хорошо подготовленные и боеспособные части. С Лимана огневую поддержку оказывали корабли османского флота: 3 линейных корабля, 4 фрегата, 4 бомбардирских корабля, 14 канонерок.
Русские войска, поскольку ожидали нападения в разных местах, были «размазаны» по пространству Кинбурнской косы на протяжении 36 верст. Непосредственно в крепости находились Орловский и Шлиссельбургский полки, по два эскадрона Павлоградского и Мариупольского легкоконных полков и три казачьих полка. В 9 верстах у Покровского хутора были позиции Козловского полка, в 12 верстах располагалась остальная часть Мариупольского и Павлоградского легкоконных полков. Наиболее удаленно от места событий разместился Санкт-Петербургский драгунский полк (36 верст). Русский флот был представлен все той же галерой «Десна».
Осуществив высадку, турки под руководством французских инженеров начали рыть траншеи поперек косы, укрепляя их бруствером из мешков с песком, причем мешки были привезены вместе с десантниками. Поскольку уровень грунтовых вод был высок, траншеи получались неглубокими. Всего было возведено 15 таких траншей. На конце косы в воде была возведена эстакада, которая представляла собой частокол. С левой стороны траншей был оставлен проход, прикрытый рогатками.
Пока турки, не жалея себя и лопат, занимались окопными работами, Суворов находился на богослужении в гарнизонной крепости. На рапорты генерал-аншеф отвечал: «Пусть все вылезут», – и соблюдал полнейшее спокойствие. Около 12 часов дня турки совершили намаз, а около 3 часов начали атаку крепости. Авангард десанта подошел к русским позициям на дистанцию около 200 шагов, когда по ним ударила крепостная артиллерия, сметя наиболее нетерпеливых. После чего Суворов вывел свои войска из крепости для контратаки. В ней приняли участие подразделения Шлиссельбургского и Орловского полков.
Конница поддерживала пехоту с левого фланга. На прямую наводку были выставлены 6 полковых пушек. Всего из крепости вышли 1100 пехотинцев, около 500 кавалеристов и тысячи казаков. Козловский полк форсированным маршем выдвигался со своих позиций к Кинбурну и вступил в бой чуть позже.
Суворов повел в атаку вверенные ему войска. Турки сопротивлялись яростно и упорно – орловцы, шедшие в первой линии, понесли особенно тяжелые потери. Несмотря на противодействие неприятеля, русская пехота выбила врага из десяти траншей, но тут свое весомое слово сказал мощный турецкий флот, ощутимо поддержав десант огнем своих пушек. Ряды атакующих были расстроены, многие офицеры, включая генерал-майора фон Река, получили ранения. Суворов приказал отступить в крепость – надо было перегруппировать войска и дождаться спешивших на помощь подкреплений.
Коцебу А. Е. Сражение при Кинбурне 1 октября 1787 года
Прикрывал отход Шлиссельбургский полк, в рядах которого находился и командующий. Тогда и произошел случай, известный как спасение гренадером Новиковым генерал-аншефа Суворова. Степан Новиков «бросился один на тридцать человек» и увлек за собой других солдат в контратаку. Примерно в 4 часа дня войска Суворова отступили в крепость.
Раненный в бок картечью, Суворов был полон решимости вновь атаковать противника. Во-первых, он хотел дождаться подкреплений, во-вторых, генерал рассчитывал, что с наступлением сумерек интенсивность огня турецкого флота снизится. Тем временем произведенный за пару дней до этого в лейтенанты командир галеры «Десна» Ломбард продолжал доставлять туркам разнообразные неприятности. Он решительно атаковал левый фланг турецкого флота, где стояли канонерские лодки, и заставил несколько из них покинуть свои позиции. Огнем крепостной артиллерии были потоплены 2 канонерки.
Медаль за Кинбурн
Около 6 часов вечера Суворов предпринял решающую атаку на врага. Кроме Орловского и Шлиссельбургского полков в ней принял участие батальон Муромского полка, эскадроны павлоградцев и мариупольцев и казаки. В ходе сражения подоспели еще несколько кавалерийских эскадронов. Пехота ударила в лоб, конница, совершив по мелководью обходной маневр, ударила туркам во фланг. Очень эффективно работала полевая артиллерия – картечью на короткой дистанции.
Турки оказывали яростное сопротивление, с упорством, медленно, но всё же отступая к концу косы. Когда до него осталось только полверсты, турецкие солдаты пошли в последнюю контратаку, которая была наиболее яростной. Однако вскоре сопротивление неприятеля было сломлено, и около 8 часов вечера десант был окончательно сброшен в воду. Выжившие пытались спастись вплавь, чтобы добраться до кораблей – по ним велся прицельный ружейный огонь.
В Кинбурнском сражении русские потеряли убитыми двух офицеров и 136 нижних чинов. Ранены были 17 офицеров и около 300 рядовых. Вражеские потери оказались на порядок больше: примерно 600 человек подобрали из воды гребные суда, остальные либо погибли, либо утонули. Пленных русские не брали. Среди убитых обнаружили тела двух французских инженеров, нашедших свою смерть в тысячах лье от Франции. Кстати, не жаловавшая «политкорректность» Екатерина еще ранее писала Потемкину, что в случае пленения французов или иных иноземцев – немедленно отправлять их в Сибирь, «дабы отбить у них охоту учить турков».
Кинбурнская виктория стала первой победой русского оружия в войне 1787–1791 года, генерал-аншеф Суворов был награжден орденом Андрея Первозванного. Впереди его ждала еще большая слава.
