Пробуждение
Очнувшись от невыносимого чувства тревоги, Солнцева посмотрела на показывающие полтретьего ночи часы на тумбочке и, опершись на локти, заглянула в окно. Город тихо спал, засыпаемый белым, пушистым снегом, и только изредка лай далеких собак разрывал хрустящую тишину зимней ночи.
Откинув одеяло и присев на край кровати, она закрыла глаза и начала прислушиваться к себе.
Что такое, Солнцева? Ты чего, Кать? Спрашивала она себя. Но какое-то мучительное чувство тоски и тревоги заполняло всю ее голову, давило на виски и дико колотило в грудь, не давая вздохнуть. Откинувшись опять на кровать и закрыв глаза, она стала что-то нашептывать, просить у бога, перемешивая слова молитв и просто каких-то просьб и желаний. Опять сев и поджав ноги, она обхватила колени руками и, положив на них свою голову, стала рассматривать большое круглое пятно света на стене от уличного фонаря, пробивавшееся через окно. Боль и тревога не проходили, не выветривались, рвали на части, забивались в самые глубокие и потаенные уголки сознания.
Встав с кровати и надев тапочки, пошатываясь, Катя пошла до двери комнаты. Открыв ее, вышла в коридор и направилась на кухню с твердым намерением попить чай. Включив плиту и поставив на нее чайник, она села на стоявшую рядом табуретку и, повернувшись к столу, остановила свой взгляд на большой белой кружке, ярко выделявшейся на фоне темного дерева столешницы. Два любящих человека, улыбаясь, смотрели на нее с ее блестящей поверхности. Год назад Лешка подарил ей эту кружку на день Святого Валентина с твердым наказом хранить ее "Пока смерть не разлучит их любящие сердца". Взяв ее в руки, и улыбнувшись, прижала ее к своему животу, почувствовав теплоту, и нежно поглаживая изображение Алексея, закрыла глаза.
Поставив кружку обратно на стол и положив в нее пакетик с чаем, она встала и, повернувшись боком к плите, взяла закипевший на ней чайник. Разворачивая, не заметив, смахнула стоящую на краю стола кружку и, охнув, услышала противный звук разбивающегося стекла. Бросив на плиту чайник, Солнцева почти рухнула на пол. Собирая дрожащими пальцами кусочки кружки, она пыталась не верить в произошедшее.
- Это же кружка, Кать?! Ну чего ты? Это же простая кружка... - шепотом стала успокаивать себя, ползая на коленках от одного кусочка к другому. Предательские слезы срывались из ее глаз, текли по щекам и, капая на пол, оставляли большие округлые лужицы. Найдя два кусочка кружки с поломанным изображением Алексея и судорожно соединив их вместе, она не могла уже себя сдерживать и разревелась, сидя на коленях посреди кухни.
- Катюха, что случилось? - открыв дверь общей кухни и увидев зареванную подружку, забеспокоилась вошедшая в ночнушке Тюрина. Подбежав к ней и встав рядом на коленки, она начала бегло осматривать плачущую Солнцеву.
- Что случилось, Солнцева? - но увидев куски кружки, она молча обняла подружку, и крепко прижав ее к себе, заплакала вместе с ней. Редкие хлопки петард и лай далеких собак разрывал хрустящую тишину зимней ночи, огромные белые хлопья снега падали в ярком пятне света уличного фонаря и ложились нежным белым покрывалом, засыпая все вокруг.
Опять Ночь
Редкие глухие автоматные очереди и лай далеких собак разрывали хрустящую тишину зимней ночи, огромные белые хлопья снега медленно падали и ложились нежным белым покрывалом, засыпая все вокруг. Галеев стоял около выбитого окна, наблюдая за дорогой перед комендатурой, и ловил ртом падающие снежинки. После полного отключения водопровода спасительный снег, выпавший ночью, дал возможность напоить раненых и пока еще живых защитников. Аккуратно высунув руку, он собрал немного снега с подоконника и, положив белый холодный комок в армейскую алюминиевую кружку и присев на корточки, начал ее греть на таблетке сухого спирта из пайка. Вода забурлила с боков и начала источать белесый пар. Натянув край рукава свитера на ладонь руки, Виктор взял горячую ручку кружки и, держа ее перед собой, понес в комнату, где находился его раненый друг. Леха лежал на носилках, на ящиках из-под боеприпасов и тихо стонал, слегка приоткрыв рот с потрескавшимися губами. Вологодский доктор постоянно приходил к нему сверятся с его состоянием, менял капельницу, поправлял повязку и тихо качал головой, выйдя из его комнаты и нервно закуривая. И сейчас, проходя мимо и увидев дока, Галеев поинтересовался:
- Ну как он?
