Введение. Автор еще раз хочет вернуться к версии литературного деятеля Козинкина о том, что вывод пяти ск резерва КОВО был связан с началом выполнения «Планов прикрытия...», так как высшее руководство КА ожидало начало войны 22.6.41 г. Литератор необоснованно заявляет, что начало ведения ЖБД некоторых соединений связано с выводом их по планам прикрытия: «Подскажу ЖБД... без вывода по ПП [Планам прикрытия] не заводят...» При этом ЖБД велись в сд, сп, ап, и командиры, делающие в журналах записи, не знали, что они выдвигаются по Планам прикрытия. Даже в воспоминаниях руководящего состава ск и сд нет ни единого утверждения, что они знали о своем выдвижении в соответствии с Планами прикрытия. Литератор вновь, как обычно, свои домыслы, к сожалению, выдает за истину, якобы подтвержденную фактами.
Автор настоящего материала счёл, что читатели, далёкие от военной службы, могут посчитать легковесными его аргументы, которые были представлены в предыдущей части. Поэтому он решил добавить аргументы, так сказать, в цифровом исчислении.
Как было изложено ранее в соответствии с «Планами прикрытия...», первая задача ск резервов КОВО состояла в том, чтобы «подготовить противотанковые районы и тыловые оборонительные рубежи».
Что такое подготовить противотанковый район (ПТР) только для одной сд согласно инженерным нормам, существовавшим на 18.6.41 г.?
«Расчет сил и средств на устройство ПТР на одну сд в лесистой местности.
1. Лесные завалы: 22,5 км… Потребность в рабсиле – 22,5 сапр/дн. [сапр – саперная рота].
2. ПТ рвы: 13,5 км. Потребность в рабсиле – 40,5 сапр/дн.
3. Эскарпы и контрэскарпы: 4,5 км. Потребность в рабсиле – 6,75 сапр/дн.
4. ПТ минные поля: 13,5 км. Потребность в рабсиле – 2,7 сапр/дн.
5. Малозаметные препятствия: 9 км. Потребность в рабсиле – 2,0 сапр/дн.
6. Наводнение и заболачивании: 2 км. Потребность в рабсиле – 12 сапр/дн.
7. Управляемые фугасы (изготовление и установка): 90 групп. Потребность в рабсиле – 3 сапр/дн.
8. Самовзрывные фугасы (изготовление и установка): 180 групп. Потребность в рабсиле – 6 сапр/дн.
9. Проволочная сеть в 3 кола: 18 км. Потребность в рабсиле – 18 сапр/дн.
10. Проволочная сеть на низких кольях: 18 км. Потребность в рабсиле – 7,2 сапр/дн.
11. Оплетка деревьев проволокой: 18 км. Потребность в рабсиле – 1,5 сапр/дн.
При 10-часовом рабочем дне и при 4-х батальонах, равных 12 сапротам, все указанные работы будут сделаны за 10 раб. дней.
Расчет сил и средств на устройство ПТР на одну сд в безлесной местности...
При 12 сапротах работа будет выполнена за 11 дней».
В сд имеется один саперный батальон (если он еще не послан на строительство приграничных УРов) в составе 4-х сапр. Таким образом, при использовании только саперных батальонов сд (по одному в сд) для подготовки ПТР дивизии потребуется для безлесной местности 44 дня или 40 дней для лесистой местности. То есть после передислокации пяти ск им потребуется для организации ПТР более одного месяца! Поэтому переброска указанных соединений в районы, предназначенные для них по «Планам прикрытия», не может быть связана с ожиданием войны именно 22 июня. Вам напишут, что это одна из трех задач, стоящих перед резервами. Однако помните, что эта задача отмечена в Планах, и сами Планы перед началом войны направлены на согласование в ГШ. И никто эту задачу не вычеркнул...
Следует отметить, что для обеспечения 15-ти ПТР требуется огромное количество инженерного имущества, которое в указанные районы не было завезено.
«Расчет потребности в инженерном имуществе для устройства ПТ районов.
На 1 ПТР в лесистой местности: ПТМ – 27000 шт., МЗП – 900 элементов, ВВ – 7 тонн, проволоки колючей – 120 тонн, скоб к ней – 5 тонн, гранат ручных – 5000 шт.
На 1 ПТР в безлесной местности: ПТМ – 45000 шт., МЗП – 900 элементов, ВВ – 7 тонн, проволоки колючей – 139 тонн, скоб к ней – 7 тонн…»
В Планах прикрытия КОВО отмечено: «Помимо основной приграничной оборонительной полосы, возведенной в мирное время и усиливаемой с 1-го дня мобилизации, на территории КОВО до р.Днепр с 1-го дня мобилизации создаются: с запада на восток пять тыловых оборонительных рубежей, с юго-запада на сев-восток три тыловых оборонительных рубежа...
Участок... Укрепляется резервным 31-м ск с М-6 [с шестого дня мобилизации]. Работы по укреплению рубежа делятся на три очереди... Готовность оборонительной полосы: М-10 - 50%., М-15 - 100%. Для выполнения этой задачи привлекаются рабочие от войск и местного населения ежедневно до 30 тыс.чел. при 1500 подводах. 31 ск усиливается 117-м и 12-м мото-инж.батальонами и 52-й электротехротой. Приданные части поступают на 5-7 день мобилизации.
