Рассмотрение событий накануне войны в приграничных округах мы начнем с ЛВО, первого округа в списке адресатов Директивы №1. Поскольку в Директиве указания даются всем пяти приграничным ВО и ни один округ не выделяется особо, то, следовательно, все указания равнозначны для всех округов. Слова якобы о том, что в ГШ все прекрасно понимали, что по отношению к ЛВО указания будут другие – это от лукавого. Доказательств этим словам нет, а если нет доказательств, то верить этим словам нельзя.
Если все указания Директивы №1 идентичны для всех ВО, то, следовательно, распоряжения до 21 июня относительно войск округов также должны быть идентичными для всех округов. То, что происходило с войсками и с авиацией в ЛВО до получения Директивы №1, должно чем-то напоминать похожие мероприятия в западных приграничных округах. Это гипотеза, и мы ее проверим по другим частям, посвященным западным округам, а в этой части проверим по ЛВО.
Справка 1 Управления НКГБ СССР 7.5.41: «1. По мнению офицеров финского ГШ, в случае конфликта между Германией и Советским Союзом немцы приложат все силы для того, чтобы вовлечь Финляндию в войну против СССР.
2. Наступление немцев начнется на Мурманск воинскими частями, находящимися в Северной Норвегии, а морские и воздушные силы Германии окажут поддержку финской армии в южной Финляндии.
3. Немецкие офицеры заявляли, что май месяц будет критическим месяцем в советско-германских отношениях…»
По состоянию на 15-18 июня не было известно, примет ли Финляндия участие в войне с СССР, а если примет, то когда именно. На период подготовки Директивы №1 ясности в этом вопросе в ГШ еще не было.
Со второй половины 1940 года начинается переброска немецких войск и грузов для создаваемой группировки.
Спецсообщение 4.10.40: «По имеющимся сведениям, со 2-й половины августа 1940 г. начались усиленные переброски немецких войск из района Нарвик в северную область Норвегии – Финмаркен, граничащую с Финляндией. Одновременно через Швецию и Норвегию в Киркенес производились переброски зимнего обмундирования, самолетов, танков, тяжелой артиллерии, зенитной артиллерии…»
В соответствии с Соображениями ГШ КА по плану стратегического развертывания (15.5.41) говорится: «Вероятные союзники Германии могут выставить против СССР: Финляндия – до 20 пд...» Про финские войска ясно. А сколько немецких дивизий по мнению ГШ было в Финляндии и в Северной Норвегии?
В 1941 году продолжаются перевозки германских войск в Финляндию. По оценке РУ ГШ на 20-00 22.6.41: «На севере [в Финляндии] основную группировку составляют части германской армии, которая на Рованиемском направлении имеет до 3-4-х дивизий, и… в районе Киркенес еще до трех дивизий…» Итого до 7 немецких дивизий.
Кроме того, по данным разведки, в Северной Норвегии дислоцировалось немецкие дивизии: на 5 мая 1941 – 4, на 15 мая – 5, на 1 июня – 6. К началу войны некоторые из них могли быть передислоцированы к нашей границе, но этого не произошло.
Фактически на территории Северной Норвегии и Финляндии были развернуты отдельная немецкая армия «Норвегия» и Карельская армия финнов. Эта группировка насчитывала 21 дивизию и 3 бригады (из них к 22.6.41 — до 4 немецких дивизий).
Спецсообщение. «Оствальд» 15.6.41: «Начальнику РУ ГШ КА. Точно установлено: в период 5-15 июня в портах Вааза, Оулу, Кеми выгрузились не менее двух моторизованных дивизий, следующих железнодорожными эшелонами, темп 12–16, и походным порядком в районы Северной Финляндии. Выгрузка в портах и транспортировка с конечных районов выгрузки в Рованиеми продолжается...»
Указывается пункт назначения Ровани. В 14-й части говорилось, что в состав немецких мд могли включаться отд.тб численностью 133 танка. Сосредотачиваемые две мд могли войти в состав подвижной группировки имеющей до 266 танков. До утра 16-го июня руководство КА должно было увидеть эту информацию. В дальнейшем должна была последовать реакции наркома обороны и ГШ на эти РМ.
17-го июня по указанию НШ ЛВО 1-я тд 1-го мк начинает выдвижение ж/д транспортом на станцию Алакуртти. Такое перемещение танкового соединения невозможно произвести без санкции ГШ. По мнению автора, это перемещение осуществлялось по распоряжению из Москвы. На рисунке показаны места сосредоточения немецких дивизий и тд РККА.
