Пак
- Четвертый, вы понимаете, что здесь вообще происходит? - яростно спрашивал у руководства комендант, забрасывая слюнями и яростью радиостанцию.
- Нет! Мне кажется, не понимаете. Где ваша бригада? Где обещанные 15 минут? Мы уже 8 часов здесь бьемся.
- Крепость! Колонна уже почти подошла! Держитесь там! Мы делаем все, что можем, - ответил сухой голос из приемника.
- Четвертый, у меня уже 12... - на мгновение запнувшись, он машинально заглянул в соседнюю комнату, где у стенки сидели раненые, опершись спинами на стенку. Увидел доктора с капельницей и двух солдат-срочников, вносивших молодого парнишку с оторванной кистью правой руки. Он дико орал, звал маму и, заливая все струей алой крови, вырывался из рук вносивших его товарищей. Теплая и горячая кровь струей падала на пол, на штаны лежащих людей, парила на морозе, как летняя дымка на озере и, смешиваясь с паром дыхания, растворяясь, исчезала, поднимаясь к потолку.
- Тринадцать! - выпалил он, - Тринадцать раненых! Один тяжелый!
- Принял, Крепость! Ждите нитку! Всем тяжело. Все! Конец связи! Береги батареи, - все так же сухо ответил голос из Джексона.
- Твою мать! Сизыыых!! - переходя на крик, выкрикнул Пак.
- Я здесь, товарищ полковник.
- Что там на вокзале?
- Плохо там совсем. Прижали их черти.
- Давай выйди на них.
С этими словами комендант вытащил пачку Магны и нервно закурил, с грустью наблюдая раненых в соседней комнате и за работой вологодского врача Полицина Сереги. Тот, стоя на коленях в своих ватных штанах с натянутыми на свитер лямками подтяжек, отрезал канцелярскими ножницами висящую на коже и части сухожилий кисть у солдата, и постоянно требовал у держащих его двух бойцов крепче его держать. Капли пота стекали по лбу молодого солдатика, он неподвижным взглядом смотрел в потолок и дико так, протяжно, выл от нестерпимой боли. Он уже не кричал, не звал мамку, не вырывался, только перебирал ногами в сапогах, как-будто медленно куда-то бежал, и выгибался дугой, когда боль была совсем уж нестерпимой, невозможной.
-Товарищ полковник, ОМАРы на связи, - вырвал коменданта из забытья Сизых.
Затушив сигарету об стоявшую на столе пепельницу из обрезанной гильзы, Пак взял переговорное устройство станции "Джонсон" и, посмотрев в разбитое окно, спросил:
- Омар, это - Крепость. Как дела у вас?
- Херово дела. Двенадцать трехсотых, восемь двухсотых. Прут со всех сторон. Связи с Ханкалой нет, Крепость. Нужна поддержка артиллерией. Координаты передать не могу, будем передавать через Вас. Как понял меня?
- Понял, Омар. Хорошо. Давай координаты, передадим. Держитесь там.
- У нас БК кончается, Крепость. Давят черти. Если что, по нам бейте, Крепость. На вас одна надежда.
- Омар, сами в жопе, сейчас нитка подойдет, минометами поддержим.
- Понял, Крепость, ждем.
Отдав станцию связисту, комендант, переступая через ноги раненых, поспешил выйти в коридор, где почти столкнулся с замом командира Тюменского СОБРа.
- Сергеич, колонна к мосту подходит, Калининград передал.
- Наконец-то! Всем внимание! Подготовится к встрече колонны, - почти прокричал он, пытаясь переорать звуки выстрелов.
- Значит так, Паша. Давайте пару человек к калининградцам в помощь, к центральному входу, наверняка там раненые будут.
- Серега! Полицин! - обратился он к доктору.
- Док, давай дуй туда, бери свое барахло, тоже встречать будешь. Всё! По местам! - с этими словами он вытащил из кармана разгрузки свою переносную Мотороллу и, вызывая командира Калининградского СОБРа, поспешил к центральному входу.
