В сообщении будут рассмотрены воспоминания моряков-ветеранов о событиях накануне войны. Давайте посмотрим: ожидали ли моряки начала войны 22 июня 1941 года? Насколько идентичны события на разных флотах?
Какие выводы можно сделать по опубликованной ранее информации?
1) Несколько военных командиров, которые после войны занимали высшие посты в СА, написали о неправильной оценке действий германского командования. "Высшее советское командование предполагало, что противник не станет вводить сразу все силы на всем советско-германском фронте, и это позволит сдержать агрессора, используя войска так называемого прикрытия. Но война развернулась не так…"
2) Нет ни одного упоминания об мифической Директиве от 18.6.41 о приведении частей приграничных округов в степень готовности 2. Напротив, имеется три упоминания, что Тимошенко и Жуков были достаточно спокойны днем 21 июня 1941 года. Жуков успел даже побывать на совещании в ГАУ. Начальник ГУ ПВО даже пишет, что ему казалось, что Тимошенко не верил в начало войны и тогда, когда бомбили наши города. Около 18 июня на вопрос НШ САВО о начале войны генерал А.М.Василевский ответил: «Хорошо, если она не начнется в течение ближайших пятнадцати — двадцати дней». А как же вымысел об ожидании войны 22 июня?..
3) Нет ни одного упоминания о том, что главные управления ГШ КА приведены в боевую готовность для управления родами войск. В них царит мирная атмосфера, а эти структуры непосредственно подчиняются начальнику ГШ. Мифическую директиву от 18 числа Жуков и Тимошенко не могли направить, т.к. не ждали полномасштабной войны. Поэтому они находились у телефона, чтобы удержать командующих от ответных действий на провокации германских генералов. Мы увидим это на примере сообщений и сводок 22.6.41 в 5-й или 6-й части.
4) Приведение в готовность сотрудников НКВД с 18 июня может оказаться подготовкой к провокациями или усилением таким же, как подвод ближе к границе ск 2-х эшелонов. Фактов, что это не так, вам никто не представит.
Введение. К очередной годовщине нападения на нашу Родину орд гитлеровцев автор все же решил разместить одну из частей вне очереди. (В течение двух недель ожидается достаточно редкая книга одного из ветеранов-североморцев, и позже я размещу информацию из нее, если ли там есть упоминание о переводе СФ в степень оперативной готовности (ОГ) №2 (или нет) 17 июня 1941 г.).
Н.Г.Кузнецов (нарком ВМФ): «В конце февраля и начале марта немецкие самолеты снова несколько раз грубо нарушили советское воздушное пространство… Командующие флотами с беспокойством сообщали, что гитлеровцы просматривают их главные базы. «Как быть?» — спрашивали меня. Я предложил Главному морскому штабу дать указание флотам открывать по нарушителям огонь без всякого предупреждения. Такая директива была передана 3.3.41 г.
17-18 марта немецкие самолеты были несколько раз обстреляны над Либавой… После одного из таких случаев меня вызвали к Сталину. В кабинете кроме него сидел Берия… Меня спросили, на каком основании я отдал распоряжение открывать огонь по самолетам-нарушителям… Мне был сделан строгий выговор и приказано немедля отменить распоряжение… Главный морской штаб дал 29 марта директиву:«Огня не открывать, а высылать свои истребители для посадки самолетов противника на аэродромы…
Около 11 часов вечера [22.6.41] зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С.К.Тимошенко: «Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне…» Наши наркоматы были расположены по соседству. Мы вышли на улицу. Дождь кончился, по тротуару снова прогуливались парочки, где-то совсем близко танцевали, и звуки патефона вырывались из открытого окна. Через несколько минут мы уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С.К.Тимошенко.
Маршал, шагая по комнате, диктовал. Было все еще жарко. Генерал армии Г.К.Жуков сидел за столом [без кителя] и что-то писал... Видно, Нарком обороны и начальник ГШ работали довольно долго. Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну. Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной — на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии.
Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась. Пробежав текст телеграммы, я спросил:«Разрешено ли в случае нападения применять оружие?»
— Разрешено.
Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову: «Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!..» Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня...
