Карма
Сашка, мой хороший товарищ, в девяностые годы в Подмосковных Люберцах в уголовном розыске служил не за страх, а за совесть. Как раз в самый разгар люберецких качалок-моталок и разгула бандитизма.
Кто бы что ни говорил, а тогда розыск в меру возможностей территорию в руках держал. И бандиты себя такими уж полными хозяевами не ощущали. Считалось, в милиции более отмороженные работают, чем в мафии. Потом что практически забесплатно, и терять операм нечего, кроме своих цепей (в смысле не золотых, а кандалов).
Начальник отделения в Люберцах был - здоровенный такой лось. Так доставят в его контору какого-нибудь, как говорится в официальных документах, лидера преступной среды. Тот права качает – мол, я авторитет, у меня всё схвачено. А начальник посмотрит на него так ласково, отвесит увесистый подзатыльник и говорит:
- Ну чего ты хорохоришься? Сегодня лидер, завтра – пидер…
Но с захлестывающим все потоками неправедного баблла справиться у милиции уже никаких сил не было. Окружающую среду постепенно криминальный элемент стал осваивать и приватизировать. Всё лучшее им – квартиры, тачки, бабы. Прикормленные прокуроры, судьи, администрация. Бандит в девяностых в России больше чем бандит. Это опора всего миропорядка дикого капитализма...
Сашка вспоминает, как у них ранили сотрудника. Отвезли его в местную больничку, а не в госпиталь – мол, чтобы быстрее и эффективнее помощь оказать и чтобы под рукой был. Родная душа все же.
И вот приходит зампорозыску с операми в больничку. И видят, что их раненый боевой товарищ в коридоре лежит. А к нему даже никто не подойдёт.
Зампорозыску за хобот заведующего хирургическим отделением берет:
- Это что же у вас делается? Раненый при исполнении сотрудник в коридоре лежит, вместе с бомжами!
- А что я могу?! – как-то нервно восклицает завотделением. – Смотрите! Больных много! Мест нет!
Уголовный розыск в пустые эмоции и слова не верит. Проходят ребята в ближайшую палату. А там красота, простор, телевизор, холодильник от жратвы и элитного вискаря раздулся. И на кровати лежит всего лишь один пациент - местный бандитский авторитет, тоже пострадавший, только при каких-то разборках.
- Ага, знакомые все лица, - кивает зампоопер. – Вот что, выматывайся. В коридоре полежишь!
- Э, чего за беспредел? – как-то жалобно вякает авторитет.
- А тут сотрудник наш лежит.
Выкатили бандоса прямо в кровати из пятизвёздочного номера и пообещали завотделнию устроить тут знатный разбор по понятиям с участием службы по борьбе с экономическим преступлениям.
И ничего, вылечили опера. И бандита тоже…
Среди бандосов в Люберцах попадались, конечно, удивительные экземпляры. В основном, из успешных спортсменов, качков. Некоторые физически – просто русские богатыри, только мозги не на богатырские, а на басурманские дела заточены. Все эти разборки, бандитские войны девяностых, к сожалению, немало выбили отличного генетического материала на Руси, что, несомненно, одно из главных преступлений людоедского ельцинского режима.
У Сашки на территории один такой авторитет проживал. Громила отменных габаритов, физических возможностей, а также наглости и дерзости. И как-то не могли его прижучить – никто показания не давал. В девяностые среди населения самоубийц маловато было, чтобы на братву бочку катить. Так что со свидетелями напряжёнка. А тут появились показания на этого бандоса. И надо было его доставлять в отдел на толковище. А в конторе же все этого громилу знают и представляют, какова она, богатырская силушка.
Отрядили группу немедленного реагирования на адрес с утречка пораньше. Милиционеры перекрестились и отправились, как камикадзе на американский авианосец - мол, шансов уцелеть маловато, ежели этого братана отмороженного переклинит.
Через час радостные и гордые своим подвигом милиционеры привозят задержанного. Тот белый, как полотно, весь в поту. И его реально дрожь нервная бьёт. И всё отделение видит насмерть перепуганного человека.
Старший группы докладывает:
- Сначала ерепениться начал. Я затвор автомата передёрнул и ствол наставил. Он тут же руки за голову. И до сих пор в себя прийти не может.
Стали допрашивать. Бандит и заявляет:
- Ни ножей, ни кастетов не боюсь. Против двадцати человек на кулаках выйду. А ствол – ну прямо трясёт от одного его виду.
