Начинался день 22 июня 1941 года. Команда разнеслась по боевым казематам и другим помещениям дота. Через несколько секунд курсанты заняли свои места у пушки и пулеметов, в складе боеприпасов или у вентиляционной системы. Наводчики Михайлов и Тернов уже держались за ручки станковых пулеметов. Им осталось только нажать на спусковой рычаг. Затаив дыхание, они прильнули к окулярам своих прицелов. Наводчик Шилов поворачивал подъемный и поворотный механизмы скорострельной пушки, наблюдая через прицел за появлением противника. Все ожидали дальнейшей команды…
Через некоторое время в командирской рубке раздался низкий протяжный сигнал полевого телефона… В трубке послышался голос командира части: «Началась война. Сейчас в атаку пойдет пехота. Отражайте атаку всеми имеющимися у вас средствами. Командование соседними дотами поручается вам. Действуйте самостоятельно, по обстановке…»
В.С. Матовых: «Перед войной я был назначен на должность командира роты. Кроме нашего, 36 отд.пулеметно-артиллерийского батальона, в состав 6-го УР входили также 21-й и 141-й батальоны. Мы занимали оборону на рава-русском направлении… В центре находились доты 2-й роты, моя poтa прикрывала левый фланг, правый фланг — 1-я рота. КП батальона располагался в ДОТе «Комсомолец», который размещался недалеко от шоссе. Доты были различного типа — для ведения пулеметного и пулеметно-артиллерийского огня. В состав моей роты входило четыре дота с гарнизонами от 6 до 20 человек. К сожалению, не все они были полностью оборудованы. Наиболее существенным недостатком являлось отсутствие связи, которую успели проложить только между КП командира батальона и командиров рот... Пехота и танки врага появилась, когда солнце стояло уже высоко в небе...»
И.Е. Кипаренко (командир 140-го отд.пулеметного батальона Каменко-Струмиловского УР): «140-й опб 6-й армии располагался в селе Пархач Сокальского района Львовской области вдоль реки Западный Буг. Когда началась война линейные роты батальона заняли железобетонные ДОТы, а учебная рота вместе с пограничниками заняла оборону на окраине села Пархач...»
Баранов А.М. (НШ 17 ск): «...Подготовленные рубежи постоянно войсками не занимались, постоянно организована была лишь охрана сооружений...»
Н.Н. Семенов (начальник артиллерии 26-й армии): «Переправа [немецких войск] оказалась неожиданной и для частей УР, которые успели ворваться в свои доты, но повлиять на недопущение переправы не могли, так как немцы ослепили их и атаковали с тыла...»
В своих воспоминаниях В.С. Петров (дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант артиллерии. В 1941 году — старший командир по 3-й батарее 92-го отд.артдивизиона Владимир-Волынского УР) писал об лекции, на которой кроме командиров 92-го оад присутствовали комендант УР полковник Карманов, начальник артиллерии УР полковник Неврузов, НШ 87 сд полковник Бланк, начальник артиллерии 87 сд майор Бородюк, командир 197 лап майор Гладких, командир 96 сп полковник Василенко, командир 16 сп полковник Филимонов, командир 85 оптд капитан Прокопенко и др. Лекция проводилась 18-19 июня 1941 года.
В.С. Петров: «В оперативных планах на будущее Владимир-Волынскому УР отводилась роль волнолома, который должен рассечь в случае прорыва ударную группировку противника и направить одну часть ее к северу — в заболоченные районы, другую — на юг, в сторону Сокаль-Горохов под удар механизированных соединений 2-х эшелонов 5-й армии...
НШ УР привел соображения, положенные в основу планирования обороны, коснулся международно-правовых отношений государств. Германия, говорил он, официально признает существующие конвекции о войне. Поэтому наше командование исходит из предположения, что нападение произойдет, если это случится, только после расторжения договора о ненападении.
В этом случае наши войска, в частности пулеметно-артиллерийские батальоны, будут выведены из мест постоянной дислокации на свои позиции. Одновременно приступают к занятию боевых порядков артиллерийские части УР. Под прикрытием этого заслона части 87-й сд и части усиления должны начать движение из выжидательных районов для занятия полевых позиций в промежутках между узлами обороны, отрекогносцированных прежде и частично подготовленных. Этим обеспечивалось так называемое полевое заполнение УР.