В наркомате мне доложили: экстренный приказ уже передан. Он совсем короток — сигнал, по которому на местах знают, что делать… Берусь за телефонную трубку. Первый звонок на Балтику — В.Ф.Трибуцу: «Не дожидаясь получения телеграммы, которая вам уже послана, переводите флот на ОГ №1 — боевую. Повторяю еще раз – боевую…» Мой телефонный разговор с В.Ф.Трибуцем закончился в 23-35 минут. В ЖБД БФ записано:«23-37. Объявлена ОГ №1»…
СФ принял телеграмму-приказ в 0-56 22 июня. Через несколько часов мы получили донесение командующего А.Г.Головко:«СФ 04-25 перешел на ОГ №1». Значит, за это время приказ не только дошел до баз, аэродромов, кораблей и береговых батарей — они уже успели подготовиться к отражению удара…»
Чем же отличались ОГ для флотов? Директива наркома ВМФ СССР Военным Советам Тихоокеанского, Балтийского, Черноморского и Северного флотов, командующим Амурской, Каспийской и Днепровской флотилиям об установлении системы ОГ. №9760сс/ов 23.6.39 г.:
«…3. Установить для всего флота три с указанием дислокации:
а) ОГ №3 (повседневная). Боевое ядро флота в готовности согласно директиве. Состав флота мирного времени в готовности, определенной схемой мобразвертывания. Ремонт кораблей производится нормально. Несется дозор у Главной базы и периодическая воздушная разведка в море.
б) ОГ №2. Боевое ядро флота в 4-часовой готовности к выходу. Состав мирного времени, находящийся в строю, в 6-часовой готовности. Ремонт кораблей форсируется. Войсковые тылы развернуты в пределах необходимого. Несется дозор у баз и воздушная разведка в море. Авиация рассредоточена на оперативных аэродромах.
в) ОГ №1. Боевое ядро флота в часовой готовности к выходу в море. Весь состав флота мирного времени в 4-часовой готовности. Зенитная артиллерия изготовлена к действию. Ремонт кораблей форсированно заканчивается. Войсковые тылы развернуты, флотские — в пределах необходимого. Усиленная воздушная разведка. Подводные лодки рассредоточены и готовы к выходу в море. Усиленный дозор у баз. Авиация рассредоточена на оперативных аэродромах.
По готовностям №1, №2, №3 никаких военных действий не открывать. Дальнейшее развертывание флота может быть либо по мобилизации, объявляемой в общем порядке, либо распоряжением народного комиссара ВМФ без объявления общей мобилизации в составе мирного времени по следующим сигналам:
а) «ЗАРЯД» — производится развертывание флота состава мирного времени по оперативному плану.
б) «ВЫСТРЕЛ» — начало военных действий.
4. Военным Советам флотов и командующим флотилиями на основе указаний по ОГ флота разработать более подробные расписания по действиям всех частей флота… Народный комиссар ВМФ СССР Флагман флота 2-го ранга Кузнецов».
При введении ОГ №2 несется дозор у всех ВМБ, постоянно ведется воздушная разведка в море, авиация ВМФ рассредоточивается. Зенитная артиллерия подготавливается к ведению огня при ОГ №1, хотя, подготовить ее к ведению огня на кораблях при переходе от ОГ №2 к №1 не занимает много времени, т.к. боезапас уже догружен.
Рассмотрим воспоминания ветеранов ВМФ СССР о событиях происходящие непосредственно перед началом войны.
СФ. А.Г.Головко (командующий СФ): «17.6.41. Около 14-ти… прошел самолет с фашистскими опознавательными знаками… Ни одна батарея не сделала… ни единого выстрела… Я задавал командирам один и тот же вопрос: почему не стреляли, несмотря на инструкции открывать огонь?»
Странный вопрос, если флот находится в готовности №3. Но, не странный, если существовал приказ (инструкция), уточняющий действия зенитной артиллерии при появлении самолетов-нарушителей. Выше было указано, что с весны существовал запрет от наркома ВМФ СССР о запрете обстрела немецких самолетов-нарушителей. Отдан Сталиным в присутствии Берии. Взять на себя ответственность — это многого стоит и характеризует командующего СФ, как Человека с большой буквы.
«Получал один и тот же ответ: не открывали огня из-за боязни что-либо напутать… В конце дня на большой высоте появилось звено фашистских самолетов… [Самолеты] были встречены… зенитным огнем…
СФ по вопросам сухопутной обороны оперативно подчинен ЛВО, моей обязанностью было немедленно донести туда о происходящем у нас… Ответ… [подписал] НШ ЛВО: «Не давайте повода противнику, не стреляйте на большой высоте». Гадаю.., что же это значит. Не стрелять, чтобы гитлеровцы не использовали сам факт стрельбы для конфликта? Или не стрелять, потому что большая высота?.. Приходится на свой страх и риск снова проявлять инициативу. Перевожу флот своим распоряжением на ОГ №2.