[Сокращение сроков работ с 40-44 дней до десяти обеспечивается привлечение 30000 человек гражданского населения с гужевым транспортом и техникой инженерных батальонов.]
Для обеспечения оборонительных работ в Ковеле на складе 38-го сап.батальона 15 ск сосредоточивается следующее инженерное имущество: 100 т кол.провол., 1000 пакетов МЗП, 20 т ВВ, 10 тыс.шт. ПТМ. Кроме того, в июле и августе с.г. намечено подать: 100 т кол. провол., 10 тыс. шт. ПТМ, 20 тыс. шт. ППМ. Остальными средствами и материалами обеспечивает корпус. Рабочие от населения вызываются со своим инструментом...»
С учетом наличия в 31-м ск трех дивизий на оборудование трех ПТР согласно норм может потребоваться до 81000 ПТ мин, около 360 т колючей проволоки, 2700 пакетов МЗП и т.д. Даже с учетом поставок инженерного имущества в июле-августе не хватает значительного количества ПТ мин и проволоки. Поставки инженерного имущества планируются округом буквально перед войной еще на два месяца вперед. Это, конечно же, не может быть свидетельством того, что через пару недель начнется настоящая война... Просто литератору требуются сенсации для раскрутки новых изданий...
Продолжим рассмотрение событий в КОВО накануне войны.
И.И. Сидоренко: «Узнал о начале войны 22.6.41, в 8 часов утра, находясь в штабе 5-го мк 16-й армии в лесу под Бердичевым, где работал в должности помощника начальника 6-го отделения шифровальной службы в звании старшего лейтенанта...»
Н.В. Фекленко (командир 19 мк): «За 12 дней до вероломного нападения немецких фашистов я был переведен с должности командира 16 мк на должность командира 19 мк резерва Ставки...
22.6.41 примерно в 3-50 командующий войсками КОВО, т. Кирпонос лично, по ВЧ позвонил мне, что немцы из артиллерии и авиации нанесли мощные удары по ряду военных городков, городам… Я спросил война? – но ответа на мой вопрос тов.Кирпонос не дал, ничего не было сказано о приведении соединений и зенитной артиллерии гарнизонов в боевую готовность…
В 4-30 22.6.41 командир 43 тд лично от меня получил приказ привести дивизию в полную боевую готовность и быть в боевой готовности №1.
В 5-00 такой приказ получили командир 40 тд и механизированной дивизии…
В 12-30 по ВЧ генерал Кирпонос передал мне все привести в боевую готовность…»
Доклад командира 43 тд (19 мк): «Около 12-00 22.6.41 г. дивизии была поставлена следующая задача: сосредоточиться в районе Жорнув, Млодава, Ульбарув, что в 20 км юго-западнее Ровно, и, находясь в резерве командующего войсками, быть готовой к действиям…»
В докладе командира 43 тд отсутствует информация, подтверждающая факт перевода дивизии в полную боевую готовность (возможно, это произошло, а возможно нет) и не указано где именно находились части 43-й тд перед постановкой задачи. Нам ясно только, что после указания Н.В.Фекленко быть в готовности №1 43-я тд получила приказ о выходе в район сосредоточения в соответствии с «Планом прикрытия...» только около 12-00.
И.С. Калядин (заместитель командира 19 мк по политчасти): «Утром 19 июня меня неожиданно пригласил к себе командир корпуса. В его кабинете собрались НШ полковник К.Д.Девятов, начальник оперативного отдела майор А.И.Казаков, начальники родов войск и служб. Был здесь и незнакомый мне полковник из штаба округа. Как только я вошел, генерал Фекленко, обращаясь к нему, сказал: «Прошу вас, товарищ полковник, говорите».
Представитель штаба округа проинформировал собравшихся о активизировавшейся в последние дни наземной и воздушной разведке, проводимой противником на границе с СССР, и о том, что гитлеровское руководство не реагирует на соответствующие представления нашего правительства. «В ближайшие дни возможно нападение гитлеровской Германии на нашу страну», — прямо сказал полковник. – «В связи с этим Военный Совет КОВО принял ряд важных решений. В частности, в течение сегодняшней ночи оперативное управление округа будет выведено на полевой КП в районе города Тернополь. Командованию 19 мк предлагается в ночь на 20 июня в целях предосторожности и защиты тд от внезапных ударов с воздуха вывести все танки и артиллерию, автотранспорт и узлы связи, а также бронемашины механизированных частей из парков в безопасные места согласно утвержденному плану развертывания… Подразделения ПВО получили боевую задачу по прикрытию районов новой дислокации войск...»
Вскоре после отъезда представителя округа, примерно в полдень, в штаб корпуса поступило письменное распоряжение штаба КОВО о передислокации соединений в запасные районы. Его тут же продублировали командирам соединений и корпусных частей. Вечером обе танковые и моторизованная дивизии оставили зимние квартиры в Бердичеве, Житомире, Виннице и вышли в назначенные районы сосредоточения… К вечеру 21 июня командиры дивизий и корпусных частей доложили о полной боевой готовности…
Резко, требовательно звонит телефон в моем кабинете. Мгновенно просыпаюсь, включаю настольную лампу. Мягкий голубой свет заливает комнату. А звонок буквально рвет тишину. Чувствую, звонок необычный, тревожный, несущий что-то важное, недоброе. Наконец-то трубка в руке: «Товарищ Калядин?»