НШ УР сообщил, что объявление войны не несет и не может внести каких-либо изменений в дислокацию войск. Управление частями и подразделениями, предназначенными для ведения обороны должно осуществляться особыми приказаниями старших командных инстанций.
Командиры пулеметно-артиллерийских батальонов действовали самостоятельно вплоть до занятия оборонительных сооружений...
— Не исключено, — оповестил в конце комендант, — что войска будут выведены в лагеря для того, чтобы наверстать упущения в боевой подготовке. Командующий войсками 5-й армии приказал устранить недочеты, обнаруженные в организации службы, к 12 часам 22.06, чтобы доложить генерал-полковнику Кирпоносу...
Спросонья я не мог сообразить, что произошло. Дрожали стены... Грохотали разрывы... Война! Я взглянул на часы... 3-02. Я бросился в спальное помещение батареи. Полуодетые люди в страхе толпились у окон...
— Третья батарея... боевая тревога! Наряду вскрыть ящики с патронами, выдать оружие!..
Дорога на Зимно непрерывно обстреливалась. Колонна двинулась через поле... Стрелки показали 3-18. Война!..»
Мы видим, что единообразия в занятии долговременных сооружений в отдельных УРов КОВО не наблюдается: где-то сооружения находятся под охраной караулов, а где-то в сооружениях накануне войны находились гарнизоны. Похожая ситуация нам встретится и в УРах ЗапОВО, что также не свидетельствует о неком централизованном приказе из Москвы. Скорее всего, это частная инициатива местного руководства (штаба КОВО или штабов армий).
М.Г. Паджиев (командир заставы): «Я наконец вспомнил, как в начале апреля на участке заставы появился майор из Дрогобыча. С ним был и этот человек. Когда стемнело, мы трое пошли к границе. Долго лежали рядом, прислушивались. Потом человек с искусственным глазом сказал: «Ну, я пошел».
— Ни пуха ни пера вам. До встречи, — отозвался майор.
Часа два мы лежали с майором, прижавшись к земле, прислушиваясь, как там, на той стороне. Все было тихо. Потом в лесу начало сереть. Майор сказал:«Все хорошо, пошли на заставу...»
Осведомленность женщины о количестве вражеских войск, сосредоточенных вдоль границы, и в некоторых других вопросах была удивительной. Она сообщила, что гитлеровцы готовятся напасть на Советский Союз, и назвала дату нападения — от семнадцатого до двадцать пятого мая. Видимо, дата 17-25 мая была принята высшим командованием к сведению.
Сразу после первомайского праздника части прикрытия выделили на наиболее угрожаемые направления свои подразделения. 3 или 4 мая к нам на заставу прибыли три армейских командира. Командир стрелкового батальона, уже пожилой человек с седеющими висками, развернул карту и показал мне, где должна быть занята оборона. Утром он и сопровождавшие его танкист и артиллерист обошли будущий оборонительный район. А еще через день танковый взвод и артиллерийская батарея заняли позиции в лощине за селом Кривка. Стрелковые роты расположились по высоте между селами Хусня и Ивашковцы. Ускоренными темпами возводились оборонительные сооружения. Работы были закончены ко второй половине мая…
[Аналогичные мероприятия перед 22-м июнем не проводились... Может быть потому, что войны не ждали?..]
18 июня пограничники соседней заставы нашего отряда задержали двух венгерских офицеров, которые сообщили, что военное нападение на СССР следует ожидать от 20 до 27 июня. 20 июня на участке 4-й комендатуры… перешли границу три венгерских солдата, заявившие, что их часть подготовилась к вторжению на территорию Советского Союза. Однако в нашей жизни мало что изменилось…»
Ф.В. Сысуев (зам. коменданта 2-й комендатуры 91-го погранотряда): «В ночь на 22 июня 1941 года на участке 8-й заставы гитлеровцы стали перебрасывать диверсионные группы в наш тыл. А спустя несколько часов, все вокруг заполыхало огнем. Застава находилась примерно в одном километре от границы. Прибывшие из наряда пограничники Лазарев и Филимонов доложили, что фашисты развернутым фронтом двигаются к заставе…»
П.А. Стенькин (пограничник 3-й комендатуры 94 погранотряда): «Утро 22 июня 1941 года застало нас в 200 метрах от пограничной заставы в Западной Украине, на стыке венгерской и польской границ, в заранее вырытых и хорошо замаскированных окопах. Перед самой войной, когда стало известно, что противник стягивает войска к западной границе Советского Союза, обстановка резко обострилась. Мы знали: в случае начала военных действий враг уничтожит наши погранзаставы, обеспечивая себе беспрепятственный переход границы.