- Если не эвакуируем, потеряем. У нас таких 8 человек, - ответил он, сильно затягиваясь сигаретой, закрывая замученные бессонницей глаза.
- Ты куда ему воды несешь? Ему нельзя, - не открывая глаз, спросил он, опершись о стенку.
- Знаю. Хоть губы смочу, - ответил Виктор и заспешил дальше.
Услышав шаги, Алексей с трудом открыл глаза и, увидев друга, попытался поднять свободную от капельницы руку.
- Это я, Лех. Как ты здесь, братишка? - присаживаясь на ящик, спросил Галеев.
-Ты лежи давай, силы береги. Я тебе тут воды принес, чистой. Прикинь, тут дед говорит, а я воды из снега напарил, а Шуфлик спрашивает: - Дед, а ты где его брал? Не в левом дальнем углу? Я давеча там по маленькому сходил!!! Во все ржали! - шутил Витя, приподымая голову Алексею и подавая к его губам кружку.
- Много не пей, тебе нельзя. Губы смочи и все? Хорошо, Лех.
Бровкович с жадностью прильнул к остывающей кружке, с наслаждением чувствуя влагу на своих губах. Опустившись обратно на носилки, он обессилено, шепча, спросил:
- Как мы там, Вить? Держимся?
- Ну конечно, Леха! Куда же нам деться? Скоро бригада подойдет, мы тебя вывезем. Все будет о кей, братан, - обманул друга Галеев.
- Всю ночь, представляешь, орут. Предлагают оружие сложить, типа живыми из города выпустим. Ха! Это мы еще посмотрим, кто кого выпускать будет.
- Ладно, Лех, пойду пацанов сменю, а то вторые сутки уже не спим. Ты тут смотри мне!!! - погрозил он указательным пальцем, с грустью глянул на товарища и, подняв пулемет, вышел.
Разобрались
Запоздалое зимнее утро ослепило не спавших уже вторые сутки собровцев белоснежным саваном природы и белыми маскхалатами боевиков, перебегающих от дома к дому, сдавливая кольцо окружения вокруг потрепанной со всех сторон комендатуры. С рассветом дождик вялого обстрела уже к десяти утра превратился в тропический ливень свинца, перемалывающий здание от первого до четвертого этажа, не давая вздохнуть, и убивая все на своем пути.
- Проснулись! Когда же это все закончится? - достреливая магазин, негодовал
Дед.
- Поверь, Дед, скоро узнаем, - ответил ему Шуфлик, выискивая себе цель в окне разбитого универмага.
- Сколько же их сегодня, Серега? Смотри....
К гранатометным хлопкам и беспорядочной трескотне автоматов и пулеметов добавился протяжный, завывающий свист, усиливающийся с каждым мгновением.
- Ложись! Мины! - скомандовал Бусловский. Сев под проем окна и сильно зажмурившись, он прижал к груди автомат в ожидании взрыва. Оглушительные аккорды разорвавшейся серии минометных мин втолкнули в помещение ударную волну, куски штукатурки, обломки рам и горький запах сгоревшей взрывчатки.
- Сука, они миномет притащили, - крикнул кто-то из коридора, отряхиваясь от серой пыли.
- Откуда они бьют? Кто-нибудь видит? - меняя очередной магазин, спросил Горинь.
- Скорее всего из-за детского сада! - ответил ему Шуфлик, протирая тряпкой прицел винтовки и пригибаясь от щелкающих по стене пуль.
- Сейчас посмотрим где они, - с этими словами он поднялся и, прижимаясь к стене, выглянул, щурясь, из окна и, вскинув СВД, начал планомерно осматривать территорию перед комендатурой.
Разрывы мин вырастали по всему плацу, иногда влетая в стену, оставляли раны, так напоминавшие какие-то диковинные гигантские цветы, обнажая красный кирпичный скелет здания.
- Черный - Крепости! Черный - Крепости! - еле слышно сработала радиостанция на груди у Бусловского.
- Черный на связи, - перекрикивая звуки работающего повсюду оружия и взрывы, ответил он. - Вилорий, найдите этот миномет. Он уже тюменцам двух раненых устроил. Пацаны говорят, он где-то за детским садом. С вашей стороны должно быть виднее. Как принял меня?
- Принял хорошо, Крепость. Сейчас посмотрим, - ответил Бусловский. Отпуская тангенту станции обратился к парням, яростно поливающим по наседающим боевикам:
- Значит так. Пак говорит миномет в районе детсада. Задача заткнуть его. Понятно?