18.6.41. Посты службы наблюдения весь день доносят о так называемых неизвестных самолетах повсюду… Один из этих самолетов обстрелян зенитчиками 14 сд…
19.6.41. Получена директива от Главного морского штаба — готовить к выходу в море подводные лодки… Приказал рассредоточить лодки по разным бухтам и губам, с тем чтобы вышли в море немедленно, как только будет дан сигнал… [эти действия производятся уже при введении ОГ №1.]
20.6.41. В Полярном были командующий 14 армией… и НШ… Договорились, что армия для защиты этого [Мурманского] участка выделит еще одну сд, переброску которой… должны обеспечить мы.
21.6.41 …Фактически флот уже в готовности. Остается, как только последует сигнал о всеобщей мобилизации, принять положенные по мобплану различные вспомогательные суда и помещения, а также принять запасников…
22.6.41. Приказание наркома ВМФ о немедленном переходе на ОГ №1, переданное в адрес ВС, исполнено… сигналом по флоту… Гул взрывов слышали все… Отовсюду поступают донесения о фашистских самолетах, о неопознанных силуэтах надводных судов, о перископах подводных лодок. Береговые зенитные батареи и корабельная артиллерия то и дело ведут яростный, но все еще бесполезный огонь по самолетам: по чужим и по своим...»
В воспоминаниях других ветеранов упоминается, что командующий СФ приказал армейским командирам также открывать огонь по самолетам-нарушителям. Ниже представлены выписки из ЖБД, согласно которым армейская батарея открыла огонь по немецкому самолету.
ЖБД батареи 385 озад (14 сд, 14 А): «18.6.41г. Батарея охраняла КП дивизии. Внезапно нарушив границу в 18-00 появился германский самолет Ю-88 на высоте 300 м. Батарея открыла огонь после 2-го залпа самолет скрылся за горой по направлению к финской границе.
19.6.41г. Батарея имела задачу по охране КП дивизии от воздушного нападения. В 14-00 по курсу с 95 по 92 появился на высоте 9000 м самолет. Опознать не удалось т-к быстро скрылся. Батарея огня не вела.
21.6.41г. Батарея меняет ОП. Т-к огонь по Ю-88 18.6 дал возможность обнаружить местонахождение батареи.
22.6.41г. Без объявления претензий Германия объявила войну СССР. Авиации противника в воздухе не было т-к не позволяли метеорологические условия. Батарея имела задачу по ПВО КП, причала и моста…»
Мы видим личную инициативу командующего СФ адмирала А.Г.Головко (Светлая ему память) в приказе об открытии огня по самолетам. На КБФ огонь вести по самолетам-разведчикам не разрешали до утра 22 июня. Факт перевода СФ на ОГ №2 18 июня 1941 года на данный момент времени не подтверждается другими источниками. Только в книге «Капитаны эсминцев Северного флота» отмечено: «В апреле 1941 г. эсминец [«Стремительный»] встал на плановый ремонт на Мурманскую вертфь... 18 июня пришло распоряжение командующего флота о переводе на ОГ №2. Командир корабля А.Д.Виноградов собрал командиров боевых частей и потребовал определиться с реальными сроками завершения ремонта. Были поданы заявки на поставки боезапаса, топлива и продовольствия в соответствии с нормами военного времени...»
В.И.Платонов (командир охраны водного района): «В Полярный я возвратился 20 июня. НШ… доложил, что над ВМБ чуть ли не каждый день летают фашистские самолеты-разведчики и по ним разрешено открывать огонь, что с 19-30 19 июня флот переведен на ОГ №2 и мы уже выставили в море три линии корабельных дозоров... Я поспешил к командующему флотом… Выслушав отчет о поездке в столицу, Арсений Григорьевич дал разрешение отправляться на отдых в Гурзуф: «Будем надеяться, что ты полностью отгуляешь свой отпуск».
21 июня в небе над Полярным трижды появлялся на небольшой высоте немецкий самолет Ме-110. Корабли вели по нему интенсивный огонь… 22 июня первый день отпуска. Только успел забыться, как зазвонил телефон. В трубке взволнованный голос дежурного по штабу ОВРа:«Товарищ капитан 1 ранга, получен сигнал «Павлин 1»!»
— Исполнить «Павлин 1» всем кораблям и частям соединения. Вскочил, стал поспешно одеваться… Жена тревожно глядела то на меня, то на спящих детей. Откуда ей было знать, что этот сигнал, по которому флот переводится в ОГ №1, сейчас означал непосредственную угрозу войны или ее начало... В штабе флота удалось узнать лишь то, что высшая степень готовности объявлена Москвой. Сразу же распорядился, чтобы работники штаба проверили подготовку кораблей к бою. Правда, те уже давно стояли готовыми, все, что от нас зависело, мы уже сделали: приняли боезапас, топливо, питьевую воду и продовольствие, рассредоточили корабли дивизионов по заливу. В четвертом часу ночи позвонил А.Г.Головко: «Василий Иванович?»