Когда на рассвете в глухой горной тишине раздался залп десятков, а может, и сотен артиллерийских орудий, страшное слово «война» стало для нас реальностью... В течение нескольких минут шел артобстрел. Когда от здания заставы ничего не осталось, огонь был перенесен дальше, в тыл. Враг, видимо, посчитал, что нанес нам большие человеческие потери, но он ошибся — на заставе людей не было...»
О.Г. Ивановский (погранвойска НКВД): «Прибыв в Перемышль и встретившись со своими будущими товарищами и командирами, мы, получив на одной из застав собак, выехали в город Коломыю… районный центр Станиславской области…
Громкие взрывы смели нас с коек. Мы недоуменно глядели друг на друга и на вылетевшие осколки стекол из окон… «Дневальный, ко мне!» — крикнул наш старшина. Бывший на посту курсант подбежал, остановился по-уставному в двух шагах и четко произнес: «Дневальный курсант Михальчов. За время несения службы...»
— Что за взрывы были? Где?
— Да кто их знает, — спокойно ответил Михальчов. — Это у соседей, на том аэродромчике, наверное, взорвалось что-нибудь... и... самолет пролетел...
— Какой самолет? — продолжал допытывать старшина.
— Какой-то двухмоторный... Санитарный, наверное, кресты у него на крыльях...
«Как кресты? — спросил я. – Если кресты на крыльях — это немецкий самолет». Сказал и сам испугался. «Вы что, товарищ курсант, — поджав губы и вперив в меня глаза, произнес старшина, — вы что, не знаете, что у нас с Германией договор о дружбе? Или вы специально?.. Вы что, на политподготовке спали, что ли? Я что вам читал..?»
— Без вас мы всякие знаки знаем. Разговорчики отставить. Марш в казарму и спать до подъема! Днем разберемся… Спали до 8 часов. Воскресенье, занятий нет, и спать разрешалось на час дольше. Наскоро умывшись, надраив до блеска свои курсантские кирзачи, подшив чистые подворотнички, мы втроем предстали пред ликом нашего старшины на предмет получения разрешения на увольнение в город, обещанного неделю назад. Замечаний по внешнему виду мы не получили, только на меня старшина как-то подозрительно покосился, очевидно не забыв мои крамольные утренние подозрения: «Чтобы к 12-00 быть на месте! Ясно?..»
Дорога к городу удивила нас необычной оживленностью движения. Грузовики с красноармейцами в касках и с винтовками в руках. Лица какие-то сосредоточенные, строгие. Без песен. Молча. Как-то тревожно стало. Но прошла эта колонна, улеглась поднятая пыль, зашагали дальше... На мосту полно повозок — фурманок с местными жителями. На базар, наверное, так мы решили. Среди повозок, двигаясь еле-еле, не имея возможности обогнать их, урчала мотором трехтонка. На подножке, держась за полуоткрытую дверку, стоял пограничник. Мы поравнялись с машиной.
Командир, а мы успели разглядеть три кубаря на петлицах, оглянувшись в нашу сторону, наклонился и хриплым, надорванным голосом крикнул: «Стой! Откуда? Из школы? Кругом! Кругом! Бегом в расположение школы..!» Мы бегом помчались обратно. Прибежав, удивились еще раз — около казармы строй курсантов, а перед ним с нашими командирами тот, с автомашины. «Товарищи курсанты...» — голос его осекся, он закашлялся. «Товарищи курсанты, сегодня в три часа фашистская Германия напала на нашу страну. На границе идут бои, тяжелые бои…»
А.К. Бушуев: «В сентябре 1940 года я был назначен в 394 орд [отд.радиодивизион] ОСНАЗ начальником периферийного радиопеленгаторного пункта... КОВО, который для секретности именовался отделением связи (ОС-2). Дислоцировался пункт в районе Рава-Русская, 40 км северо-западнее Львова. Он осуществлял перехват и пеленгацию работающих радиостанций немецкой армии в заданном секторе...