Подмога
Четыре "крокодила" вынырнули из облаков, быстро превратившись из непонятных маленьких точек в огромных горбатых Ангелов Смерти, несущих на своих крыльях Ад и проклятия всевышнего. Подлетев к городу, они разделились на две пары и начали свой смертельный танец над пылавшим железнодорожным вокзалом и комендатурой. Как два черных бойцовских питбуля, выпущенных на свободу, они с жадностью выискивали себе цели и, выпуская из своих когтей черных змей, рвали на куски все, что попадалось им навстречу. Куски зданий откалывались от стен, разнося пыль и арматуру по дворам, накрывая собой деревья и дороги, разорванные человеческие тела поднимались на воздух, опережая вырванные из них души. Автомобили превращались в груду искореженного, горящего металла. С крыши комендатуры Галеев с Бровковичем на секунду прекратили стрелять и завороженно смотрели на происходящее перед ними.
- Наконец -то!!! Ну сука, парни порвите этих тварей!!! - крикнул во всю глотку, обращаясь к летчикам, управляющими этими монстрами, Витя, и с остервенением начал молотить из пулемета, пока пустая лента не выпрыгнула на землю, а уставший, перегретый ПК не замолчал, успокаивая одышку.
- Витя, трассирующие давай! Покажем, где черти сидят! - крикнул Галееву Леха, меняя магазин и подавая новую ленту другу. Зарядив оружие, они начали отчаянно лупить по пятиэтажке, чертя в воздухе красные линии-указки.
Почуяв свежий след и запах крови, "черные питбули", развернувшись и прекратив рвать трехэтажное здание слева от моста, виляя хвостами, понеслись на комендатуру.
- Сюда парни! Разорвите их! - в ярости кричали пацаны, перегревая свои стволы, меняя магазин за магазином.
Бронированные красавцы с алыми звездами на фюзеляжах, заглушая своим ревом все вокруг, пронеслись над крышей так низко, что Галееву показалось, что он увидел сосредоточенные лица летчиков в камуфлированных комбинезонах.
- Леха, уходим! - крикнул Виктор Бровковичу. - Давай на первый этаж, а то они сейчас нас перепутают, и от нас одни головешки останутся.
Схватив ПК за рукоятку переноски, он дернул друга за куртку и, пригибаясь, побежал к выходу на крышу. Ввалившись в помещения третьего этажа и найдя открытый ящик с патронами, офицеры стали набивать пустые магазины и ленты.
- Вижу колонну, парни! Идут к нам, - аккуратно выглядывая из окна, крикнул Серега Шуфлик.
- Где? - переспросил его лейтенант Святогор, встав рядом и щурясь, выглядывая из-за плеча.
- Вон, видишь около моста, - показывая антенной радиостанции, ответил Сергей.
Все прильнули к окнам и стали внимательно наблюдать за появившейся вдалеке, около железнодорожного моста колонне из четырех БТРов, Урала, с установленной на нем ЗУ-23-2 и двух обычных бортовых Уралов.
Шуфлик, вскинув свою СВД, прильнул глазом к окуляру прицела, начал рассматривать происходившее на мосту. Но то, что он увидел, ввергло его в шок и состояние полного оцепенения. К тому моменту, когда он нащупал взглядом колонну, от нее уже практически ничего не осталось. Засада, устроенная боевиками, принесла свои печальные, ужасающие плоды. Первый БТР, съехав с дороги в канаву, нещадно коптя, полыхал, из бокового люка маленькие человечки пытались вытащить дымящееся тело стрелка и падали рядом, сраженные пулями, выпущенными из соседних зданий. Опустив винтовку, Шуфлик передал ее Святогору.
- Пиздец, парни! Их сожгли!
- Как сожгли? - недоуменно кто-то спросил.