— Да, я слушаю вас, товарищ командующий.
— Началась война! Немцы на западе перешли нашу границу...»
И.А.Колышкин: «18 июня я вышел после обеда из столовой… и вдруг услышал хлопки орудийных выстрелов. Била батарея вблизи Полярного. Я привычно пошарил глазами по небу, ища самолет, тянущий на буксире рукав — мишень, по которой тренировались в стрельбе зенитчики. Но — что за чертовщина! — никакого рукава не было, а грязно-серые разрывы клубились около самого самолета.
«В чем дело?» — спросил я оказавшегося рядом флагманского артиллериста бригады Перегудова. «А вы разве не знаете? Вчера прилетал сюда немецкий самолет, по нему не стреляли. Вот гостю, видать, понравилось, и снова прилетел». Накануне я был в море… и ничего об этом не знал… В субботу, поздним солнечным вечером… мы идем в Мурманск. Надо принять у завода «Щ-402»… и привести ее в Полярное. Утром мы ошвартовались в нашей базе. Еще издали увидал я… командира бригады Н.И.Виноградова… Он, не дожидаясь моего доклада, коротко произнес:«Война!..»
19.6.41 г. старший лейтенант Воловиков из 72 сводного авиаполка авиации СФ попытался на И-153 атаковать «двухмоторые самолеты». В ответ его атаковали четыре Bf-109 из группы прикрытия, после чего советский летчик ушел от преследования в облака. Командование ВВС на Севере успело рассредоточило и замаскировало свою авиацию на аэродромах. Немецкий историк П.Карел пишет: «На Крайнем Севере, где находился стратегически важный порт Мурманск, предпринятый 22 июня в 4-00 немецкой авиацией налет на советские авиабазы оказался нерезультативным: советские самолеты были заблаговременно рассредоточены и замаскированы»
КБФ. В.Ф.Трибуц (командующий КБФ): «Нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов за несколько дней до нападения Германии настоятельно требовал от нас… поддержания повышенной боевой готовности, рассредоточения сил флота в Лиепае, районе Таллина, Усть-Двинска, Ханко, а также улучшения организации успешного отражения предполагавшегося нападения врага. Из Таллина в Кронштадт в сопровождении эскадренных миноносцев ушел линейный корабль «Марат», из Лиепаи в Усть-Двинск перешел отряд легких сил.»
Обратим внимание на фразу об уходе линейного корабля «Марат». 20 июня 1941 года линкор «Октябрьская Революция» пришел на Таллинский рейд, откуда ушел в Кронштадт 1.7.41 г. Таким образом, мы видим простую замену линкоров в ВМБ Таллин.
«Флот 19 июня был приведен в повышенную боевую готовность, базы и соединения получили приказ рассредоточить силы и усилить наблюдение за водой и воздухом, запрещалось увольнение личного состава из частей и с кораблей.
21 июня 1941 года около 23 часов на КП в Таллине зазвонил телефон прямой связи с Москвой. Народный комиссар ВМФ… сообщил мне: «Сегодня ночью возможно нападение фашистской Германии на нашу страну». Он приказал, не дожидаясь получения телеграммы, которая уже послана, привести флот в полную боевую готовность, всякое нарушение государственной границы, всякое действие против нашей страны отражать всей мощью оружия.
«Разрешается ли открывать огонь в случае явного нападения на корабли и базы?» — переспросил я.
— Да, приказываю нападение отражать всеми силами, но на провокации поддаваться не следует.
Вызвав к себе НШ флота Ю.А.Пантелеева и ЧВС М.Г.Яковенко, я информировал их о полученных приказаниях. После этого по прямым телефонам связался с командирами ВМБ…, зам.командующего ВВС флота… и другими командирами соединений; сообщил обстановку и приказал привести вверенные им соединения и части в полную боевую готовность… В 23-37 21 июня весь состав флота был готов к немедленному отражению нападения противника, о чем было доложено народному комиссару ВМФ. Все маяки на море были погашены. Затем мы информировали об обстановке НШ ЛВО… и правительство ЭССР.
