М.В. Бобков (НШ 5 ск): «По окончании учений 20.6.41 тов.Голубев на совещании руководящего состава армии, командиров, комиссаров, НШ корпусов и других должностных лиц сказал: «Мы не можем сказать точно, когда будет война. Она может быть и завтра, и через месяц, и через год… Приказываю к 6-00 21.6 штабам корпусов занять свои КП.»
КП 5-го ск находился в г.Замбров, в военном городке 13-й сд, куда штаб корпуса переместился точно к 6-00 21.6, как указывал командующий армией. При этом никакого распоряжения о выводе частей корпуса на Госграницу и занятия ими оборонительных рубежей отдано не было. Дивизии корпуса начали выходить на Госграницу в 3 — 4-00 22.6, когда уже немецкие фашисты вероломно напали на нашу Родину. Распоряжение о выходе на Госграницу и занятии оборонительных рубежей было отдано командующим 10 армией по телеграфу Морзе в 2-00 — 3-00 22 июня 1941 года…»
М.А. Зашибалов (командир 86 сд): «21 июня 1941 года на территории полковых участков обороны находились и вели оборонительные работы: 1-й и 2-й стрелковые батальоны 169 Краснознаменного полка с одной полковой артиллерийской батареей… 1-й стрелковый батальон 330 сп с одной полковой батареей…
Остальные части дивизии и подразделения стрелковых и артиллерийских полков дивизии находились в лагерях по месту постоянной дислокации…
169-й Краснознаменный полк… в удалении от своего участка обороны от 25 до 40 км. 330-й сп… в удалении от своего участка обороны от 20 до 40 км. 248-й сп… в удалении от своего участка обороны от 30 до 40 км. 248-й и 383-й ап к 21.6.41 были на окружных сборах артиллерийских частей округа… на удалении от участков обороны стрелковых полков и подготовленных огневых позиций от 30 до 40 км. Озадн был на окружных сборах зенитных частей в районе гор.Белосток, на удалении 130-150 км от района боевых позиций…
В час ночи 22 июня 1941 года командиром корпуса был вызван к телефону и получил нижеследующие указания – штаб дивизии, штабы полков поднять по тревоге и собрать их по месту расположения. Стрелковые полки по боевой тревоге не поднимать, для чего ждать его приказа… В 1-10 22.6.41 штаб дивизии был поднят по тревоге… В 1-25 командиры сп доложили, что штабы полков и штабы батальонов собраны и ждут дальнейших распоряжений. Кроме того, командиры полков на транспортных автомобилях послали офицеров штаба с приказанием в стрелковые батальоны, находящиеся на Государственной границе СССР с тем, чтобы поднять их по тревоге и занять подготовленные районы обороны…
В 2-00 22.6.41 НШ дивизии доложил сведения, полученные от начальника Нурской пограничной заставы, что немецко-фашисткие войска подходят к реке Западный Буг и подвозят переправочные средства. После доклада НШ в 2-10 22.6.41 приказал подать сигнал «Буря» и поднять сп по тревоге и выступить форсированным маршем для занятия участков и районов обороны в подготовленной на 50% дивизионной полосе обороны. Командующему артиллерией дивизии полковнику Бойкову приказал с необходимым автомобильным транспортом, для переброски артиллерии на ОП, выехать в район окружного сбора артиллерийских частей, поднять ап по боевой тревоге и к 6 часам 22.6.41 вывести их в районы ОП полковых и дивизионных артиллерийских групп. НШ дивизии штаб дивизии, штабы полков и батальонов со средствами связи на транспортных автомобилях к 4 часам с 22 июня 1941 года вывести на подготовленные командные и НП, где к приходу сп организовать связь для управления оборонительным боем. Разведывательному батальону дивизии в полном составе в 2-30 22 июня 1941 года выступить из района расквартирования в район Домброва, где сосредоточиться в 4-30 22.6.41…»
Ю.Д. Кузнецов (117 гап, 8 сд): «К началу войны наша часть располагалась в летних лагерях «Червены Бур»... Наш полк готовился к спортивным соревнованиям, которые были назначены на воскресенье 22 июня... На рассвете 22 июня я проснулся от шума летавших самолетов и голосов около палатки... Выйдя за переднюю линейку на опушку леса, мы увидели самолеты, которые кружились над аэродромом, вернее над летной площадкой, расположенной недалеко от нас. Затем послышалась стрельба. Подошел дежурный по лагерю. Долго мы смотрели на то, как колесом кружились эти самолеты, и не могли понять, что происходит...»