Связавшись с командиром отделения Ляйсле, ведущего бой на крыше, он повторил распоряжение и, получив утвердительный ответ, прильнув к окну, выпустил несколько прицельных очередей по группе боевиков в белых маскировочных халатах, пытавшихся пересечь улицу в направлении пятиэтажки.
- Командир, мы его нашли! Они за верандой детского сада!
Нагнувшись и держа за цевье автомат, спотыкаясь об раскиданные ящики из-под боеприпасов, в комнату ввалился Ершов Колян, командир второго отделения отряда, и, завлекая за собой Бусловского, они побежали в самое дальнее помещение.
Протиснувшись через заваленный упавшим шкафом с книгами вход в помещение бывшей библиотеки, они подошли к закрытому стопками книг окну и стали внимательно всматриваться в здание детского сада и игровой площадки за ним.
- Видишь, синяя деревянная веранда справа. Вот они за ней. Там еще покрышки в землю закопанные, они ими прикрываются.
Присмотревшись внимательно, Вилорий правда увидел сначала вспышку, а затем хлопок выстрела из-за детской веранды. Именно из библиотеки можно было увидеть эту часть садика, прикрытую со всех сторон зданием напротив.
- Колян, а ну-ка! Галеева сюда и Деда с подствольником. Давай пулей! Сейчас мы их поджарим!
Ершов убежал и через несколько минут пришел в сопровождении Галеева с Дедловским.
- Видите веранду справа? - указывая пальцем и передавая Дедловскому бинокль, спросил Бусловски.й
- Ага. Видим, - ответил Дед.
- Значит так! Дед, достанешь веранду?
- Постараюсь.
- А мы по ним дунем. Ты Дед с Витькой с того окна, а мы с этого. Всем все понятно? Тогда начали.
С этими словами Дедловский вставил ВОГ в гранатомет, свалил стопку толстых книжек и, уперев в бедро свой автомат, выстрелил в сторону детского сада. Проводив взглядом летящую гранату и дождавшись ее разрыва на крыше веранды, Галеев, крепко прижав приклад пулемета, дал длинную очередь по остаткам веранды. Вся группа спецназовцев начала методично превращать деревянное строение и оголившийся за ней расчет миномета в мелкие куски дерева и обгорелого мяса. Красные нитки трассирующих пуль догоняли рассыпавшихся в разные стороны человечков, пронизывали их насквозь и, взметнув за ними фонтанчик снега, заставляли неподвижно лежать на снегу. Одна из пуль, пробив крышку ящика, попала в лежащие в нем мины. Взорвавшись, желто-красное облако на мгновение ослепило все вокруг и, раскидав остатки веранды и тела боевиков, подожгло разноцветные покрышки, закопанные в землю.
- Получили черти! - по-детски радуясь, заулыбался Ершов.
Черный - это Крепость! К нам подмога подходит! Ты где? - ожила станция Вилория.
- Крепость, я в библиотеке. Уже бегу. Какая помощь? Где?
- Справа от тебя на шоссе танк. Я слышу его переговоры. Тебе должно быть видно.
- Сейчас глянем, - с этими словами он вбежал в комнату рядом с актовым залом, где хорошо просматривалось шоссе, идущее из Хасавюрта. Вскинув бинокль, он судорожно начал ощупывать взглядом белую полоску дороги на "Хасик" и увидел его, черного красавчика, медленно перебирающего гусеницами и оставляющего за собой на снегу две темные полоски следа. Он то медленно ехал, выбрасывая из своего бронированного тела черные струи выхлопных газов, то останавливался, и как гигантский жук-броненосец водил своим стволом вправо и влево, хищно выискивая себе цель. Бусловский, осмотрев танк, стал жадно искать идущие сзади еще бронемашины. Почему он один? - пронеслось у него в голове.
Где еще машины? Как он сюда попал? Опустив бинокль и оглядевшись вокруг себя, он обнаружил почти весь отряд, собравшийся посмотреть на идущую к ним бронетехнику.
- Неужели? - с недоверием кто-то сказал.
- Там же духи. Блядь, сожгут же его, - продолжал кто-то рассуждать.
- Не каркайте! - одернул его Святогор.
- Он нас не слышит! - услышав эти слова, все обернулись и увидели запыхавшегося Пака, ввалившегося вместе со связистом и коробкой станции Р-163 в помещение.