- Чего так? – спрашивает Сашка.
- Да потому что это смерть такая сконцентрированная. И от тебя ничего не зависит. Любой лох педальный может спусковой крючок нажать, и вся твоя сила в трубу вылетит.
Сашке припомнились слова одного авторитетного бандита, сказанные ещё в конце восьмидесятых – «Ныне у нас атлетизм не в моде. Ныне стрелковый спорт важнее!»
В общем, пока суд да дело, выпустили бандоса на волю.
А вскоре его при разборках расстреляли. И правда, никакие накаченные мышцы не помогли. Видно, он не столько стволов панически боялся, а судьбу свою чувствовал…
Опознай бандита
Со следователем одного из УВД Питера как-то разговаривал. Он вспоминает историю:
«В районе следачил. У нас разбой висяковый, то бишь нераскрытый и бесперспективный. Кавказцы раздели питерского обывателя на улице, да ещё и лицо помяли. И где их искать – только шайтан знает.
Ну, уголовный розыск к шайтанам поближе. Где-то что-то услышали, в агентурной записке прописали, и ко мне:
- Нашли двух кандидатов на висяк. Готовь опознание.
Скинуть висяк для мента – это непередаваемое блаженство. Так что я с энтузиазмом начинаю готовить следственное действие.
Притаскивают перепуганных кавказцев которые верешат, как ошпаренные:
- Начальника, не я, моя не грабиль. Торговал, да! Не грабил!
Вечная песня – «Рафик невиновный». На эти причитания в околотках давно и прочно никто не реагирует.
Для опознания не только понятые, но и подставные нужны. Один злодей на двух посторонних, чтобы опознающему было, из кого выбирать. Если выбрал правильно – это железобетонное доказательство.
А где посторонних взять – тем более по правилам опознания они по виду не шибко от жулика должны отличаться.
- Ща будут! – кивают опера.
Едут на рынок и привозят оттуда несколько кавказцев. Явно недовольных, что-то верещащих, но супротив сказать боятся – все же власть им на их рынке кислород в три секунды перекроет и бизнес порушит.
Опознание – очень нервное следственное действие как для потерпевшего, глаза в глаза встречающегося с обидчиком, так и для следователя. Все зависит от памяти – не глюкнет ли она, не примет ли свидетель воспоминания за реальность, не находятся ли под влиянием каких либо фантазий и страхов. Поэтому правила проведения опознания очень строгие, не дай Бог окажется, что раньше опознающий видел на столе следака фото жулика. И всё – главное доказательство по боку.
Выстраивают трёх кавказцев, среди которых один подозреваемый.
- Опознаете ли вы лицо, совершившее на вас нападение? – спрашиваю я.
- Конечно, - уверенно кивает потерпевший. – Вот он, рожа паскудная!
И тыкает в подставного.
Я ему:
- Представьтесь.
А подставной бледнеет и в обморок готов грохнуться.
- По каким характерным признакам опознали? – задаю я необходимый процедурный вопрос.
- Ну, рожа такая гнусная. Изгиб губ. Лоб низкий.
И далее в том же духе.
Я приунываю. Жулика то не опознали. У него теперь все шансы спрыгнуть.
Второго подозреваемого - на опознание с новыми подставными. А потерпевший тыкает в следующего подставного:
- Он!
Я не знаю, что и делать. Видно же, что потерпевший ошибается.
А тут как снег на голову – один из подставных собирается явку с повинной писать со словами – ну попались, так попались. Это чего же, розыск случайно на рынке двух настоящих разбойников прихватил?
Один из бандитов до конца следствия меня донимал:
- Да я ещё могу на себя нераскрытые дела взять. Скажите только, кто нас заложил!
Бог все же играет в кости, или судьба у них такая?
Кстати, известный писатель Кивинов, которого я хорошо знаю и рассказал ему этот эпизод, вставил его в свою знаменитую серию «Улица разбитых фонарей». Его произведения – такой сборник всяких наших ментовских питерских казусов»…
Подмена понятий
Святые девяностые. Полный паралич судебной системы. Один из будущих полицейских генералов, большой специалист по организованной преступности, мне тогда говорил:
- Бандита ныне посадить невозможно. Его можно только убить.