Выхватив винтовку из рук Николаича, Святогор прицелился и увидел ту же картину. Пылали уже два БТРа и зенитная установка. Он отчетливо видел неподвижно сидящее на сиденье ЗУ-23 тело оператора с опущенными руками, головой уткнувшееся в коробку с патронами и подрагивающее от нескончаемых попаданий в него автоматных пуль. Переведя взгляд на кабину, он увидел исполосованные пулевыми отверстиями стекла и открытую дверь с выпавшим на дорогу водителем. Огненные трассы красной сеткой летели в прорывающуюся колонну со всех сторон: с крыш домов, с балконов, выбитых окон и подвалов. Гранатометные выстрелы неслись в уже мертвые тела машин, добивая, дожигая, превращая их в кучи обгорелого черного пепла, вместе с экипажами и всем что могло гореть. Трупы людей лежали в неестественных позах, черные, дымящиеся, с обгоревшими бушлатами и белевшими сквозь потрескавшуюся от температуры плоть костями. Но, несмотря ни на что, колонна жила и огрызалась. Два целых бронетранспортера и Урал, протаранив сгоревшую технику и скинув ее на обочину, устремились по дороге в сторону комендатуры, на ходу поливая все вокруг и своих КПВТ. Не желая упустить добычу, боевики перенесли весь огонь на вырвавшуюся из огневого мешка бронегруппу, яростно поливая ее из всех стволов, высекая из бортов БТРов яркие вспышки и искры...
- Чего встали! - закричал Бусловский, - Я, Бровкович, Святогор и Реутов на вход встречать колонну! Галеев и остальные прикрываете колонну, заткните эту чертовую хрущобу справа!
С этими словами вся четверка бросилась вниз по лестнице. На входе комендатуры уже собралась небольшая группа из доктора, коменданта и нескольких человек из других отрядов. Они с яростью поливали из автоматов по перебегавшим между разбитыми этажами духам и нервно высматривали через окна в ожидании прорвавшихся машин. Комендант выглянул в окно и, увидев два бивших из своих КПВТ БТРа комендатуры с надписями на бортах "ОЛЕЖКА" и "БРОДЯГА" и обратившись к окружающим, спросил:
- Парни, нужно связаться с нашими коробочками и сказать им, что, когда колонна зарулит , они выдвинулись вперед за угол и прикрыли нас, пока мы будем их разгружать...
- Понятно, Сергеич. Сейчас! - ответил парень из Тюменского СОБРа, вытаскивая станцию из жилета.
- Едут! - кто-то крикнул. Все замерли и напряглись, всматриваясь в угол здания, из-за которого должна была выпрыгнуть колонна.
Они вылетели из-за угла и, задев въездные ворота, на полном ходу ворвались во двор комендатуры. В голове колонны шел БТР с желтой эмблемой Внутренних войск, он прихрамывал на пробитое гранатометным выстрелом спущенное колесо и дико сигналил, уходя в сторону и давая проход для идущих сзади машин. Второй БТР, проехав до входа, уткнулся в стоявшую КШМку и тут же заглох. Идущие сзади остатки Урала были похожи на какое-то истерзанное животное: пробитые стекла, оторванные борта и горящее колесо подсказывали всем из какого Ада им пришлось вырваться. Остановившись, Урал запарил из-под капота и загудел, не прекращая, своим протяжным сигналом, призывая хоть кого-нибудь на помощь.
Каких-то 20 метров отделяло группу людей, приготовившихся к броску через открытое, простреливаемое насквозь пространство к машинам.
Посмотрев мельком друг на друга, в ожидании, кто же первый это сделает, Бусловский, закинув автомат за спину, толкнул входную дверь комендатуры ногой и скомандовал "Вперед!" Высыпав во двор и пригибаясь от пролетающих пуль, парни подбежали к задней крышке кузова и, отстегнув замки, откинули ее вниз. На залитом кровью полу в навал лежали тела людей в грязной, с темными пятнами, форме. Кто-то кричал и звал на помощь, кто-то был уже мертв и с открытыми ртом и глазами смотрел на открывших борт СОБРовцев. Стащив первого попавшегося раненого с кузова и взвалив его себе на плечи, Леха Бровкович потащил его к входу в комендатуру. Поднявшись по лестнице и открыв ногой деревянную дверь, он ввалился в коридор, где у него забрали раненого и, уложив прямо здесь же на пол, доктор начал срезать с него форму, добираясь до раны на груди. Развернувшись и толкнув дверь рукой, Леха опять вылетел во двор и побежал к стоящему Уралу. Навстречу ему попались Бусловский и Святогор, почти бегом тащившие под мышками раненого в голову лейтенанта. Посмотрев им под ноги, Бровкович заметил огромное число фонтанчиков земли и асфальта, вырывавшиеся почти у них под ногами. Оглядев себя, он увидел тоже самое. Каждый сантиметр двора комендатуры, каждый его закуток простреливались со всех сторон, как будто земля ожила и тысячи пчел с неистовой силой стали жалить все вокруг, наказывая людей за все их грехи на этой земле. Подбежав к кабине, он рывком открыл простреленную, с висевшим на ней дымящимся бронежилетом, дверь. На водительском сидении, крепко сжав в руках руль и уткнувшись лбом в шайбу сигнала, сидел пожилой прапорщик. Его глаза были широко открыты и смотрели куда-то под ноги, на лужу свежей крови под педалями и квадратики разбитого ветрового стекла в ней. Рядом на пассажирском кресле, упав на бок и уткнувшись головой в зеленой сфере в пробитую дверь грузовика, лежал капитан. Глянув на него, Алексей посмотрел на его кисть руки, неестественно торчащую из-под тела. Тонкая струйка крови ручейком стекала из-под рукава куртки, пробегала по кисти и, взобравшись на обручальное кольцо, капала на сиденье с безымянного пальца.