Из средств пеленгации на вооружение поступили модернизированные средне- и длинноволновый пеленгатор 51-па1а и коротковолновый пеленгатор 55-пк3а. Дивизион был оснащен и усовершенствованными приемными радиостанциями 45-пк1 и 45-пс1, у которых была повышена чувствительность и расширен диапазон действия. Этими радиостанциями радиодивизион был оснащен почти до конца Великой Отечественной войны...
Материалы радиоперехвата и пеленгования доставлялись в штаб фельдегерем по железной дороге...
Видимо, мы знали об опасности со стороны немцев в общем, так сказать, в стратегическом плане, а в тактическом — о том, что война за порогом — не ведали.
К сожалению, известное заявление Советского правительства от 14.6.41 сыграло тогда отрицательную, демобилизующую роль, за что пришлось расплачиваться большими потерями...
Накануне войны, 21 июня утром в подразделение прибыл командир части майор Котов Г.И. и вручил мне выписку из приказа — вводную на учение. Помню, что вводная была напечатана на листке папиросной бумаги, и в ней было указано: «Противник... (такими-то силами) нанес удар, перешел государственную границу, вышел на... (такой-то) рубеж. Наши войска нанесли контрудар и к 21 июня отбросили вторгшегося противника на рубеж государственной границы».
Надо заметить, что слово «противник» было зачеркнуто и написано «синие». Видимо, с нашей стороны проявлялась осторожность, характерная для этого времени.
Мне было приказано развернуться в районе м.Любыча Руда и продолжать ведение разведки в заданном секторе. Уяснив задачу, я дал указание на подготовку подразделения к перемещению...
К исходу 21 июня на позицию подразделения прибыл командир части, видимо, для контроля. Он выразил неудовлетворение тем, что позиция слишком близка к границе, и приказал до конца дня подобрать новую позицию и утром 22 июня по телефону доложить ему об этом в штаб, во Львов.
Приказание я выполнил — позицию выбрал и согласно указанию командира части утром 22 июня около 5 часов на автомашине ГАЗ-АА... выехал в Любычу Руду на телефонную станцию, чтобы доложить командиру о выполнении приказания. На телефонной станции я заказал и ждал переговора, но телефонистка все не могла добиться связи со Львовом. Потом вдруг она сбросила наушники, заплакала и крикнула: «Связи не будет!»
В это время, услышав гул пролетавших самолетов и взрывы, я выбежал на улицу, еще было темно и безлюдно, по улице пробежал офицер в сторону погранзаставы...»
К исходу 21-го июня подразделение осуществляющее радиоразведку не обладает информацией, которая может насторожить командование о начале войны на рассвете 22 июня 1941 года. Подразделение, которое расположилось на учении достаточно близко к границе немедленно не отводится вглубь нашей территории, а остается до утра на выбранной позиции.
Из материалов сайта Stadt Torgau (ссылка): «Командир дивизиона майор Г.И.Котов в течение всего субботнего дня находился в Рава-Русской – проводил учения с радиопеленгаторным пунктом лейтенанта А.Бушуева...
Командир дивизиона майор Г.И. Котов проснулся 22 июня внезапно. За окном раздавался грохот рвущихся бомб. Быстро оделся и бросился к полевому телефону, чтобы позвонить в штаб, но связи не было. Взяв в одну руку пистолет, а в другую полевую сумку, майор выбежал из дома и побежал в дивизион. На полпути встретил связного красноармейца. Вместе с ним прибежали в часть. Дежурный по штабу доложил, что объявлена боевая тревога, и потом добавил: «Война, товарищ майор! Немцы напали!» Позвонив в штаб 6-й армии и узнав, что около четырех часов утра после артиллерийской и авиационной подготовки немцы перешли государственную границу и развернули наступательные бои, майор Г.И. Котов вскрыл пакет со специальными инструкциями, в которых предусматривался порядок действия радиодивизиона в случае начала боевых действий...