После приказа наркома о приведении флота в полную боевую готовность нами было получено сообщение за полночь 22 июня: «В течение 23 июня возможно внезапное нападение немцев. Оно может начаться с провокационных действий, способных вызвать крупные осложнения. Одновременно быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. Приказываю: перейдя на ОГ №1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих тер.водах категорически запрещаю. Никаких других мероприятий без особого разрешения не производить». Но я знал, что приказание отправлено до нашего разговора с наркомом, поэтому мы боевой готовности не снижали…»
Ю.А.Пантелеев (НШ КБФ): «Мы по своей инициативе предприняли некоторые меры… 19 июня 1941 года… Военный Совет КБФ решил привести флот в повышенную оперативную готовность... Адмирал [В.Ф.Трибуц] меня задержал. Он позвонил в Москву и вызвал Народного комиссара ВМФ Н.Г.Кузнецова: «Товарищ Нарком, у меня сложилось мнение, что нападение Германии возможно в любой час. Надо начинать ставить заграждения, иначе будет поздно! Считаю необходимым повысить ОГ флота...» Положив трубку, адмирал облегченно вздохнул:«С повышением ОГ флота согласился, но приказал быть осторожными, не лезть на провокации. А с постановкой мин велел подождать. Давайте действовать!»
…ОГ №2 — это еще не боевая тревога, но делать надо было многое. Во дворе гудели автомашины. Командиры так называемого первого эшелона штаба торопливо выносили чемоданы и портфели с оперативными документами. Матросы грузили имущество. Все делалось быстро, бегом, ибо для перехода на береговой КП существовал определенный норматив времени... На КП переходили все штабы и учреждения флота. Тылы готовились к снабжению кораблей всем необходимым… В 16-15 КБФ перешел на ОГ №2…
Нам категорически запрещали постановку мин без особого разрешения. Не раз пришлось и мне по этому поводу вести телефонные разговоры с зам.наркома ВМФ адмиралом Л.М.Галлером. «Товарищ Пантелеев, будьте во всем осторожны», — неизменно напоминал он – «какие вы там задумали мины ставить? Не поддавайтесь провокациям и, пожалуйста, не шумите раньше времени…»
В течение всего дня 21 июня из Ханко и Риги командующий флотом получал доклады и донесения, проникнутые желанием дать провокаторам крепко по рукам. Командир Либавской ВМБ… настойчиво просил разрешения открыть хотя бы предупредительный огонь по немецким самолетам, появляющимся над базой. Командующий дал телеграмму всем командирам соединений. В ней указывалось, что провокации фашистов в районах наших ВМБ и в территориальных водах не прекращаются, что необходимо повысить бдительность и усилить боевую подготовку. «Меньше говорить о военной опасности, а больше делать, чтобы поднять боеспособность кораблей» — такими словами заканчивалась телеграмма. Эти указания комфлота пришли на корабли, стоявшие в Либаве, на рассвете 22 июня — в момент, когда их уже бомбила немецкая авиация…
Около полуночи меня срочно вызвал командующий… В его кабинете уже находился ЧВС флота… Адмирал Трибуц сидел, откинувшись в кресле, и нервно постукивал по колену длинным карандашом. «Сейчас говорил по телефону с Наркомом», — сказал он мне без всяких предисловий — «сегодня ночью надо ожидать нападения на нас Германии».
Я бегом вернулся к себе, и через несколько минут необходимые указания уже передавались на соединения флота, в штаб авиации и начальнику тыла. В 23-37 21 июня 1941 года на КБФ была объявлена ОГ №1… Срочно передаем сигнал соединениям и частям. Командиры их знали, что делать: необходимые документы хранились в сейфах, оставалось только вскрыть запечатанные пакеты… Это еще не означало войну, но уже обязывало огнем отражать любое нападение. На подходах к главной базе флота дополнительно установили ближний корабельный дозор. В 1-40 22 июня я донес начальнику Главного Морского штаба:«Флот и базы переведены на ОГ №1»…
Уже чувствовалось, что в ближайшие дни флот будет сконцентрирован в Риге и Таллине. Туда необходимо было срочно завезти дополнительное количество топлива... Тут же в полночь запросили у Наркома разрешение танкеру «Железнодорожник»… немедленно следовать в Усть-Двинск, а танкеру №11 — из Кронштадта в Таллин. Уже к двум часам пришло из Москвы согласие; одновременно нам позволено было расходовать мобилизационные запасы.
Командиру Либавской базы я передал приказание командующего: все оставшиеся подводные лодки типа «М», кроме дозорных, перевести немедленно в Усть-Двинск, а остальные — в Виндаву. Командиру же ВМБ Ханко приказано было все подлодки и торпедные катера перевести в Палдиски. Это предусматривалось нашими планами.