На 22.06.41 6-я кд входила в состав 6-го кк. 21 июня в Ломжинском ДКА прошел праздничный вечер по случаю выпуска мл.лейтенантов. 22 июня ожидались дивизионные и корпусные конно-спортивные соревнования. Два эскадрона 3-го кп, усиленные двумя взводами танков, 19 июня направлены на усиление 87 отряда погранвойск НКВД.
После полуночи командира 6-й кд генерал-майора Константинова, ночевавшего в расположении штаба, вызвал к телефону начальник погранотряда майор И.М.Горбатюк и сообщил, что его наблюдатели фиксируют концентрацию на польской стороне границы больших сил германской пехоты, и что переход ими границы возможен в ближайшее время. Во втором часу ночи командир 6 кк генерал-майор И.С.Никитин вызвал генерала Константинова к себе; они прорабатывали алгоритм действий на случай перехода Вермахтом границы. Около 3-00 из штаба ЗапОВО по телефону был получен приказ вскрыть «красный пакет». Кавполки дивизии около 4-00 утра выступили из военных городков. 35-й тп несколько задержался, готовя к маршу бронетехнику.
В 4 часа 22 июня 36-я кд была поднята по тревоге и вскоре выступила с задачей соединиться с 6-й кд.
ЖБД ЗФ: «[На 22.6.41 находились] 6 мк – штаб Белосток... 4 тд – Белосток... 7 тд – Хорощ... 29 мсд – накануне перехода из Слонима в район Белостока...»
Доклад командира 7 тд 6 мк: «6 мк в период войны с немцами с 22 по 30.6.41 г. не был использован в целом как механизированное соединение, он перебрасывался с одного направления на другое, находясь под ударами авиации противника…
20.6.41 Командиром корпуса было проведено совещание с командирами дивизий, на котором была поставлена задача о повышении боевой готовности, т.е. было приказано окончательно снарядить снаряды и магазины, вложить в танки, усилить охрану парков и складов, проверить еще раз районы сборов частей по боевой тревоге, установить радиосвязь со штабом корпуса, причем командир корпуса предупредил, чтобы эти мероприятия проводить без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану. Все эти указания были выполнены в срок...
22.6.41 в 2-00 был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием «Красного пакета». Через 10 минут частям дивизии была объявлена боевая тревога, и в 4-30 части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге. В 4-00 авиация противника бомбила Белосток, м.Хорош и Новоселки, но части дивизии не были подвержены бомбардировке, кроме остатков 13 тп. Потери: 26 чел.раненых и 4 убито, мат.часть не пострадала.
Боевые действия 7 тд. 22.6.41г. по приказу командира корпуса дивизия выполняла разведывательную службу разведывательным батальоном по Варшавскому шоссе на запад. Разведка работала хорошо, сведений о действиях противника было достаточно, кроме этого разведка имела задачу восстановить связь с частями 1-го ск. Первый день войны дивизия больше задач не имела до 22-00 22.6.41…»
Протокол допроса в немецком плену командира 4 й тд (6 й мк) Потатурчева 30.8.41: «22 июня в 24-00 он был вызван к командиру 6 мк генерал майору Хацкилевичу. Около 2 часов ночи cо слов командира корпуса, вернувшегося от командующего 10 й Армии генерал майора Голубева, [он узнал], что между Германией и Россией – война. После 2 часов ожидания он получил первый приказ – поднять части по тревоге и занять предусмотренные позиции…»
После объявления тревоги 22 июня дивизионы ПВО 6-го мк находились в 120 км восточнее Минска.
В состав войск 2-го района прикрытия входили 64-й и 66-й УРы.