Около 9 часов в дивизион прибыл красноармеец Сорока, служивший шофером в радиопункте А.К. Бушуева, и доложил, что радиопеленгаторный пункт, выведенный накануне на учения к границе, погиб, и что осталось живыми только несколько человек, в том числе и командир, лейтенант А.К. Бушуев...
В период с 23 по 26 июня по данным открытого радиоперехвата радиоразведчиками дивизиона было установлено наличие 1-й танковой группы Клейста в составе 16-й танковой дивизии, 63 и 79-й механизированных дивизий, которые двигались в направлении на Сокаль и Крыстынопль...»
Только после 22 июня радиоразведчики 394 орд установили наличие 1-й танковой группы Клейста против войск КОВО…
Аналогичный 474-й радиодивизион дислоцировался и в ЗапОВО. Рассмотри воспоминание начальника радиопеленгаторного пункта указанного дивизиона: «Вечер 21 июня прошел как обычно. Личный состав, кроме дежурной смены, лег отдыхать, а я отправился на квартиру в деревне Рымачи за 1,5 км от радиопункта. Проснулся я 22 июня внезапно, сел на постели и вижу на одеяле земля и стекла. На улице пыль и дым, резко пахнет сгоревшим порохом...
Забежал в соседний дом, где была почта и телефон для связи с городом Любомль, но и эта линия не работала. Позже я узнал, что все линии телефонной связи в приграничной районе были перерезаны еще до начала боевых действий диверсантами... Прибежали на радиопункт. Старшина доложил, что секрет выставлены, автомашины заведены и выведены из гаража, аппаратура и имущество готовы к погрузке...
Вскрыв пакет, я ознакомился с инструкцией, согласно которой в случае начала боевых действий радиопункт должен немедленно передислоцироваться на 20 км от занимаемого района на восток...»
Ничего необычного не зафиксировали до 22 июня и радиоразведчики ЗапОВО.
Можно встретить утверждения недалеких деятелей, что если вскрывались пакеты, то должно было быть указание об этом. На представленном примере, когда отсутствовала связь, командир подразделения принял решение о вскрытии пакета. Также поступали отдельные командиры КА разных рангов, когда принимали самостоятельное решение о вскрытии пакетов…
Рассматривая материалы о КОВО, нам снова не встретилось ни единого следа мифической директивы ГШ, согласно которой войска округа должны были приготовиться к началу войны на рассвете 22 июня.
В материалах мы смогли обнаружить только следы личной инициативы отдельных командиров КА, действующих на свой страх и риск вопреки указаниям из Москвы. Некоторые из них отстаивали свои решения, и нарком обороны или начальник ГШ соглашались или не соглашались с такими предложениями. Получается, что у командиров, которые меньше выступали со своей инициативой, войска находились в менее подготовленном состоянии накануне войны.
Консультант Мильчаков литературного деятеля О.Ю.Козинкина на разных сайтах стал распространять новую версию, что радиопункт лейтенанта Бушуева был выдвинут к границе специально для наблюдения за радиоэфиром на территории Рейха. Этот пункт зафиксировал передачу сигнала «Дортмунд». Эти данные в настоящее время продолжают оставаться засекреченными...
21.6.4 в 13-00 немецкие войска получают кодовый сигнал «Дортмунд», подтверждающий начало войны 22 июня.
В статье «Часовые эфира» («Красная Звезда») о радиоразведке не подтверждается факт перехвата сигнала «Дортмунд»: «Говоря о готовности радиоразведки к войне, следует сказать, что к 1941 году в центральном аппарате сложился работоспособный руководящий орган – отдел радиоразведки. Его начальником с 1940 года стал А.А.Тюменев – эрудированный, с аналитическим складом ума человек, возглавлявший отдел на протяжении всей Великой Отечественной войны.
Перед войной была отработана структура фронтовых частей радиоразведки, которая каких-либо серьезных изменений не претерпела. Группировка сил радиоразведки как на Западе, так и на Востоке соответствовала обстановке. По мобилизационному плану количество частей в июне-сентябре 1941 года удвоилось, запасы техники для этого имелись.