По утверждению П.А. Судоплатова: «Руководство НКО и ГШ стремились не допустить создания противником на наших границах группировки, которая обладала бы подавляющим превосходством над КА. Достижение хотя бы равновесия сил на границе было важнейшим направлением военной политики сдерживания Гитлера от броска на Россию…»
Если принять версию П.А. Судоплатова, то становится понятен смысл переброски 1-й тд в Карелию. Она осуществлялась для парирования угрозы прорыва подвижной немецкой мото-танковой группировки к ж/д, соединяющей Мурманск и Ленинград.
В некоторых книгах эта переброска связывается авторами с планированием упреждающего удара КА по финским войскам. Вероятно, кому-то выгодно показывать в своих трудах «звериный лик СССР». Следует отметить, что фактически в Финляндии не было мд, а было всего два немецких отд.тб с общим числом 124 танка.
Положение на границе ЛВО с Финляндией перед войной трудно назвать мирным. Пограничники и командный состав ЛВО визуально фиксировали сосредоточение немецко-финских войск во время летних ночей у границы. Решение начальника ВМБ Ханко о переводе базы в повышенную боевую готовность это подтверждает. Ниже приведено сообщение, в котором говорится о подготовительных мероприятиях к военным действиям или провокациям со стороны Финляндии.
Спецсообщение 17.6.41: «Сообщаем английские данные о концентрации германских войск в районе Рованиеми. По данным англичан, две немецкие дивизии направляются на юг из района Киркенеса. Две дивизии перебрасываются морем через Ботнический залив, а некоторые части этих двух дивизий перебрасываются морем из Осло. Не исключается, что эти переброски действительно являются отпускным мероприятием большого размера, как утверждается немцами, но возможно, что они рассчитаны по времени так, чтобы совпасть с применением немцами максимального давления на СССР...»
В РМ вновь говорится о версии, связанной с применением немцами давления на нашу страну, а не о полномасштабной войне…
Спецсообщение. «Бранд» 17.6.41: «1. Проведение всеобщей мобилизации в Финляндии подтверждается. Повсюду отмечается большое количество резервистов, следующих по назначению. Мобилизация началась 10–11 июня. В Турку, в приходе Коски, Пернио и по деревням долины реки Вуокси проводится мобилизация. 12 июня в Таммисаари объявлено осадное положение, все приводится в боевую готовность.
2. В Хельсинки отмечены признаки эвакуации населения. 16 июня на станции Хельсинки отмечен эшелон с женщинами и детьми, готовый к отправке в Торнио.
3. В частях отпуска прекращены, находящимся в отпуске приказано немедленно явиться в часть…»
Только после начала войны приходит информация, которая давала надежду на отодвигание срока возможного конфликта с вооруженными силами Финляндии.
Разведсводка РУ ГШ КА 20-00 22.6.41: «По данным на 21.6.41 в финской армии призваны 24 возраста, т.е. до 1897 г.р., что позволяет отмобилизовать армию в 350-400 тыс. человек и сформировать до 18 пд (включая бригады и отдельные батальоны). Данных о развертывании финской армии на 21.6 не поступало…»
К.А. Мерецков: «[Вечером 21.6.41] С.К.Тимошенко сказал тогда: «Возможно, завтра начнется война! Вам надо быть в качестве представителя Главного командования в ЛВО. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное — не поддаваться на провокации». «Каковы мои полномочия в случае вооруженного нападения?» — спросил я.
— Выдержка прежде всего. Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать…
Все встало само собой на свое место, когда днем 22 июня я включил радио и услышал выступление народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова о злодейском нападении фашистской Германии на нашу страну…
Прибыв в Ленинград, я немедленно отправился в штаб округа… На месте были генерал-майор Д.Н. Никишев и корпусной комиссар Н.Н. Клементьев. [По воспоминаниям командующего ЛВО корпусной комиссар Н.Н. Клементьев 21-22 июня находился с ним в поезде.]
Перед моим приездом в Ленинград из НКО в штаб округа поступила директива о приведении войск в боевую готовность в связи с возможным началом войны. За истекшее время соединения, части и подразделения округа стали подтягиваться ближе к государственной границе и занимать УР, но делали это медленно, т.к. директива требовала, чтобы войска оставались рассредоточенными и продвигались скрытно… [стоял период белых ночей и перемещение немецко-финских войск к границе было вскрыто визуальным наблюдением].