64 (Замбровский) УР. А.Г.Низов (зам.политрука 12 опб): «В декабре 1940 года наша часть переехала... в 64 Замбровский УР, который только строился. Кое-где стояли доты, полные капониры и полукапониры, а, где-то было еще пустое место – «мертвое пространство». доты хорошие, но не все там было. Не было фильтро-вентиляционной системы, трансформаторов и т.д. Пунктом дислокации нашего батальона была д.Кончаны, которая находилась в 11 км от города Чижев и в 100 км от Белостока. Наш дот стоял недалеко от шоссе Москва-Варшава…
С первых часов войны пришлось принять бой самостоятельно, т.к. связь сразу была прервана, да и между дотами связи тоже не было. Передовые части немцев, конечно, сразу же ушли вперед… В перископ ПДН было видно, как буквально походным маршем, немцы все глубже уходили на нашу территорию, а обстрелять их не было возможности – они маршировали вне сектора обстрела нашего дота. Снаряды же немецких пушек нашим дотам вреда почти не причиняли. В наших дотах спаслись несколько пограничников из 88 погранотряда во главе с НШ комендатуры ст.лейтенантом Шепеленко… Командование решило разбиться на группы и передвигаться на восток…»
66 (Осовецкий) УР. Гарнизон УРа к началу войны составляли восемь опб и четыре артиллерийские батареи. В составе УР были также две танковые роты, вооружённые танками Т-18. С 22.6.41 гарнизон вступил в бой вместе с войсками 1-го ск, частью успевшими занять позиции в УРе.
А.М.Логинов: «Штаб нашего 87 пограничного отряда находился недалеко от Гродно, 25 км наверное, город Ломже. Сперва я служил на 24-й заставе, а потом меня перевели старшиной на 3-ю заставу. Дня за 3 до войны к нам на заставу приехал начальник техснабжения отряда, а у меня для двух пулеметов 24 ленты заряжены патронов. Так он приехал, осмотрел ленты и приказал: «Разрядить и просушить». А это же все руками надо было делать… Я одну коробку взял, начинаю разряжать, тут он уехал. Я снова эту ленту и поставил. Через три дня война. Если бы все разрядили…
В 3-45 на охрану границы заступал очередной наряд. Я поставил перед ним боевую задачу, и тут небо покрылось заревом, прошли самолеты, а потом начался артобстрел. Начальник заставы тогда отдыхал, политрук был в отпуске, ну да мы сами знали что делать, только пограничники у меня спрашивают: «Ну, что старшина, война или провокация?» Я говорю: «Война». Какая уж тут провокация, когда Беловский участок обстреливают, Сорокинский, Малиновский обстреливают. По всей границе стрельба...»
13-я армия. С.П.Иванов (зам.НШ 13 армии): «Вздох облегчения невольно вырвался у меня [речь идет о заявлении ТАСС 14 июня]. Я подумал в тот момент, что наше правительство, видимо, прозондировало почву у немецкой стороны и получило соответствующие заверения… Полковник Ляпин вручил мне предписание о срочном выезде в Могилев и сказал, что… я назначаюсь начальником оперативного отдела – зам.НШ 13 армии… К.Д.Голубев принял меня сразу и на мою просьбу сокрушенно ответил: «Я уже и сам просил НШ округа оставить тебя у нас, но он наотрез отказался...»
Поздно вечером 21 июня мы закончили работу… Ранним утром был разбужен дежурным радистом, который сообщил, что танкисты получили приказ поднять личный состав по тревоге. Часы показывали 5-30... Ни с Минском, ни с Могилевом связи в этот трагический день установить не удалось…»
И.Н.Руссиянов (командир 100 сд): «В субботу 21 июня… мы готовились к торжественному открытию построенного своими руками стадиона... Вечером… все разошлись по домам. Разбудил резкий телефонный звонок. «Руссиянов слушает», — сказал я в трубку и услышал знакомый, но странно тревожный голос заместителя командующего войсками ЗапОВО генерал-лейтенанта И.В.Болдина: «Ты меня узнаешь?»
— Узнаю. Слушаю вас, товарищ генерал.
— Германия без объявления войны напала на нас. «Вариант № 1». Ясно, что делать?
— Так точно!
— Действуй!..»