- Где он? - растолкав скопившийся народ, он подошел к Бусловскому, и забрав у него бинокль, обернувшись в сторону связиста, нервно закричал:
- Сизых, связь с ним! Давай! Чего ты копаешься?
Прапорщик, установив радиостанцию на ящик, включил дрожащими пальцами тумблер питания и, настроив частоту танка, надел на голову наушники, стал вызывать командира бронемашины.
- Броня-103, я - Комендатура, ответь мне. Броня-103, ответь мне. Я - Комендатура.
- Не слышит, товарищ полковник.
- Как не слышит? - нервно переспросил Пак, оторвавшись от бинокля, и недовольно посмотрел на связиста.
- Ну вот, послушайте, - Сизых нажал на какую-то клавишу, включив громкую связь.
Из динамика станции можно было услышать стальной диалог танкистов.
- Сто третий, я - Днестр, сто третий, как меня слышишь?- спрашивал чей-то незнакомый голос.
- Слышу тебя хорошо, Днестр. Давай цели, - отвечал ему молодой голос танкиста.
- Здание комендатуры 103-й видишь?
- Да вижу.
- Сергеич, его чехи на нас наводят? - удивленно спросил у Пака Бусловский, прижимаясь к стене и вглядываясь в глаза коменданта.
- Уводи людей, Черный!!! Рассосались парни! - прокричал на стоящих вокруг бойцов Сергеич.
- Гена! Чего сидишь, выходи на него! Говори, что Днестр - это чехи!! Давааай!!!
Станция продолжала передавать предательский диалог, потрескивая эфиром.
-103-й в комендатуре боевики , по зданию , три выстрела, беглым, ОГОНЬ!
Комендант увидел как башня Т-72, поблескивая мокрой сталью, развернулась и, нацелившись черным жерлом своей пушки в сторону комендатуры, изрыгнула из нее огненный шар, который с огромной скоростью полетел, оставляя за собой белесый хвост, и впился в стену, пробив ее, он разорвался в глубине актового зала. Входные двери, рамы, столы и стулья вылетели через оконные проемы и, разваливаясь в воздухе, упали во дворе. Пыль от штукатурки заволокла все вокруг, покрывая все бело-красным пеплом, забивая легкие и скрепя на губах и зубах.
Открыв глаза и протерев их от пыли, стряхнув ее с себя и автомата, Бусловский оглянулся, пытаясь встать, и, потеряв ориентацию, упал назад на пол. Посмотрев в сторону актового зала, он увидел выползавших из пыли как из молока бойцов с головы до ног засыпанных мелом и текущими струйками крови из ушей и ноздрей, контрастируя своим цветом над меловыми лицами контуженных. Нащупав лежащего лицом в пол Дедловского, Бусловский подполз к нему и перевернув его на спину начал трясти его, пытаясь привести в чувство.
- Дед, ты живой? Ты меня слышишь? - теребил его Вилорий.
Открыв глаза, он не понимающим взглядом посмотрел на него и, зажмурив глаза, протяжно завыл, переворачиваясь на бок, держась за раскалывающуюся от боли голову.
Новый снаряд попал почти в то же место, что и первый, но разорвался в стене, пробив небольшое отверстие и повторно контузив не успевших выбраться из зала милиционеров.
Подтянув к себе радиостанцию и надев наушники, Пак из всех сил заорал в микрофон:
- Мать вашу! 103-й, отставить огонь. В комендатуре свои! Куда ты стреляешь?
С этими словами он подполз к оконному проему и, выглянув из-за него, продолжал бросать в эфир, слова злости и обреченности.
- 103-й тут свои! Мать твою! Чехи справа! Справа! Как понял меня?
- Понял тебя комендатура! Принял!
Танк остановился и начал поворачивать башню вправо, наводя ее на пятиэтажное задание.
- Уходи, 103-й!
- Не успею парни, - это были последние слова танкистов, выпущенные ими в эфир.
Стрелы гранатометных выстрелов потянулись со всех этажей хрущевки, пронизывая сталь танка, высекая искры и срывая коробки активной защиты. Бронемашина как раненый носорог сначала попятилась назад, отстреливаясь на ходу, затем потеряв от взрыва правую гусеницу, остановилась и, задымив вместе с экипажем, прекратила дышать и показывать признаки жизни.
Комендант, увидев все это, завыл от нестерпимой злости и бессилия и, упершись лбом в стенку, до хруста в пальцах сжал кулаки. Сорвав наушники, он с яростью швырнул их на пол и, повернувшись спиной к стене, сел на пол и, обхватив голову руками, безумно уставился в точку в стене.