В Таллине стояло несколько новых кораблей, почти закончивших свои государственные испытания. Их решено было принять в состав флота и утром поднять на них военно-морской флаг. Менее готовые корабли срочно направлялись в Ленинград на заводы…
Около часу ночи поступила телеграмма от Наркома ВМФ. Она предупреждала, что в течение 22–23 июня возможно внезапное нападение немцев, которое может начаться с провокационных действий... Телеграмма запрещала разведку в чужих водах и любые активные действия без разрешения Москвы, в том числе и постановку оборонительных минных заграждений… 22 июня в 4 часа утра упали первые бомбы на наши города и ВМБ...»
Н.М.Харламов (начальник управления боевой подготовки ВМФ):«[20.6.41] состоялось заседание Военного Совета флота… Большинство выступавших были едины в том, что наиболее вероятным районом первого вражеского удара будет Либава. Командир этой ВМБ… еще накануне получил приказ о переводе частей на ОГ №2. Такой же приказ от командующего округом получил и командир 67 сд генерал-майор Н.А.Дедаев, который должен был взаимодействовать с Либавской базой и возглавить оборону города… Вечером 21-го я находился на КП флота, когда позвонил народный комиссар ВМФ. Он отдал устный приказ:«Флоту перейти на ОГ №1, а в случае нападения применить оружие…»
С.И.Кабанов (командир ВМБ на полуострове Ханко):«19 июня в 17-15 был получен сигнал по флоту:«ОГ №2». Никаких объяснений причин введения готовности, сводок, документов не было. Я… полагал, что готовность… объявлена из центра, наркомом ВМФ. Все пришло в движение в соответствии с наставлением о готовности. Но части 8 сбр не получили из Ленинграда команды занять свои батальонные районы обороны.
Вечером, часов в одиннадцать, я пришел домой, чтобы отдохнуть. По ОГ №2 КП не развертывались, хотя ЖБД было приказано вести. Не успел я переодеться и сесть за стол, как с границы по телефону доложили, что из Хельсинки к городу прошли три легковые автомашины с полпредом СССР в Финляндии т.Орловым, его заместителем Елисеевым и военно-морским атташе капитаном 2 ранга Тарадиным. Приезд их поздним вечером в базу — дело необычное. Я встревожился. Позвонил домой НШ: он, оказывается, уже ушел.
Максимов доложил, что полпред коротко сказал:«Возможно 22–25 июня Германия начнет с Советским Союзом войну, Финляндия — ее союзница. Кроме того, поскольку в порту Турку разгружаются две немецкие пд… Теперь стало объяснимым, почему так много германских транспортов, особенно в последние дни, следовало в Турку. Ждать больше нельзя. И я приказал развертывать все силы базы, как полагалось по ОГ №1, но боевой тревоги не объявлять. [Снова мы видим факт личной инициативы С.И.Кабанова.]
В 22-55 19 июня было получено донесение штаба 8 сбр, что в финских заграждениях… сделаны два прохода шириной каждый по 15-20 м. В этих же районах замечены группы солдат, одетых в форму, непохожую на финскую…
Утром 20 июня… командир бригады доложил, что его полки полностью заняли свои участки обороны. Одновременно он просил, отвечая на мой вопрос, не снимать пока пограничников с охраны границы… Днем 20 июня на базу прибыл рейсовый турбоэлектроход «И.Сталин»… По расписанию он должен был на другой день, приняв на борт пассажиров и грузы, выйти обратно в Ленинград. Я приказал, на свой риск, турбоэлектроход 21 июня в рейс не выпускать.
На другой день… я получил очень неприятную радиограмму от командующего флотом: обвинив меня в произволе, он требовал объяснить причины такого самоуправства. Я срочно донес командующему, что задержал турбоэлектроход, рассчитывая отправить на нем семьи командиров, политработников и сверхсрочнослужащих. Кроме того, в базе много и гражданских лиц. Одновременно я напомнил содержание моей радиограммы от 19 июня, о сути предупреждения полпреда, его действиях и принятых мною мерах.