С.И. Гуров (НШ 49 сд): «Распоряжение о приведении в боевую готовность частей ни от кого получено не было. 21.6.41 в 21 час, после оперативной игры, я выехал из Кобрина. По пути заехал к комдиву в г.Высоко-Литовск. От него узнал, что штаб дивизии сегодня, т.е. 21.6., переехал на новое место в штаб 31лап [легкого ап], и что командиры частей, НШ должны к 6-00 22.6 прибыть на учения на Брестский артполигон…
Я, будучи в Кобрине, 21.6 получил телеграмму о том, что должен прибыть с мобпланом в штаб БВО 22 июня к 10-00. В 23-00, прибыл в штаб дивизии на новое место… Около 4-00 командиры частей и НШ собрались к старому штабу, а в 4-05 немецкая авиация стала бомбить 212, 222 сп, 31 лап, автобат, медсанбат, старый штаб и склады дивизии…»
Н.И. Коваленко (командир 212 сп 49 сд): «Полк перед началом войны был дислоцирован в лесу во вновь выстроенных казармах по-батальонно на ж/д станции Нурец… 3-й стрелковый батальон, …саперная рота… в это время находились в районе пограничной комендатуры…, которые занимались отрывкой ПТ рвов, устройством проволочного заграждения и ПТ надолб. 22.6.41 при нападении немецких фашистов, по донесению начальника инженерной службы полка и 4-х бойцов, которые прибежали оттуда в нательном белье и доложили, что батальон противником уничтожен…»
ЖБД 44 ск: «15.6.41 44 ск получил приказ – выйти в подвижный лагерь… Все части корпуса не были полностью обеспечены положенным вооружением и боеприпасами. В результате чего события развернувшиеся 22.6 застали части корпуса не подготовленными к вступлению в бой…»
ЖБД 108 сд: «22 июня 108-я сд с приданным 49-м Краснознаменным кап в составе 44-го ск 13-й Армии из Дрогобужских лагерей выехала на фронт…»
ЖБД 55 сд: «В 7-30 22.6.41 телеграфно комвойсками ЗапОВО приказал: привести войска в боевую готовность, выдать патроны, артиллерии снаряды. В 8-00 этот приказ был подтвержден опердежурным штаба ЗапОВО…»
Д.А. Морозов: «В мае 1941 года штаб артиллерии и все артиллерийские части 55-й сд выехали в Уреченские лагеря, расположенные километрах в 15 к востоку от Слуцка. Оказавшись на новом месте, подразделения сразу приступили к занятиям… На рассвете 22 июня полковник Семенов, мл.лейтенант Макаров и я отправились на рыбалку. Едва подъехали к реке — услышали нарастающий гул самолетов. «Выходной день, а авиаторы наши трудятся. Наверное, учение какое-нибудь», — сказал Саша Макаров.
«Им теперь суток не хватает. Осваивают новые машины. А сегодня погодка хорошая, вот и ловят момент», — пояснил Семенов. «Десять... двадцать... тридцать», — считал я черные точки, двигавшиеся навстречу восходящему солнцу. «Больше полка!» — удивился Саша. «Это не наши, немецкие!» — встревоженно воскликнул я, увидев в бинокль кресты на крыльях машин…»
ЖБД 121 сд: «11 июня по приказу командующего войсками БВО 121 сд из района Бобруйска перешла в новое место Обух (станция) – Лесная, где и сосредоточилась. В ночь с 22 на 23 июня 1941 года дивизия заняла оборону в районе Слонима…»
В ночь на 22.6.41 13 мк был поднят по тревоге. В два часа ночи штаб корпуса перешел на полевой КП в лесу, в 15 км юго-западнее Бельска.
Оперсводка 31 озад (31 тд 13 мк): «23.6.41 6-00. Дивизион из лагеря еще не прибыл…»
Н.Г. Ильин, В.П. Рулин (129 иап 9 сад): «Поступила команда на подготовку к перебазированию в летний лагерь… Летное поле напоминало прямоугольник, вытянутый с запада на восток… «Все бы хорошо, да граница близковата», — вздохнул… командир… По всему чувствовалось, что немцы что-то замышляют. Совершая патрульные полеты вдоль границы, наши летчики наблюдали, как по дорогам Польши двигались гитлеровские войска, танки, автомашины. Однако не хотелось верить, что война у порога.
Неожиданно 21 июня в Белосток вызвали все руководство полка. В связи с началом учения в приграничных ВО предлагалось рассредоточить до наступления темноты всю имеющуюся в полку материальную часть, обеспечить ее маскировку. Когда в конце дня с совещания в лагерь вернулся командир полка, работа закипела. Все самолеты на аэродроме рассредоточили и замаскировали… Нас разбудил гром артиллерийской канонады, доносившейся с границы… Резко залилась, завыла сирена...»
«Капитан Ю. Беркаль, командир 129-го иап... в 4-05 успел поднять две эскадрильи МиГ-3 на прикрытие города Острув-Мазовецка и одну эскадрилью И-153 в район Ломжи. Четвертая эскадрилья И-153 патрулировала в районе аэродрома...»