В один из отделов ГУВД Москвы (не скажу – какой) обращается такая нескладная долговязая деваха. У ней около метро на окраине города ларёчный бизнес. Повадились к ней бандосы ходить. Вещи забирают, дань требуют. Убить угрожают. Местная сволочь, из молодых да ранних - из бывшей шпаны.
Пробили по базам данных – да, есть такая группировка молодых отморозков. Достали уже всех на районе. Но заяву никто не пишет – боятся. Эта девка первая.
Опергруппа на выезд. Операция по захвату. На горяченьком – при передаче денег за покровительство.
Девчонке в нагрудный карман запихали диктофон.
- Перед разговором незаметно нажимаешь на эту кнопку, - инструктирует начальник отдела. – Чтоб нам злодеев посадить, надо хорошо отдокументировать. Если ошибёшься – ничего не выйдет. И сама подставишься.
Ещё долго её инструктировали, что говорить, как, каким образом заставить бандитов нужные слова отчеканить. Братва ещё зелёная, неопытная, обязательно наговорит, чего надо.
Окраина Москвы. Столпотворение у метро. Автобусный круг, где народу как на первомайской демонстрации. С транспортом вечные перебои, город уже на ладан дышит, коммуникации разрушаются, как и транспортные связи. Упадок, грязь, болезненная безысходность. Нормальное такое начало девяностых.
БММ – боевые машины ментов. Тогда у оперативников это были сплошь ВАЗ-2105, порядком изношенные, чаще зелёного и белого цветов. Ну такие тогда давали. Братва, в основном, на «девятках» колесила – денежек на иномарки хватало только крутым авторитетом, типа Глобуса, прикупившего себе длинный «Линкольн» со спутниковой антенной.
Оперативные машины расставлены удачно. С них хорошо видно, как девчонка бродит около места встречи в стороне от транспортного круга. Как подваливает к ней развязной блатной походочкой, гордый и важный, как королевский пингвин, главный местный бандит. И что-то ей втирает типа: «Денежки принесла?»
А вокруг человека четыре из подтанцовки. Пацаны – лет по двадцать. По виду и не скажешь – что бандосы. Шныри какие-то. Но опасные и злобные, рожи насупленные.
Девушка подаёт знак. Все, передача денег прошла… Задержание, фас!
Бандиты по габаритам такие немаленькие, некоторые килограмм аж под сто. Но ребята из отдела тоже не хлипкие, многие из спецназа ментовского в прошлом. А бандосы ещё и перепуганы, как дети, которым пинков раздали. Кто-то попытался дёрнуться. Не помогло.
Разложили бандитов на асфальте. Да ещё опер в спину тыкает компактным пистолетом-пулеметом «Кипарис». Их тогда только стали выдавать оперуполномоченным, и бандиты воспринимали эту опасную машинерию с детским наивным изумлением – мол, что это за спецназ такой с такими игрушками? Почему-то братва считала, что их чекисты приехали за какие-то особые заслуги брать.
Час пик. Видя такие дела, прохожие засуетились, толпятся вокруг разложенных на асфальте мерзавцев.
Тогда по телику много о ментовском беспределе талдычили, так что сердобольные тётки из толпы кричат:
- Э, милиция, вы чего мальчиков бьёте?!
Однако и про бандитский беспредел тоже немало телепердач снято, поэтому другая тётка, вполне интеллегентного вида и хорошо одетая, кричит яростно:
- Мерзавцы! Воры! Я на нищенскую зарплату света не видя пашу с утра до вечера! А эти сволочи людей грабят!
И самое интересное, энергично так и со вкусом всё хочет засветить каблуком лежащему жирному бандосу по рёбрам.
Но её как-то в сторону оттирают. Суда Линча только не хватает для полного комплекта.
Доставляют банду в местный отдел внутренних дел.
Деваха извлекает из кармана при понятых диктофон. Все оперативники в предвкушении – вот она, доказуха. Целую бригаду взяли красиво, с поличняком, не спрыгнут.
А эта дурочка с переулочка и заявляет:
- Только я на кнопку забыла нажать.
Блин, плёнка чиста. С доказухой швах…
И чего делать? Отпускать бандитов с извинениями? Притом местный следак самоуверенно заявляет, что факта передачи денег недостаточно для ареста или хотя бы возбуждения дела.
Правда, знающие опера ещё с самого начала предполагали, что так и будет. Поэтому из кармана главного бандоса извлекается при понятых и протоколируется увесистый целлофановый пакетик с анашой.