— Да-да! Я слушаю.
— Головко докладывает...
У меня даже отлегло от сердца. Звонил начальник отдела пропаганды 40-й тд из далекого Житомира. Значит, что-то местное.
— Доброе утро, товарищ полковой комиссар. Хотя какое оно, к черту, доброе. Беда, Иван Семенович, нас бомбят...
— Погоди-погоди! Кто бомбит? — пытаюсь успокоить старшего батальонного комиссара...
— Немецкие самолеты бомбят Житомир! — взволнованно продолжает Головко, — А еще одна группа бомбардировщиков ушла в сторону Киева. Сам видел кресты на крыльях!..»
Мы видим несоответствие воспоминаний командира 19 мк и его заместителя по политической части. В воспоминаниях командира 19-го мк нет упоминания о выводе войск из ППД. Странно и то, что когда части корпуса приведены в полную боевую готовность и выведены из ППД, как пишет генерал И.С. Калядин, он сам спокойно отдыхает в ночь на 22 июня, а не вызван в штаб, как командиры в других объединениях.
С.А. Отрощенков (40 тд 19 мк): «Служил в 40-й тд в 79-м тп. К началу войны был младшим сержантом, в должности механика-водителя легкого танка Т-26… Накануне, в субботу, личный состав полка вывели на стадион. Часть готовилась к спортивному празднику. Отрабатывали упражнения, махали руками, а на следующее утро, 22 июня, немцы нам сыграли подъем. Прямо во двор трехэтажного, кирпичного, П-образного здания нашей казармы угодила бомба… Многие бойцы, не успев не то что повоевать, но даже проснуться, оказались ранены или убиты...
Беспечность нашего начальства была страшная!.. Все знали, что рядом граница, знали о скорой войне, разговоры шли, но мы солдаты, нам не до больших материй. Что комиссар в казарме скажет, то и правда. А боеготовность гадкая была. Танки наполовину разобраны. Аккумуляторы хранятся в аккумуляторной, приборы стрельбы и наведения — в другом месте, пулемет — в третьем. Все это надо получить, принести, установить. Каждый аккумулятор — 62 кг. На танк их нужно четыре штуки. Вот мы с башнером Сафаровым сходили четыре раза.
Командир танка, лейтенант, а у меня был танк командира взвода, жил на квартире в Житомире. Это 11 километров до Гуйвы, где базировалась часть. В полпятого немцы начали нас бомбить, и только к часу дня я увидел в расположении первого офицера. К линии фронта выступили уже вечером, затемно…»
Воспоминания С.А. Отрощенкова также противоречат мемуарам зам. командира 19-го мк. Нет в воспоминаниях упоминания о выводе подразделений 79-го тп в безопасные места. Танки полка еще требовалось оснащать, командного состава почти нет... Выходит, что в мемуары И.С. Калядина не все правда… Если в 19-й мк приезжал представить округа, то он должен был побывать и в других мехкорпусах. Давайте вспомним, что происходило с другими мк накануне войны и 22.6.41 по материалам, изложенным в 21-й части.
Войска 8 мк еще 21.6.41 жили обычной жизнью – их не подняли по приказу свыше.
9 мк 22.6.41 находился в ППД.
ШТ №002/оп 9-27: «Командирам 9 мк и 5 ПТ артбригады. С рассвета 22.6 немцы начали наступление. Бой идут на границе. Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года...»
15 мк после объявления боевой тревоги стал выходить в районы рассредоточения.
16 мк только с 9-00 на марше в районы сосредоточения.
22 мк: 41 тд находилась в ППД и после начала войны по ней был нанесен удар противника; части 19 тд находились в ППД.
24 мк накануне войны не находился в районах, определенных в соответствии с «Планами прикрытия…»
ШТ №009/оп 9-33: «Командирам 24 мк и 45 тд. С рассвета 22.6 немцы начали наступление. Бои идут на границе. Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года...»
Только имеется информация о рассредоточении частей 4 мк:
— к 21.6.41 8 гап, 8 мп, 15 и 16 тп 8 тд выведены в район сосредоточения по приказу штаба 4 мк. Остальные части дивизии до 22.6.41 находились в городе Львове;
— 32-я тд после объявления боевой тревоги 22.6.41 начала сосредоточение согласно планам, окончательно приводя себя в боевую готовность. 63-й тп 32-й тд находился в ППД. «32-й мп после суточного 40-км марша следовал в пешем строю в район сбора по тревоге 2 км западнее Блыщиводы»;
— 202-й мп 81-й мд 21.6.41 заступил в караулы по охране объектов Львова;
— 53-й тп 81-й мд находился в лагерях. Разведывательная рота полка, 1-й и 2-й тб на рассвете 22.6.41 вошли в ППД. Только в 7-30 полк начал вытягиваться в три колонных (две боевых машин и одна транспортных) для движения в районы рассредоточения.