П.И.Цупко (13 сбап 9 сад): «22 июня… объявили выходной. Все обрадовались: три месяца не отдыхали! Особенно напряженными были последние два дня, когда по приказу из авиадивизии полк занимался 200-часовыми регламентными работами… Летчики и техники разбирали самолеты на составные части, чистили, регулировали их, смазывали и снова собирали. Трудились от зари до зари. Вечером в субботу, оставив за старшего начальника оператора штаба капитана Власова, командование авиаполка, многие летчики и техники уехали к семьям в Россь, а оставшиеся в лагере с наступлением темноты отправились на площадку импровизированного клуба смотреть новый звуковой художественный фильм «Музыкальная история». Весь авиагарнизон остался на попечении внутренней службы, которую возглавил дежурный по лагерному сбору мл. лейтенант Усенко…
Вдруг он услышал еле уловимый гул авиационных моторов... Звук стремительно нарастал. Доносился он с запада… «СБ, что ли?» — попытался на расстоянии определить тип самолетов летчик и хотел продолжить путь, но какая-то подсознательная тревога удержала на месте. Самолеты подлетели к границе аэродрома, зашли с правой стороны, и вдруг с ведущего часто-часто засверкали ярко-красные вспышки огня…»
Н.С.Титов (13 сбап): «Вопрос: А противовоздушная оборона аэродрома?
Этого у нас в полку не было. Может быть, зенитки в стороне и стояли, но непосредственно на аэродроме не было...
Вопрос: 22 июня полк был уничтожен фактически полностью?
Полностью.
Вопрос: Сколько самолетов удалось сохранить?
Ни одного. Один почти…
Вопрос: А аэродром замаскирован был? Или стояли как по линейке?
По линейке стояли, а персонал в палатках жил на другой стороне аэродрома... Стоянка была как по линейке, и у кого прострелили мотор, у кого шасси. Вывели из строя две или три эскадрильи. А четвертая была на опушке леса, и она сохранилась — немцы, наверно, не видели ее — четыре часа было, еще темновато, заходили они со стороны леса... Эскадрилья, про которую я говорил, что она осталась после первого налета неповрежденной, взлетела, ресурс бензина выработала, и как раз перед этим, вторым налетом вернулась и села. Но теперь только один самолет успел взлететь. Улетел, в Орле посадку сделал, но разбился...»
В.И. Олимпиев (9 сад): «Штаб 9-й сад размещался на главной улице города в окруженном просторным двором особняке с башенкой. В полуподвале дома — казарма роты связи. Вернувшись с дежурства в казарму поздно вечером 21 июня 1941 года с увольнительной в кармане на воскресенье, я уже задремал, когда сквозь сон услышал громкую команду дневального «в ружье». Взглянул на часы — около двух ночи. Рота быстро построилась во дворе штаба. Боевая тревога нас не удивила, т.к. ожидались очередные войсковые учения.
Неординарные команды — выставить на башенке штабного здания наблюдение за воздухом, получить боевые патроны и гранаты, погрузить на машину неприкосновенный запас кабеля воспринималась нами как часть входивших тогда в моду учений в обстановке, максимально приближенной к реальным боевым условиям. Мысли о самом худшем по молодости отбрасывались. Оставив конец кабеля в штабе, мое отделение начало в темноте безлунной ночи привычную работу — прокладку полевой телефонной линии на запасной КП, расположенный на хуторе в нескольких километрах за городом. Почти рассвело, когда наш спецгрузовик, предназначенный для размотки и намотки кабеля, достиг военного аэродрома на окраине города. Все было тихо. Бросились в глаза замаскированные в капонирах вдоль летного поля 37-мм орудия, вооруженные карабинами расчеты которых были в касках. Такие зенитные полуавтоматы были тогда новинкой и только начали поступать в подразделения ПВО.
Наша машина отъехала от аэродрома не более километра, когда послышались взрывы и пушечно-пулеметные очереди. Обернувшись, мы увидели пикирующие на аэродром самолеты, светящиеся трассы снарядов и пуль, разрывы бомб. Однако страшная действительность дошла до нас лишь тогда, когда на выходящем над нами из пике бомбардировщике ясно обозначились черные кресты...»