Схватив прапорщика за рукав куртки, Леха потянул его на себя, отрывая от сигнала и руля. Тяжелое тело неохотно поддалось вправо и, повалившись на бок, стало на него падать. Подхватив его под мышки, Алексей волоком потащил прапорщика в здание комендатуры. Затаскивая тело, выбежавший из дверей Святогор подхватил его за левую руку, и они вдвоем с Лехой втащили его в коридор. Сняв шапку и вытерев проступивший пот, тяжело дыша, Бровкович грустно сказал:
- Водила. Дотащил парней и умер. Еле от баранки оторвал.
-Пошли, Лех. Там еще есть живые, - похлопав его по плечу, сказал Святогор.
Подбежав к кузову Урала, они встали в ожидании, когда Шуфлик с Бусловским подтащат очередного раненого из глубины кузова и, закинув его на спину и ткнув носком ботинка в спину, скомандуют "Пошел!"
Коридор первого этажа комендатуры был завален трупами вперемешку с ранеными. Между ними с зажимами и бинтом в руках метался доктор, раздавая всем указания, что делать с тем или иным раненым. Несколько парней из Вологды, держа за ноги и руки трупы после страшного вердикта медика, оттаскивали в класс и складывали их вдоль стенки.
Притащив восьмого раненого, обгорелого водителя БТРа, обессиленный Леха присел на пол, опершись спиной о стену, вытерев шапкой пот со лба, он с силой зажмурился и затрясся. Ни разу в жизни ему не было так страшно, так ужасно страшно. Он даже почувствовал слабые рвотные позывы в желудке. Открыв глаза, он увидел чью-то руку с дымящейся сигаретой в пальцах.
- Затянись. Станет легче.
Посмотрев на стоящего рядом с ним рослого парня из волгоградского СОБРа, он дрожащей рукой взял сигарету за фильтр, жадно затянулся и, закашляв, отдал ее обратно хозяину.
- Парни все! Всех вытащили! Остались минометы и БК к ним! - прокричал помогающий доктору комендант.
- Пацаны, еще один рывок, - умоляюще обвел всех взглядом Бусловский.
Леха взглянул во двор сквозь щель входной двери, увидел горящую КШМку, все те же страшные фонтанчики от пуль, украдкой взглянул на подрагивающую правую руку, поправил на спине автомат и, перекрестившись, рывком встал, выбежал во двор. Подбежав к кузову Урала, он схватил лежащую на краю плиту от миномета, стащив ее за ручки, поднял перед собой и, не успев сделать шаг, выронил ее на землю, получив сильный удар в бок. Как-будто кто-то проткнул его раскаленной рапирой, толкнув в бок, и обжег лавой все внутри.
Боже мой! Как больно! - успел подумать Леха.
Чьи-то руки подхватили его, подняв с земли и, взяв под мышки, потащили куда-то. Все поплыло вокруг, завертелось, начало куда-то исчезать и проваливаться.
- Мамуля, как же больно! Не может быть! Ну почему меня? - пронеслось в голове Алексея. Он посмотрел перед собой, пытаясь передвигать ногами, но кроме носков своих берцев, оставляющих две темно-красные полоски на асфальте, он ничего уже не мог видеть.
Неужели вот так? Мамуля, где ты?