По другим воспоминаниям соединения 4 мк и корпусные части в период с 15 по 18 июня вышли в свои районы. На третьи сутки было обнаружено, что войска вышли в свои районы без боеприпасов, т.к. выводились по планам учебной тревоги. В районы рассредоточения не были выведены артиллерийские, зенитные и инженерные части, находившиеся в это время на сборах.
«При объявлении учебно-боевой тревоги проводить следующие мероприятия:
1. Части вывести на сборные пункты и изготовиться для выступления в поход и выполнения боевой задачи (боеприпасы в боевые машины и в зарядные ящики не загружаются, на руки не выдаются…)
2. Пакеты с картами (индивидуальные) на руки не выдавать и не вскрывать.
При объявлении боевой тревоги.
1. Индивидуальные пакеты топокарт выдаются на руки.
2. Выдаются и вывозятся боеприпасы.
3. Усиливается охрана складов, парков и гаражей. В остальном поступать как при учебно-боевой тревоге…»
Видно, что никакой единой системы для мк КОВО не наблюдается: не находились и не двигались все они в районы рассредоточения в соответствии с «Планами прикрытия…». Единственное исключение – это как минимум одна тд (8-я тд) 4-го мк, а как максимум – две дивизии этого корпуса. Почему подняли эти войска и привлекли 202-й мп 81-й мд к усилению охраны города Львова – не так важно – это единичный случай механизированных войск КОВО, или иными словами исключение.
Поскольку все остальные соединения не были выведены в районы сосредоточения в соответствии с «Планами прикрытия…», то это не может быть следствием мифической директивы или централизованного приказа из Москвы. Возможно, это является реагированием на некие РМ, по которым ожидалось провокация немецких войск на каком-то участке границы. Как передислокация 1-й тд ЛВО в Карелию. Возможно, это инициатива командования 6-й армии или КОВО. Поэтому версия литератора-фантаста Козинкина, по мнению автора, не убедительна: «С 16 июня во всех округах выводились мехкорпуса — в ПрибОВО два их мк, в ЗапОВО — один их мк, в КОВО — три мк, в ОдВО — один их мк. Выводились по ПП [Планам прикрытия...] с приведением б.г. естественно самые боеспособные МК...»
О приведении корпусов в боеготовое состояние в части КОВО литератором сказано слишком легкомысленно. Во всех представленных вам документах и воспоминаниях об этом практически нет информации. Правда, работникам тыла о боеготовности судить трудно — не совсем военные они люди... Обидно, что тыловики стали писать много книг, выдавая их за, якобы, мнение военных специалистов... Впереди нас ждут ОдВО и ЗапОВО, в которых мы также вряд ли следы фантастической идеи литератора Козинкина. Мы уже рассматривали ЛВО, в котором мк не выводились по «Планам прикрытия...
Кроме того, по утверждению литератора Козинкина, вывод в районы сосредоточения в соответствии с «Планами прикрытия…» производился, якобы, по указанию из Москвы… Чтобы убедиться, что это не так достаточно вспомнить фрагмент мемуаров Н.К. Попеля: «[Командарм] Музыченко больше не садился… У Рябышева, по-моему, верный нюх. Я тоже, на свой риск и страх, кое-что маракую. Тут намечались окружные сборы артиллеристов. Убедил начальство проводить армейские и приказал своим не сосредоточивать артиллерию в одном месте, а выводить полки на полигон поочередно. Да и пехоту, между нами говоря, я из казарм пересадил в УРы. Начальству об этом не спешу докладывать. Как бы не окрестили паникером...
Рябышев своей властью еще три дня назад вывел часть полков из казарм в район сосредоточения, и все-таки мы не предполагали, что война уже начинается...» Имеется в виду район рассредоточения, который может располагаться в лесном массиве на расстоянии около 2-5 км от расположения части. До сих пор в материалах о наземных войсках КОВО нет следа мифической директивы, как и следов неких засекреченных приказов из Москвы…
ВВС КОВО. В общедоступных литературных источниках содержится следующая информация: «Весной в широких масштабах приступили к реконструкции основных аэродромов, но завершить эту работу к началу войны не успели. Часть аэродромов оказались приведены в ограниченно пригодное для полетов состояние. Запасных аэродромов не хватало. Самолеты повсеместно располагались скученно, без прикрытия зенитной артиллерией.
Командующий ВВС генерал Е.С.Птухин и НШ генерал Н.А.Ласкин весной 1941 года большое внимание уделяли маскировке материальной части. Задолго до начала войны они потребовали оборудовать укрытия для самолетов, но средств и материалов постоянно не хватало. По воспоминаниям генерала Н.С.Скрипко командующий лично совершил облет оперативных аэродромов накануне вторжения, проверяя их маскировку и боевую готовность частей.