Постепенно налаживалась ПВО. В целом округ не сумел выполнить все требуемое. Даже приведение войск в боевую готовность осуществлялось довольно робко: не позволял последний пункт директивы, которым запрещалось проводить без особого распоряжения какие бы то ни было другие мероприятия.
Примерно часов в восемь утра округ получил из Москвы вторую директиву. Но осуществить ее практически не представлялось возможным, т.к. она касалась фактически лишь тех армий, которые уже вели бои с противником на СЗФ, ЗФ и ЮЗФ. Специальным пунктом директива запрещала нам переходить государственную границу там, где враг не нарушил ее, причем особо указывалось, что наша авиация не должна совершать воздушные налеты на территорию Финляндии. Опять ЛВО мог только ожидать развития событий. Взяв всю ответственность на себя, я дал указание форсировать приведение войск в боевую готовность и запросить сведения о положении на флангах округа.
СФ, которым командовал контр-адмирал А.Г.Головко, сообщил, что моряки настороже, но у них пока спокойно. КБФ под командованием вице-адмирала В.Ф.Трибуца вел боевые действия на море. Из сухопутных баз на побережье Латвии поступали разноречивые сведения. Однако со стороны устья Невы Ленинграду пока ничто не угрожало.
Наконец удалось связаться со штабом ПрибОВО. К телефону подошел зам.командующего округом Е.П.Сафронов… Командующий войсками округа генерал-полковник Ф.И.Кузнецов вчера вечером был близ границы и даже дал дополнительные указания о проведении боевых стрельб. Сейчас же неизвестно, где он находится.
Далее Е.П.Сафронов сказал, что очень беспокоит судьба семей комсостава. За несколько дней до начала войны по указанию командования округа семьи комсостава вывезли в тыл. Но 20 июня из НКО пришло категорическое распоряжение немедленно возвратить всех на старые места. И вот теперь судьба семей комсостава неизвестна. Скорее всего, они в плену у врага…»
Звонки из Москвы от руководства КА в штаб ЛВО до поступления пространной Директивы №1, принятие решений, связанных с мероприятиями по подъему войск округа «свалились на голову» единственному начальнику из Военного Совета ЛенВО – НШ генерал-майору Д.Н.Никишову. Командующий войсками ЛВО с ЧВС находились в это время в поезде по дороге в Ленинград. Зам.командующего ЛВО генерал-лейтенант К.П.Пядышев в это время находился в Прибалтике, т.к. территория Эстонии находилась в зоне ответственности ЛВО.
ШТ 00-10 22.6.41: «Таллин, Командующему КБФ. По приказанию командира 22 ск доношу, что зам.комвойск ЛВО генерал Пядышев в лагерь Петсери прибыл в 22-40. Наштакор 22…»
Странно, что генералу Пядышеву разрешили 21 июня убыть в Эстонию, оставив в штабе округа единственного руководителя из состава Военного Совета округа – НШ Д.Н.Никишева. Странно, что командующего округом не торопили прибыть в штаб ЛВО и он спокойно 32 часа ехал в поезде. Все это странно, если, как утверждают литературные деятели, высшее командование КА ожидает войну на рассвете 22-го июня. однако, является обычным делом, если руководство КА войны не ожидает...
По разным причинам ситуация во всех округах оказалась до боли одинаковой, кроме ЗапОВО, где решения принимал Военный совет округа во главе с командующим войсками.
В ЛВО вся ответственность за принятие решений легла на плечи НШ округа Д.Н.Никишева.
В ПрибОВО – некоторое время при переговорах с Москвой в ночь на 22 июня и принятия решений по Директиве №1 на фронтовом пункте управления находился один НШ П.С.Кленов. Зам.командующего войсками округа Е.П.Сафонов находился в штабе в Риге. Местонахождение командующего войсками Кузнецова до 2-х часов ночи неизвестно. После 1-30…2-00 Кленову, вероятно, удается связаться с командующим. Около 4-х часов утра Кузнецова видят выходящим из своей землянки. Все решения принимаемые в ПрибОВО, в основном, этот период легли на плечи НШ, которому, как и в другие округа, звонили и давали «очень ценные указания», требовали не паниковать, успокаивали руководители КА. А снизу от него требовали указаний командиры подчиненных объединений...