Послал это объяснение и задумался. Что будет, если все обойдется хорошо и ОГ №2 будет отменена?.. Тогда мне придется из своего кармана платить Совторгфлоту за простой такого громадного судна. А платить-то мне нечем… Запросов больше не поступало. В этот день… дважды обнаруживали чужие подлодки. Несколько раз севернее и западнее Ханко появлялись чужие самолеты, не нарушая наших границ… В течение суток 21 июня истребители 4-й эскадрильи… барражировали над базой, охраняя ее с воздуха… В 23-53 командующий флотом ввел ОГ №1. В ВМБ базе Ханко ОГ №1 фактически уже была введена…»
ЖБД 8 отд.сбр: «21 июня 1941 г. За последние дни усилились случаи нарушения морской и сухопутной границ немецкими вооруженными силами. Наблюдается усиленное сосредоточение войск в восточной Пруссии и на территории Финляндии. По всей Финляндии происходит полная мобилизация людских ресурсов. Большинство финских солдат отправляется на нашу восточную границу – в Выборском направлении. На сухопутном участке границы в р-не Лаппохья – Согаре финны усилили наблюдение за нашей территорией, причем солдаты ходят в боевой готовности. Гражданское население финнов из погранполосы эвакуируется. Пограничные заставы отводятся от границы.
В 00-00 часов штабом ВМБ Ханко, бригаде подан сигнал ОГ №1. Части бригады приведены в полную боевую готовность. Усилено наблюдение на всем протяжении границы. Частям даны указания о эвакуации семей н/с с пароходом, отходящим 22.6.41 в 18-00. Семьи нач.состава с восточных и западных островов, и частично из Лаппвик переселены вглубь п/о…»
Б.М.Волчок (ВМБ Ханко): «21.6.41 года в штабе зенап проходил семинар руководителей политзанятий. После обеда комиссар полка [сделал] короткое сообщение: «Части ПВО приведены в повышенную боевую готовность. Семинар прекращается. Всем немедленно вернуться в свои подразделения!..» Около четырех часов утра 22 июня в небо впились голубые лучи, осветившие фашистские самолеты, и зенитчики открыли огонь…»
Г.М.Егоров: «12.6.41 подводная лодка «Щ-310», на которой я служил штурманом, выходила из ВМБ КБФ — Таллина в море на патрулирование… Кроме нашей «Щ-310»… для выполнения учебных торпедных атак прибыли и другие корабли дивизиона: «Щ-309» и «Щ-311»… Кораблем-целью служил эсминец «Энгельс». Лодки, поочередно погружаясь, выходили на него в атаки… Вечером 21 июня… дивизион лодок… двинулся в надводном положении в Таллин...
22 июня около пяти утра подошли к Таллину… С сигнального поста поступил… семафор: «Стать на якорь. Ожидать дальнейших распоряжений»… Ярошевич… сказал, ни к кому не обращаясь:«Опять, видно, флотское учение. А у нас и топливо и продовольствие на исходе». «Без топлива не отправят в море», — высказал резонную мысль командир БЧ-5…
С поста поступило очередное приказание оперативного дежурного штаба флота: «Немедленно подготовьте к списанию на берег курсантов. Сейчас за ними подойдет катер»… Наш вахтенный командир спросил у старшего на катере:«Что новенького на берегу?»
— Вы что, с луны свалились? Еще с ночи по флоту объявлена ОГ №1…
Я спросил у командира:«Не война ли?» Дмитрий Климентьевич пожал плечами:«Не может быть... Немцы на западе связаны боевыми действиями. Куда им еще и на восток лезть...»
Мы видим, что при неожиданных событиях ночи 22 июня про указанный отряд кораблей просто позабыли. Настроения, что вот-вот может начаться война среди командного состава подлодки "Щ-310" нет.
П.Д.Грищенко (командир подводной лодки): «Нападение фашистской Германии было для нас настолько неожиданным, что, когда в четыре часа утра над нами появились самолеты со свастикой, мы подумали: это продолжается учение. Накануне, в субботу вечером, все обратили внимание на то, что громкоговорители на территории ВМБ часто повторяли: «Граждане, проживающие в городке! Учение по местной ПВО Либавы продолжается, следите за светомаскировкой». Однако в 23-37 21 июня по КБФ была объявлена ОГ №1. В два часа личный состав из береговых казарменных помещений перешел на подводные лодки.
Первый час мы стояли с замполитом Бакановым на мостике, курили, гадали, что будет дальше. То же происходило на соседних подводных лодках: все с нетерпением ждали сигнала «отбой», но его не было. Спустившись в центральный пост, я решил не терять зря времени, провести учение по живучести и непотопляемости корабля...
В 3-30, в самый разгар наших учений, получив радиограмму с адресом: «По флоту», я быстро прочел вслух: «...последнее время многие командиры занимаются тем, что строят догадки о возможности войны с Германией и даже пытаются назвать дату ее начала... Вместо того чтобы... Приказываю прекратить подобные разговоры и каждый день, каждый час использовать для усиления боевой и политической подготовки... Ком-флот Трибуц».