Боевая тревога в некоторых советских авиачастях была объявлена до начала налета, что позволило в ряде случаев вывести самолеты из-под удара. Упущением Птухина было отсутствие конкретных указаний о выводе соединений из-под удара. Даже удачно отразив первый удар противника, большинство авиаполков ВВС КОВО остались на тех же аэродромах, что и накануне. Это позволило противнику эффективно действовать по этим аэродромам в следующих налетах. Это стандартная ошибка ВВС и других округов. Например, в ПрибОВО. 23.2.42 года генерал Птухин был расстрелян…»
В статье М. Тимина «Воздушное сражение 22 июня 1941 г.» («Авиация и космонавтика», 2016 №1) говорится: «Боевая тревога была объявлена во всех частях ВВС КОВО около 3-00 – 4-00 после получения штабом округа текста директивы №1, и личный состав частей и соединений успел подготовить матчасть к боевым действиям ещё до первых налётов немецкой авиации. Самолёты были рассредоточены на аэродромах ещё 15 июня. Тем не менее, говорить о полной боеготовности не приходится, прежде всего из-за противоречивого текста директивы №1, в котором, в частности, было указано, что советские лётчики не должны поддаваться на «провокации» и имеют право атаковать самолёты противника только в ответ на огонь с немецкой стороны…»
В ЖБД ВВС ЮЗФ 22.6.41 отмечено: «62 АД [авиадивизии]. В 4-00 части дивизии были подняты по боевой тревоге и приведены в боевую готовность...
Задача: Приказание №3 штаба ВВС ЮЗФ. В районе Грубешув, Корытница, Устилуг установлено до 500 танков противника движением на Владимир-Волынск — Луцк. Командующий ВВС КОВО приказал: Командиру 62 АД назначить две девятки 52 сбп и две девятки 94 сбп для уничтожения танков...
17 АД. В 4-15 по сигналу командующего ВВС КОВО части дивизии приведены в боевую готовность. Боевой задачи поставлено не было... Истребительные полки дивизии патрулировали звеньями в р-не Проскуров, Гречаны, Шпетовка...
18 АД. По тревоге части АД приведены в боевую готовность. Боевых вылетов АД не производила. Один самолет вел разведку в р-не Грубешов. АД находилась в распоряжении Штаба ВВС КА.
19 АД. Части АД приведены в боевую готовность. Боевой задачи на 22.6 не было поставлено. Боевых вылетов АД не производила. В боевой готовности с 7-00 33 сбп в составе... 136 ббап... 138 сбп...
44 АД. Части АД с 4-00 находились в боевой готовности. Боевой работы не вели, за исключением вылетов на перехват и патрулирование...
36 АД. С 4-00 части АД приведены в боевую готовность.
Задача: Прикрыть г.Киев. Входит в состав ПВО Киев. В 7-15 19 самолетов Хе-111 с Н=2000м бомбардировали аэродром Киев... 4 АЭ преследовала самолеты пр-ка безрезультатно.
22.6 отмечено до 40 случаев появления одиночных самолетов пр-ка и группами 3-5 самолетов в районах: Житомир, Винница, Коростень, Овруч... [Сведения о сбитых немецких самолетах отсутствуют.]
15 АД. Задача: Взаимодействовала с частями 6 А. Прикрывала гор.Львов и аэродромы.
В период 4-45 — 20-00 вела воздушные бои, отражая ВВС пр-ка в районе: Львов, Адамы, Куровице, Чунев.
16 АД. Боевых задач поставлено не было. Истребительные авиаполки 22.6 отражали налеты авиации пр-ка, прикрывая г.Тарнополь, Броды.
Авиаполки были приведены в боевую готовность. В 5-00 над аэродромом Броды появилось звено истребителей противника и атаковали аэродром... В 5 час. в воздух была поднята одна эскадрилья. В воздушном бою сбито два Хе-111...
64 АД. Приведена в боевую готовность по боевой тревоге. Взаимодействовала с частями 12 А, входя в состав ВВС 12 А. Боевых задач штабом ВВС Фронта на 22.6 не ставилось (связь отсутствовала). В течение 22.6 отражала волновые налеты ВВС пр-ка на аэродромы дивизии...
63 АД. АД входила в состав ВВС 26 А. Штабом ВВС Фронта задача на 22.6 не ставилась... В 4-40 по телеграмме, полученной из Львова на аэродроме Лысятыче была подана боевая тревога. В 4-43 самолеты противника бомбили аэродром Лысятыче...
14 АД. 22.6 взаимодействовала с частями 5 А, входя в состав ВВС 5 А. Прикрывала г.Луцк, Ковель, Дубно... 22.6 аэродромы 14 АД Колки, Велица, Млынув подвергались нападению ВВС пр-ка...
315 рап… Полку поставлено перебазироваться на аэродром Проскуров. Постоянная дислокация — аэродром Житомир... В период 16-05 — 17-30 пятью самолетами произвел разведку в р-не Владимир Волынск, Грубешов...»
Давайте посмотрим, что пишут в своих воспоминаниях ветераны ВВС КОВО.
Ф.Ф. Архипенко (17 иап 14 сад): «Мне пришлось быть оперативным дежурным по аэродрому с 21 на 22 июня 1941 года. В то время для дежурства выделялся один самолет И-153 «Чайка» с летчиком и в ту, печально памятную ночь, дежурил старший лейтенант Ибрагимов… [По нормам оперативной готовности того времени один дежурный истребитель в полку в ночное время соответствует ОГ №3. Это косвенно подтверждается отсутствием всего командного состава полка.]