В КОВО командующий войсками Кирпанос, по воспоминаниям НШ Пуркаева, не решился давать указания войскам после получения отрывочной информации о содержании Директивы №1. Только после прибытия НШ КОВО стали передаваться указания в войска, в которых принял участие и командующий. Так ли это, мы посмотрим в соответствующей части.
В ОдВО командующий войсками Я.Т.Черевиченко звонил НШ М.В.Захарову и делегировал ему полномочия Военного совета округа при принятии решения по Директиве №1.
По мнению автора, ситуация в этот период была такая неоднозначная, что многие руководители (включая наркома обороны и начальника ГШ) не знали, как поступать и, вероятно, не решались брать на себя ответственность. Последствия неверного решения для любого из них в тот период могли привести к тяжким последствиям как для руководителя (принявшего решение), так и для членов его семьи.
Спасибо вам, НШ округов, за то, что стали хоть что-то предпринимать, в то время когда руководители КА и командующие войсками округов оказались (вольно или невольно) в стороне от принятия чрезвычайно важных решений. Следует отметить, что в этот период единственным командующим участвующим в принятии решений и лично отдававшим приказы оперативного характера, которые запрещалось передавать по ВЧ, являлся генерал Павлов.
Вновь возникает вопрос, на который нет ответа, подкрепленного фактами: если высшее руководство КА (как утверждают литературные деятели) ожидает с 18-го июня начало войны в ночь на 22-е, то почему командующие ВО находятся далеко от штабов или КП в этот период?..
Похожая ситуация с отпусками военнослужащих, включая руководителей крупного звена. Мы встречались уже с такими примерами в рамках рассмотрения темы «ВМФ» и увидим такие примеры при рассмотрении воспоминаний ветеранов из приграничных западных округов. Если ждут войну аж с 18 июня, то какие могут быть отпуска? А если не ждут, то ситуация сразу же проясняется: и с отпусками и с отсутствием командующих, и с переездом штабов на полевые пункты управления.
Литературным деятелям предлагаю версию для ответа на этот вопрос: «Это чтобы германцы не догадались, что мы готовимся к упреждающему удару…» Европейские парламентарии будут аплодировать таким деятелям: вот она, подленькая сущность русских: они не соблюдают никаких договоров и спокойно их нарушают, если хотят сделать какую-нибудь пакость цивилизованным людям…
Воспоминания командующего ЛВО М.М.Попова мы рассмотрим в конце части, т.к. накануне войны он отсутствовал в штабе округа.
А.А.Новиков (командующий ВВС ЛВО): «В середине июня 1941г. вместе с группой руководящих работников округа… я отправился в полевую поездку под Мурманск и Кандалакшу. Но 20 июня меня неожиданно по приказу наркома обороны… вызвали в Москву. В субботу я вернулся в Ленинград и тотчас позвонил в наркомат. Генерал Злобин, состоявший при наркоме для особых поручений, сообщил, что меня переводят в г.Киев. Естественно, я сразу подумал о генерале Е.С.Птухине и осведомился, куда переводят его. Вопрос мой остался без ответа. Злобин как-то замялся и после недолгой паузы ответил, что вопрос о Птухине еще не решен, а мне надлежит быть у маршала в 9 часов утра 23 июня, и повесил трубку…
[Если вопрос о Птухине еще не решен, то как можно ненадежного генерала (с точки зрения органов, руководства КА и страны) оставлять руководить ВВС самого крупного ВО. И почему новому руководителю ВВС КОВО следует прибыть в Москву 23 июня, если, например, литературный деятель Козинкин утверждает, что Тимошенко и Жуков войну ждут в ночь на 22 июня…]
— Хорошо, что вы вернулись, — сказал Алексей Васильевич. — Я закончил инспекционную поездку по авиачастям округа и завтра вылетаю в Архангельск. Отчет мой готов, он будет передан вам. В общем, дела у вас идут неплохо, но мне хотелось бы кое о чем устно проинформировать вас, Александр Александрович. Есть вопросы, которые лучше всего утрясти в личной беседе. Я хотел было сказать Никитину, что уже не являюсь командующим ВВС округа, но передумал: с таким вдумчивым, хорошо знающим свое дело человеком, как Алексей Васильевич, всегда полезно побеседовать с глазу на глаз… Разговор наш затянулся.