Однако к тому времени радиоразведчики не знали особенностей радиосвязи немецко-фашистской армии, принципов ее организации. Не знали, к сожалению, и о широком использовании УКВ-диапазона для связи в авиации и сухопутных войсках Германии, не имели технических средств разведки в этом диапазоне... Эти и многие другие недостатки пришлось преодолевать уже в ходе войны, решать боевые задачи и одновременно учиться...
Первым серьезным экзаменом для радиоразведки стало ее участие в битве под Москвой, где ей удалось совместно с другими видами разведки вскрыть создание немцами ударных группировок для наступления на Москву в самые драматические дни октября 1941 года...»
Из представленных выше воспоминаний ветеранов радиодивизионов ОСНАЗ также не следует, что был перехвачен указанный сигнал. Очень уж неподготовленными радиоразведчики встретили начало войны...
Если бы было что-то настораживающее командира радиодивизиона и начальника радиопункта, то они немедленно отвели бы личный состав от границы. Этого не произошло. Лейтенант Бушуев с водителем покинули расположение пункта и отправились на поиск нового места. После того как такое место было обнаружено он на рассвете 22 июня отправился сообщить об этом командиру дивизиона, оставив место дислокации радио пункта.
Неожиданно для него (и не только для него) началась война, и весь личный состав радиопункта попал в немецкий плен или был уничтожен. Такое событие никак не могло произойти, если бы начало войны ожидалось на рассвете 22-го июня. Всего таких пунктов на территории КОВО было четыре, и потеря одного из них была непозволительной роскошью для ЗпОВО или Западного фронта.
А.К. Бушуев: «В небе был слышен гул пролетающих самолетов. Из этой общей картины стало ясно, что случилось непоправимое – подразделение отрезано, захвачено в плен или уничтожено, и пробиться к нему невозможно. Нужно было действовать. Я решил попутными машинами ехать к месту постоянной дислокации пункта в районе Рава-Русская, для того чтобы до принятия решения командиром дивизиона о дальнейших моих действиях готовить с помощью двух рядовых, оставленных там для охраны, секретные документы, технику и имущество для эвакуации».
Из подразделения остались: Бушуев, водитель (отправленный в штаб радиодивизиона поездом) и два рядовых, охраняющих секретные документы и технику в ППД. Днем 22 июня «из Львова в Рава-Русскую прибыли грузовые машины с аппаратурой со склада «НЗ», горючим, продовольствием, мотоцикл с коляской и люди для комплектования подразделения: несколько радистов радиопункта, находившихся на учебном сборе при штабе части дополненные солдатами из дивизиона».
Как видим, уцелело еще несколько радистов, которые были на сборах при штабе дивизиона, а не в составе подразделения.
Сайт "Подмосковье без политики": 4.6.2017 полковник А.К.Бушуев дал интервью: «На парадном кителе полковника Бушуева блестят шесть орденов, столько же медалей и более десяти юбилейных знаков, но главной наградой своей жизни Алексей Кузьмич считает десять правнуков. В мае фронтовик перешагнул 101-летний рубеж.
Алексей Бушуев отлично помнит утро 22 июня 1941 года. «Накануне пришел приказ о перемещении дивизиона на территорию Любыча Руды, где находилась ближайшая телефонная станция. Поехал туда и выбирал позицию я, как был начальником радиопеленгаторного пункта дивизиона. Приехав ко мне для проверки, командир был недоволен первым подобранным вариантом, сказал, чтобы я поискал место подальше от границы и утром доложил ему, – рассказывает ветеран... Пять человек... убили, оставшихся взяли в плен, однако к концу дня личный состав подразделения удалось доукомплектовать, а часть техники эвакуировать».
В интервью Алексей Кузьмич Бушуев ни слова не говорит о перехвате сигнала «Дортмунд». Ведь он заслуженный ветеран, а не человек, придумывающий фантастические версии... Будьте осторожны при чтении «новых сенсационных открытий».
Отсутствие централизованных указаний от высшего руководства КА по приведению войск в боевую готовность к 22.6.41 (до 21 июня) может говорить только о том, что они не ожидали, что полномасштабная война с вводом основных сил и с глубокими прорывами начнется именно 22 июня...