Все облегченно вздохнули. Но уже через минуту-две штурман Петров доложил с мостика:«В гавани над подводными лодками на высоте 500-600 метров пролетели три самолета-бомбардировщика с черными крестами и фашистской свастикой. Даю команду — «воздушная тревога». Готовим к бою зенитное орудие. Но никто из командиров подводных лодок, памятуя указание комфлота — «огонь не открывать», не решается взять на себя смелость и нарушить его. Между тем самолеты в третий раз пролетают над нами. Где-то в стороне не то взрывы бомб, не то стрельба из орудий.
Все телефоны на пирсах заняты. Звоним во все инстанции, но ответ один: ждите указаний. И мы ждали. Только в шесть часов утра до нас дошла весть: «Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника...»
Ю.С.Русин: «21.6.41г. личный состав подводных лодок жил по обычному распорядку дня. Вечером одна часть личного состава находилась в увольнении на берегу, другая — несла дежурно-вахтенную службу и отдыхала в кубриках на плавбазах... В 23-37 на кораблях флота прозвучали колокола громкого боя. Должен заметить, что мы нередко слышали такие сигналы и были в какой-то мере привычны к ним. Еще 19 июня по приказанию из Москвы КБФ был переведен на ОГ №2. Ранее тревоги проводились как учебные и личный состав выполнял свои обязанности в установленной последовательности… В ту ночь флот переходил на ОГ №1. В течение всей ночи личный состав «малюток» не смыкал глаз, ожидая боевого приказа...»
З.С.Тимошкова (1 бригада морской пехоты БФ): «Я была одна женщина – кругом морячки. Там я была заведующей зубным кабинетом. 21 июня все мы легли спать. Как раз накануне у нас все ребята в увольнительную готовились… По боевой тревоге в 12 часов ночи, подняли нашу часть…»
А.Г.Миролюбов: «К июню 1941 года для прикрытия от ударов с воздуха кораблей и других объектов ВМБ КБФ в Таллине были развернуты три зенап (№№ 3, 4, 5), подразделения службы ВНОС, прожекторный батальон и прожекторные роты озад.
Выполнять боевую задачу наземные средства ПВО должны были в тесном взаимодействии с 13 и 71 иап авиации флота и с зенитными средствами кораблей, находившихся в базе. Боевое управление средствами ПВО главной базы осуществлял начальник ПВО флота генерал-майор артиллерии Г.С.Зашихин. 19 июня флот был переведен на ОГ №2, а в 23-27 21 июня — на полную боевую готовность. С этого времени зенитчики не отходили от своих орудий и приборов...»
М.П.Павловский: «Был июнь 41-го года. На листке… календаря жирно чернело число «21». Рабочий день близился к концу. В это время в кабинет без доклада вошел начальник ШО.
— Что у вас? — недовольно встретил его генерал.
— Очередное донесение, товарищ комендант.
Елисеев быстро пробежал текст глазами. Когда офицер удалился, генерал сказал, что вблизи наших берегов появились немецкие подводные лодки. Не успели мы обменяться по этому поводу мнениями, как начальник ШО вошел вновь. На этот раз он подал генералу приказ о немедленном возвращении из отпусков командиров. Генерал сразу же отдал необходимые распоряжения, приказал усилить наблюдение за морем, затребовал мобилизационный план. По поручению Елисеева Охтинский несколько раз звонил в Таллин, чтобы получить хоть какие-нибудь разъяснения. Но штаб флота неизменно отвечал:«Ждите указаний».
«Что ж», — расхаживая по кабинету, вслух размышлял генерал, — «будем ждать. Может, дальше готовности №1 и не пойдет. Как думаете, Алексей Иванович?» Охтинский молчал. «Нет», — продолжал Елисеев – «не должно пойти...»
Остаток ночи показался нам бесконечно долгим. Все бодрствовали. Перед самым восходом солнца… раздался телефонный звонок… К аппарату подошел Охтинский. Слушая, он вдруг изменился в лице. Мы затаили дыхание. Когда вошел Елисеев, Охтинский медленно опустил трубку на рычаг: «Война, товарищ генерал. Только что звонил НШ штаба флота. Гитлеровцы перешли границу, бомбят города».
«Какие указания?» — глухо спросил Елисеев. Передаю дословно: «Вы в отрыве от нас, действуйте по собственному усмотрению…»
Ф.К.Тимашев: «С 1940 года я служил в Либаве командиром зенитной батареи. Наш 84 озад в составе трех зенитных батарей имел боевую задачу прикрывать от ударов с воздуха гавань, морской завод и военный городок. Батареи соседнего 43 озад располагались на позициях в южной части Либавы, а одна из них — на аэродроме Гробиня…