В конце беседы я спросил Никитина как человека более осведомленного, что слышно на других участках нашей западной границы и как там, в верхах, оценивают ситуацию, сложившуюся в приграничных ВО. В ответ Алексей Васильевич сделал неопределенный жест руками. «А впрочем, попытаемся узнать», — сказал он – «закажите мне разговор с Москвой».
Через несколько минут Никитин разговаривал с начальником ГУ ВВС КА генералом П.Ф. Жигаревым. Разговор был недолгим. Никитин доложил, что дела в Ленинграде закончил, и спросил, должен ли он ехать в Архангельск или вернуться в Москву. По выражению лица Алексея Васильевича я понял, что Жигарев удивлен таким вопросом. «Ну вот, — выслушав ответ начальства, сказал Никитин, — приказано немедленно лететь в Архангельск…»
Был на исходе первый час ночи… Мы вышли из штаба округа… и разъехались в разные стороны... Не успел я раздеться, как в коридоре раздался телефонный звонок… Звонил НШ ВО генерал Д.Н.Никишев. Дмитрий Никитич велел срочно прибыть к нему по очень важному делу. Я ответил, что свои обязанности командующего ВВС уже передал генералу А.П.Некрасову и вечерним поездом 22 июня выезжаю в Москву. «Знаю, знаю, Александр Александрович! — нетерпеливо перебил Никишев, — и все же прошу немедленно явиться в штаб. Обстановка очень серьезная. Все объясню при встрече. Жду вас…»
Минут через десять я входил в кабинет Никишева. Дмитрий Никитич был очень взволнован. Он тут же, без всяких предисловий сказал, что на рассвете 22 июня, т.е. уже сегодня, ожидается нападение Германии на Советский Союз, и приказал немедленно привести всю авиацию округа в полную боевую готовность.
— Но пока, до получения особых указаний из Москвы, конкретных боевых задач авиации не ставить. Распоряжения прошу отдать лично.
Я вновь напомнил, что уже не являюсь командующим ВВС округа.
— Сдали дела, знаю, — сердито перебил меня Никишев. — Но приказа о вступлении в должность генерала Некрасова еще нет. Завтра из Мурманска вернется Попов, а из Сочи, вероятно, прилетит Жданов, они и примут окончательное решение о вашем замещении. А пока командующим авиацией я считаю вас.
Обстановка исключала какие-либо препирательства, и я согласился. Но мне было непонятно, как это авиацию привести в полную боевую готовность, а конкретных боевых задач ей не ставить? Ведь если война, то и действовать надо как на войне. Без четких задач, без знания целей, по которым придется наносить удары, авиацию тотчас в дело не пустишь, особенно бомбардировочную. У бомбардировщиков боекомплект зависит от поражаемого объекта: для ударов по живой силе он один, по укреплениям — другой, по аэродромам — третий. И я сказал о том Никишеву.
— Что вы, Александр Александрович, разъясняете мне азбучные истины! — рассердился НШ. — Нам же приказано ясно: конкретных боевых задач не ставить. А приказ надо выполнять. Вот, прочитайте-ка!
Никишев протянул мне только что полученную телеграмму за подписями наркома обороны С.К.Тимошенко и начальника ГШ Г.К.Жукова. Я быстро пробежал ее глазами… и я непроизвольно взглянул на часы — было уже около двух часов ночи.
Вернувшись к себе в штаб, я по телефону обзвонил командиров всех авиасоединений, приказал немедленно поднять все части по сигналу боевой тревоги и рассредоточить их по полевым аэродромам и добавил, чтобы для дежурства на каждой точке базирования истребительной авиации выделили по одной эскадрилье, готовой к вылету по сигналу ракеты, а для бомбардировщиков подготовили боекомплект для нанесения ударов по живой силе и аэродромам противника. Лишь после отдачи всех приказаний обошел управление…
Так началась для меня война. В город же она вошла в 3 часа утра, когда ленинградцы еще крепко спали. В. это время высоко в небе промчалась девятка истребителей, ведомая старшим лейтенантом М.Гнеушевым. Еще через двадцать минут под Ленинградом разгорелась первая воздушная схватка…»
Снова проявляется что-то похожее на инициативу командного состава после ознакомления с непонятной и пространной Директивой №1. В результате на территории ЛВО зенитная артиллерия пыталась вести огонь при первом налете самолетов противника, а истребители начали патрулировать воздушное пространство… Авиацию ВВС ЛВО спасло то, что на рассвете 22 июня по ее основным аэродромам не наносились удары авиации противника…