22 июня в 4-25 все кругом содрогнулось от взрывов и группа немецких бомбардировщиков до 60 самолетов нанесла сокрушительный удар по аэродрому… Не успели опомниться от первого удара, как на аэродром был произведен второй налет. Противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: летный состав находился в Ковеле у своих близких, а зенитной артиллерии возле аэродрома не было…
До полудня наш аэродром четыре раза подвергался массированным бомбардировкам. В 11 часов дня из Житомира к нам прилетел авиаполк на самолетах И-153. Фактически в этой тяжелейшей обстановке никакого руководства на аэродроме не было. Я же, оперативный дежурный по аэродрому младший лейтенант Федор Архипенко, неумело пытался организовать редкие боевые вылеты и эвакуацию разбитых машин. Связь была нарушена, указаний и приказов – никаких…
Около 13 часов на аэродром прилетел… зам.командира сад генерал-майор авиации Герой Советского Союза И.А.Лакеев. Прибыв на КП, генерал взял командование в свои руки, хотя связи никакой не было и, что самое страшное, аэродром оказался в изоляции…»
Н.И. Магерин (адъютант эскадрильи 46 иап 14 сад): «Наш полк прикрывал город Луцк… В воскресенье с танцев вернулся ночью. Только пришел, лег и вдруг тревога. Нам было объявлено через штаб. А потом бомбили. Бомбили сильно… Личный состав полка во время бомбежки скрывался в убежищах. Рядом с аэродромом был спуск к речке, и в крутом берегу заранее были вырыты пещерки. И не раз этими убежищами мы пользовались...»
В.Ф. Старостин (46 иап): «Окончил в 1940 году Киевскую окружную школу младших авиаспециалистов... Направлен в город Дубно обслуживать 46 иап 14 АД... 22.6.41 война застала меня в 4 часа на полевом аэродроме в местечке Млынов в 20 км от авиагородка города Дубно, где я дежурил сутки на летном поле. В тот же день участвовал в жестоком бою с немецкими десантниками, пытавшимися захватить аэродром.
Среди первых поднявшихся по тревоге самолетов было звено старшего лейтенанта Иванова Ивана Ивановича. Вот он отогнал от аэродрома шестерку «Хе-111» и бомбы летят мимо цели. Самолеты И-16 уже сорок минут в воздухе, кончается горючее, израсходованы боеприпасы. Но вот еще три «Хе-111» появились на малой высоте. Ведомый сбил один самолет. Иванов зашел в хвост головному «Хенкелю» и врубился пропеллером в самолет врага. Это все произошло на моих глазах в 4-25 на рассвете 22 июня… Из всех самолетов нашего полка только четыре были уничтожены на земле… К концу дня приказ техническому составу и службам прибыть в авиагородок города Дубно, т.к. обслуживать стало некого, а восстанавливать аэродром из-за непрерывных налетов вражеской авиации стало невозможно…»
В ночь на 22 июня 1941 года командир 46 иап (14 сад)… позвонил заместителю и приказал объявить боевую тревогу. Полк вступил в бой в 4 часа утра 22.6.41 г.
89 иап (14 сад) 22.06.41 г. в 3 часа ночи в полку была объявлена боевая тревога. Летчики и техники начали готовить самолеты к вылету. Около 4-х часов утра аэродром базирования подвергся бомбежке вражеской авиации.
ЖБД 253 шап (14 сад): «22.6.41. Полк находился в лагерях 4 км.восточнее г.Новоград-Волынск д.Федоровка в стадии формирования 5-ти авиаэскадрилий, материальной части было 12 И-153. В 12 часов от имени Советского Правительства т.Молотов объявил по радио о вероломном нападении на нашу страну… Командир полка отдал приказ: Рассредоточить матчасть, наполнить боекомплекты, свернуть лагерные палатки…»
Д.Д. Сырцов (командир звена 23-го иап 15 сад): «Шли учебно-тренировочные полеты. На самолетах И-153 мы вырулили на старт для учебных стрельб по конусу. Я запросил разрешение на взлет, но его не давали. Смотрю, к моей машине торопливо идут двое — командующий КОВО генерал-полковник М.П.Кирпонос и командир дивизии. Я убавил до минимума обороты двигателя, расстегнул шлемофон, наклонил голову в сторону командира дивизии. Тот спросил: «Пулеметы заряжены только для учебной стрельбы?»
— У пулеметов полный боекомплект! — доложил я.
— Слушайте приказ! Немецкий самолет-разведчик нарушил границу в районе Перемышля. Видимо, фотографирует пограничную полосу. По докладу пограничников — его высота 5000 метров. Приказываю: сбить непрошеного гостя. Выполняйте! — И генерал сделал несколько шагов в сторону, уступая место командующему.
Кирпонос, внимательно глядя мне в лицо, спросил: «Какую задачу поставил вам командир дивизии?» Я повторил приказание. Командующий одобрительно кивнул и добавил: «Учтите: границу не перелетать, в сторону Польши ни в коем случае не стрелять!» «Есть!» — ответил я и застегнул шлемофон. [События происходят 5-6.06.41 г.]