- Не моё! – орёт истошно бандит, не оценивая такой подарок от московской милиции. - Подбросили!
- Это ты в суде расскажешь.
Оставили задержанных в околотке. Опер из местного отдела, весь такой энергичный и активный, молодой и жаждущий результата, говорит:
- Ничего, побеседую с ним ночь, все расскажет.
Бандит ничего рассказывать не хочет. Типа – нет у вас против Кости Сапрыкина методов. И такой весь гордо испуганный. Как и большинство тогдашних сиюминутных авторитетов, зону он не топтал и боялся этой перспективы жутко. Но возбухает – мол, не докажете.
На следующий день группа снова в этом отделе.
- Ну чего? – спрашивает старший у местного опера.
Тот сияет, как отполированный самовар:
- Раскололся.
- Ух ты. И на подельников всё даёт?
- Не. Он говорит, что вымогаловом не занимался. Но наркота его – купил для собственного употребления. Вот и собственноручное признание. И явка с повинной.
Блымс – немая сцена.
А опер и бандит как друзья лучшие – улыбаются, друг другом довольные. И каждый считает, что другого наколол.
Так и уехал зону топтать за наркоту лидер местной рэкетирской бригады. Не думаю, что слишком уж надолго. Может, и излечился там от криминальных привычек и ушёл от дел. В те времена все менялось слишком быстро. Недели порой было достаточно, чтобы тебя и с руководящей бандитской должности поперли, и с насиженных охотничьих угодий…
Канцелярская крыса
Закрытые территориальные образования – это такое наследие холодной войны, там ковались ядерный, ПВОшный и прочие щиты СССР. И, слава те Господи, куются до сих пор. По ним в МВД есть специальное Управление. Ему подчиняются соответствующие территориальные подразделения.
В беспокойной полицейской реальности подразделения органов внутренних дел в ЗАТО всегда считались островками спокойствия. Особый режим, строгий чекистский присмотр, правила проживания обычно приводили к тому, что преступность там стремилась к нулю. Конечно, эксцессы бывали – что-то крали, хулиганили по пьяному делу, малолетки бесились. Но ни в какое сравнение эта буря в стакане с реальными ураганами большого мира не шла. Потому коллеги из больших городов, замордованные валом преступности, считали всегда сотрудников спецмилиции бездельниками.
Когда делать нечего, нет выматывающего вала, начинаются интриги и нездоровое стремление всяких аморальных индивидуумов к карьеризму. Чтобы, значит, на деревне главным стать, и все бы тебе сапоги целовали.
Со мной в ГУУР МВД России Пётр работал. Старый полковник, поколесивший по городам и весям. Начинал карьеру с одного такого ЗАТО. Стал там начальником. Мужик всегда был свой в доску – из тех, которые и спросить могут, но и в беде не оставят, и пыжиться от своих больших погон не станут.
А начштаба у него - такая крыса канцелярская, блеклая и незаметная, вечно себе на уме.
И вот зачастили в отдел с Управления с проверками. По мелочам докапываются, но целенаправленно. Видно, что утечка идёт из отдела – и даже не информации какой-то компрометирующей, а просто самых гнусных сплетен.
Петя прокрутился, сопоставил оперинформацию. И на совместной пьянке во внеслужебное время за шкирман своего начштаба берёт:
- А это же ты, сучёныш, сливаешь. То есть вовсе не крыса ты канцелярская, а настоящий крысеныш. Нам с тобой не сработаться. Собирай свои манатки, и вали. Место ищи.
Дальше – ну, просто индийское кино. Начштаба бухается на колени – реально, а не иносказательно, и орёт что-то типа: «Прости, брат! Чёрт попутал! Искуплю! Исправлюсь! Не губи!»
Петя мужик русский, а значит отходчивый. Тем более, когда человек кается и умоляет - на Руси всегда простят. А когда на колени перед тобой грохаются, тут не коленпореклонённому, а тебе самому сквозь пол провалиться охота.
- Хрен с тобой. Проехали, - говорит Пётр.
Вроде всё успокоилось. Комиссии ездить перестали. Одумался, значит, человек, снова вроде бы и своим стал.
А тут очередное справляние звёзд в кабинете крысеныша. На стол нарезка, водочка, вискарик. Посуды вот только не хватало. А Петя знал, что у начштаба стаканчики лежат в ящике стола. Полез туда. Стаканы там нашёл. И бумажку заодно.