Еще несколько минут — и звено «Чаек» повисло в небе. Беру курс в заданный район... Впереди белые шапки разрывов зенитных снарядов. Значит, нарушитель здесь. А, вот он, вижу!.. Разведчик в прицеле... Медленно давлю на гашетки пулеметов... И тут же отдергиваю руки. Ведь сказано же командующим: в сторону Польши не стрелять! Над головой промелькнули плоскости самолета с черными крестами. Разворачиваюсь за самолетом-нарушителем, набираю высоту. Разведчик летит выше меня вдоль границы. Сближаюсь. Он открывает огонь. Прицеливаюсь, остервенело жму на все гашетки. Нарушитель круто разворачивается на запад. Промазал! Тоже разворачиваюсь, оказываюсь у него в хвосте. Можно бить наверняка. Но подо мной — река Сан. Это граница. Немецкий самолет уходит на запад...
На стоянке, куда я зарулил «Чайку», меня уже ждали НШ полка и командир эскадрильи… Я не успел даже доложить. Срывающимся от злости голосом НШ спросил: «Кто разрешил открывать огонь в пограничной зоне?»
— Командующий...
— Ложь! Ты что, забыл инструкцию? Да еще именем командующего прикрываешься... Под трибунал пойдешь!
Пиши рапорт о своих художествах. А вы, капитан, отправьте летчика Сырцова на гарнизонную гауптвахту во Львов!
Пятнадцать суток на гауптвахте — не мед… Под суд не отдали. И хотя накануне мне присвоили звание старшего лейтенанта, один из командиров, когда я прибыл с гауптвахты, сказал мне, отводя глаза: «Ладно, походи пока лейтенантом». Так в лейтенантах и проходил до сорок третьего года...
Когда машина остановилась и мы торопливо выпрыгнули из нее, то увидели то, что и называется одним коротким словом — война. На стоянках горело несколько наших самолетов, чадя, полыхали аэродромные постройки. Две бомбы упали невдалеке от палаточного городка. Раненых торопливо перевязывали. Были и убитые. Они лежали, накрытые плащ-палатками. Прямо перед нами, на посыпанной желтым песком дорожке…
Внешне полковник Сидоренко выглядит спокойным. На нем нет обычного комбинезона, он в выгоревшей гимнастерке, на которой сверкают два ордена Красного Знамени, полученные им за бои в Испании. Видно, что комбинезон он не надел не случайно. Мы слушаем его голос, выдающий волнение, а взгляды многих словно притягивают его ордена:«Товарищи летчики! Гитлеровцы нарушили мирный договор и без объявления войны начали боевые действия против нашей страны. Сейчас я поведу вас в бой. Не считайте, сколько перед вами вражеских машин. Атакуйте непрерывно и бейте их. Если кончатся боеприпасы, а враг уходит — рубите его винтом! По машинам!..»
Оперативная сводка №01 штаба 15 сад 20-00 22.6.41: «Дивизия в период с 4-45 до 20-00 вела воздушные бои в районах аэродромов Чунев, Куровице, вела воздушный бой в районе Львов; привлекались все три истребительные полка. ВВС противника беспрерывно атаковали аэродромы Чунев, Адамы, Куровице, 3раза — аэродром Скйилов, 3раза — Рженены...»
Оперативная сводка штаба ВВС 6-й армии 20-00 22.6.41:«1. ВВС 6-й армии в течение 22.6 вели борьбу с авиацией противника и воздушными десантами, не допуская их проникновения на нашу территорию, прикрывали выход частей 6-й армии к госгранице и вели разведку.
2. Части 16 сад были приведены в боевую готовность: 92 иап, аэродром Броды, в 4-35; 87 иап, аэродром Бучач, в 4-25, 86 бап, аэродром Зубов, в 5-10...»
И.С. Сульдин (87 иап 16 сад): «22.6.41 около 4-30 из штаба авиадивизии в полк поступила телеграмма следующего содержания: «По имеющимся данным, немецкая авиация бомбит приграничные города Перемышль, Рава-Русская и другие. Полк привести в боевую готовность...» Казалось, боеготовность полная. Но была допущена серьезная промашка, за которую основательно поплатились многие. Примерно в 4-50 с восточной стороны аэродрома показался плохо видимый в лучах восходящего солнца двухмоторный бомбардировщик. Все сочли, что для проверки готовности полка прилетел командир авиадивизии. Но то был немецкий бомбардировщик Ju-88…»
Д.А. Медведев (92 иап 16 сад): «Неделя напряженного труда заканчивалась обычно в субботу работой всего личного состава полка на матчасти. 21 июня, аэродром походил на муравейник, где каждый занимался только ему предназначенным делом. И всюду люди оживленно обсуждали полученные от командира полка указания. Они были несколько необычными: запрещалось увольнение из лагеря рядовому и сержантскому составу. Ожидались якобы учения, которые планировал командир дивизии. И мы, летчики, поговорив, стали расходиться на стоянку своих «Чаек». Самолеты трех эскадрилий были рассредоточены, четвертая осталась на полковой линейке.
Командир полка майор Ячменев… прошелся вдоль выстроенных в две шеренги командиров. Дошел до середины строя, кашлянул: «Товарищи! По указанию командира дивизии мы хотели организовать полеты на учебно-тренировочном самолете для проверки техники пилотирования. Но обстановка изменилась, я решил весь личный состав оставить в лагерном положении. Вопросы?.. Нет? Дать указания личному составу и дышать кислородом...»
Шел уже первый час воскресенья 22 июня... Я лег в палатке не раздеваясь, заснуть сразу не смог… Проснулся от надрывного воя сирены. Почти сразу раздался рев моторов истребителей дежурного звена.
«Тревога!.. Тревога!.. Тревога!..» — катились эхом по опушке леса голоса дневальных. Вскочив с койки и надев сапоги, я выбежал из палатки. Везде, куда только хватал глаз, увидел летчиков, техников и младших специалистов, спешивших на стоянки своих самолетов. С ходу вырулив на ВВП, в небо поднялось дежурное звено полка…
Разговор оборвался из-за необычного гула, доносившегося в дальнем, невидимом за кустарником конце аэродрома. Он напоминал звук набегающей морской волны различной высоты, то громче, то глуше. Самолеты! Все вглядывались в подернутый утренней дымкой горизонт, пытаясь определить их тип: «Похоже, не наши... Двухмоторные... Где?.. Да вот смотри, за городом, на горизонте…» Из-за темно-серой полосы горизонта выползали силуэты трех самолетов. Высота их полета была не больше 500 метров. Они разворачивались прямо на центр аэродрома, где около ВПП в линейку стояли истребители четвертой авиаэскадрильи.
«Смотрите, смотрите, товарищи!» — крикнул Лященко, — «самолеты на наших бомбардировщиков СБ похожи». «А может быть, провокация?..»
В эту минуту в районе самолетов четвертой эскадрильи раздались оглушительные взрывы… В это время дежурное звено наших истребителей стремительно настигало их. Командир звена старший лейтенант Кузьмин по инструкции, покачивая самолет с крыла на крыло, приблизился к фашистским «Хейнкелям-111». Звуки пулеметных очередей разрезали воздух. Все произошло молниеносно: «Чайка» Кузьмина, вздрогнув всем корпусом, замерла в отчаянном усилии удержаться в воздухе, задымилась и, начав падать, рухнула на окраине аэродрома. Высоко в воздух взлетели комья земли. Мы с оцепенением смотрели на пылающий костер…»
Л.Ф.Порфирьев (86 бап 16 сад): «21 июня я вернулся из отпуска... В это самое время на основном аэродроме, где мы зимой стояли, началось строительство бетонной ВПП. А полк перебросили на запасной полевой аэродром, который располагался в 15 километрах от гарнизонного поселка...
Приехал на аэродром, представился инженеру эскадрильи, что явился из отпуска. Мне сказали, что завтра с аэродрома никого в город отпускать не будут, потому что предполагается учение. Пошел к самолету, представился технику звена старшему лейтенанту Посольскому. Это было часа в два... В пять часов к нам прилетел полковник штаба ВВС КОВО и сразу же нам объявили тревогу.
Самолетов у нас на аэродроме было больше, чем по штату, потому что помимо основных 70 самолетов, мы только что получили девятку «Пе-2». Стояли самолеты в два ряда, а между рядами пятьдесят метров. А крыло от крыла, расстояние в ряду между самолетами на один метр.
При объявлении тревоги самолеты надо раскатать по своим местам. Дело привычное, потому что буквально каждую неделю были воздушные тревоги. И как только растаскали, подвесили бомбы... От подачи команды до того как командир полка доложил полковнику о том, что полк готов к вылету, прошло 40 минут.
Полковник остался доволен, поставил хорошую оценку за боеготовность. Приказал расставить самолеты как обычно и разрешил летный состав отпустить в город. И самолеты опять расставили рядами... Предполагалось, что на другой день, в воскресенье, никого не отпускать. А тут всех отпустили, вплоть до того, что летный состав весь уехал в город. Более того, отпустили в город даже часть техников, тех, у кого был свой транспорт — велосипеды. Все уехали, а я решил, что не поеду, потому что устал…
В это время местные поляки вокруг аэродрома устроили ряд площадок, где торговали водкой, пивом. Танцплощадки организовали, девчонки появились. Часов до двух канитель эта была... Пошли в палатки, легли спать, это было уже в начале ночи. А в 4 часа — тревога. Я выскочил, добежал до самолета. Летчика моего не было. Притащили самолет, подвесили бомбы, запустили моторы, прогнали, дозаправили. И мы с механиком сели на пригорке, около щели и стали рассуждать, что будет… Рядом с нами стоял «Пе», и полуторка с зенитными счетверенными максимами... В половине пятого нас бомбили на аэродроме...»
О.А.Филиппов (86 бап): «С наступлением лета 1941 года рядовой и сержантский состав из казармы вывели в палаточный лагерь, находившийся рядом с аэродромом. Начались тревоги. Объявят тревогу, прибежим на аэродром, подготовим самолет к вылету, а потом — отбой…
За одну-две недели до начала войны часть летного состава убыла на заводы, производившие Пе-2, для обучения на новой технике. А за пару дней до начала войны в полк прилетел первый Пе-2, чтобы обучать летный состав на месте...