Тут начштаба побледнел, засуетился:
- Сам достану!
- Да у уже достал, - Петя вытаскивает бумагу.
А там такой классический донос в лучших традициях, плана: «А ещё сообщаю Вам, что начальник отдела ведёт аморальный образ жизни, по службе тиранит личный состав, а также вор и взяточник»… Ну а дальше такая грязь селевым потоком льётся. Это берётся маленькая пылинка и раздувается до масштабов Пылевого облака в межзвёздном пространстве.
- Ах, ты ж сволочь! – протянул Петя, когда к нему постепенно вернулся дар речи.
Начштаба опять что-то начал орать про «бес попутал». Петя ему засветил затрещину и велел валить с сабантуя.
Решил гнать гада взашей – крысы в сплочённом нормальном коллективе не нужны. Но вот только не получилось. Как раз вызов на перевод из Москвы пришёл. Петя укатил в стольный град, делать карьеру в Министерстве.
К изумлению своему через некоторое время узнает, что крысеныш прогнулся, что-то кому-то занёс, подлизал, заболтал - и стал начальником ОВД.
И начались там интересные дни для личного состава и для всего городишки. Если Петя с утра, позавтракав, шёл на своих двоих пешком до отдела, здороваясь с местными жителями, перекидываясь с ними словечками, узнавая, что творится вокруг, то новому теперь служебную машину за час подавали, да ещё с сиреной.
А когда он по городу ехал, каждый гаишник и прочий городовой должен был вытягиваться во фрут, отдавать честь, по рации сообщать, что шеф проехал, мол, дайте ему зелёную улицу.
Ну а дальше все по накатанной. Всяких стукачей и лизоблюдов возвысил, людей самостоятельных, пусть и хороших специалистов, изжил или в трюм загнал с глаз подальше. Чванство, стремление к лести, мелкое крысятничество, бесчисленные злоупотребления.
Ну а что, такие грызуны без ума и совести, зато с амбициями и умеющие лизать зад начальству, не одно подразделение сгрызли. Особенно это легко в спокойной заводи, где работы как таковой не слишком много, а больше очковтирательства.
Правда, до конца все развалить новый начальник не сумел. Чашу терпения переполнил. Заворовался, в отделе склока пошла. Так что убрали гада с глаз подальше. Но, к сожалению, поголовье таких крыс растёт ежегодно. Вспомнить хотя бы прошлогоднее задержание начальника кадров ГУ МВД по городу Москве. Ему вменялась торговля должностями руководителей райотделов.
Хотя философски надо ко всему относится. Полиция – это система крайностей. Там героизм и самоотверженность одних уживаются с властолюбием, самодурством и крысятничеством других. Просто поголовье крыс надо очень жёстко регулировать, хотя полностью их передушить не удавалось никогда и никому. А с этими санитарными профилактическими мероприятия в последнее время как-то совсем слабо…
Наглые шалавы
Во время службы в ГУУР, мне заявление на рассмотрение поступает. Аж из-за границы – с Турляндии. И даже переводить не надо – написано по-русски, с некоторым турецким акцентом. Многие выпускники российских школ куда хуже ошибки делают.
Суть сводилась к следующему. «Я с русскими девушками Оксаной и Викторией (анкетные данные и ксерокопии загранпаспортов прилагаются) долгое время занимался контрабандой в Россию и из России золота и иных запрещённых к перемещению предметов. А когда настала пора делить честно заработанные нелёгким ремеслом доходы, они меня обманули и с деньгами сбежали, показав своё гнилое нутро.
Прошу их привлечь за контрабанду и другие преступления к уголовной ответственности по законам Российской Федерации.
А про себя заявляю, что живу я в Турции, в Россию не собираюсь, так что со мной вы ничего не сделаете»…
Направил в ГУБК ФТС информашку. Даже не знаю, что с этими шалавами сделали. Контраданда, как пел Высоцкий, это ремесло. Хорошего контрабандиста нужно только на факте принимать. Или обложиться ну очень строгой доказухой. Или контролируемые поставки.
Может и взяли злодеек с поличным после очередной поездки в Турцию. Не знаю. Но девочки, судя по всему, шустрые были. И очень сильно жадные…
Женщин вообще часто чрезмерная жадность губит. Как и фраеров…
А турок молодец. Помог нашим органам. Все бы подельники такие искренние были…