По разному сложилась судьба 129-го иап и 13-го сбап одной авиадивизии. Недостаточно данных, чтобы говорить о инициативе одного командного состава и отсутствия оной у других...
С.Ф. Долгушин (122 иап, 11 сад): «Вопрос: Аэродром фактически был у границы?
На границе. На север 5,5 км. В процессе подготовки мы летали по всем пограничным аэродромам Белоруссии. На всех аэродромах размещались по 4-5 истребителей в нескольких километрах от границы. Мы облетали все аэродромы. Эскадрилья садится, если все сели и хватает горючего вернуться, — разворачиваемся, взлетаем и уходим...
В пятницу 20-го июня мы летали, разведывали... В пятницу прилетел Павлов, прилетел Копец, и командир дивизии полковник Ганичев на своем самолете. Собрали нас в штабе, я докладываю, что видел группу самолётов штук в сорок. Это мы с рассветом, утром слетали с Сережей... Снимали то мы с двух тысяч, все это обследовали, и теперь доложили — было столько-то самолетов, такого -то типа. Увеличение на столько-то, весь аэродром Сувалки забит полностью.
А позже видим легковую машину, которая направляется к нам на стоянку... Выходит Копец, генерал-лейтенант, спрашивает «Как тебя зовут? Ты мне дашь самолет слетать? Не беспокойся, Сергей, я не сломаю...»
Полетели тогда: командующий, командир полка, и наш полковник Николаев... Слетали, заруливают. Я подхожу, а Копец выходит. «Самолет действительно хороший. Все, что вы докладывали, все точно. Мы самолеты не смогли посчитать с точностью, а болтаться там мне много не хотелось».
Потом к нам на аэродром прибыла комиссия из ВВС. Возглавлял ее зам.начальника оперативного управления, полковник. Я его хорошо знал, после войны он еще стал генералом. С ними был и заместитель Копца по строевой подготовке, генерал-майор...
В субботу 21 июня мы отлетали, к вечеру полеты закончились, и нам сообщают: «Снять оружие и ящики с боеприпасами, и хранить их отдельно». Да что же это такое! Мы все были взволнованы.
Вопрос: До этого такого приказа не было?
Нет. Мы же летали на перехват! Пушки и пулеметы на одну перезарядку, нажимай и бей. А тут — снять! Оружейников у нас нет, мотористов у нас нет...
В субботу мы немножко выпили перед ужином, но водка и шпроты еще оставались на воскресенье. В 2-30 раздается сигнал — тревога!.. Примчались к самолетам, расчехлили. Техники начали пробовать двигатели, прогревать. А нам пора таскать пушки, пулеметы. Но что я сделал? Я в субботу сказал: «Давайте ящики не снимать!» — «Ну как же?» — «Товарищ командир, все будет нормально».
И вот в 2-30 — тревога! Нашей 2-й эскадрилье и 4-й эскадрилье через аэродром нужно бежать, а 1-я и 3-я стояли прямо около палаток. Мы прибежали, а те ящики уже убрали, начали таскать пушки. Техники тоже подключились, нужно быстро. А у нас ящики в самолетах, и мое звено подготовилось первым, все три самолета. Я пошел, доложил командиру эскадрильи, что звено готово. Он не стал спрашивать, как это нам так удалось раньше всем подготовиться… Только начался рассвет… И вдруг с южной стороны к аэродрому подходят два самолета. В хвосте этого самолета раздается очередь, длинная очередь — и по стоянкам самолетов...
Мы рассредоточили машины, и опять таскать пушки и боеприпасы. Первыми подготовились мы, затем 1-я эскадрилья, которая стояла около палаток. Они выбежали из палаток, — и уже через 5-10 метров их самолеты. Смотрим: идет шестерка самолетов, — три идут, и сзади еще три. Что это такое? Учения что ли? Опять мы ничего не поймем. Решили, что это МиГ-3 с Белостока, — там был полк на МиГ-3. И тут они развернулись и начали нас бить. Причем, сначала из пулеметов, а когда проходят на малой высоте бросают «ракушки»... Вот такой шарик, когда сбросили он втыкается в землю, и потом распадается на четыре лепестка, как роза. Лепестки эти разбрасывают осколки пластиковые...»
Следует отметить, что это единственное упоминание об снятии авиационного вооружения и патронных ящиков в авиачастях. Это указание, почему связывают с указанием самого командующего генерала Павлова. В частях о ЗапОВО приведено достаточно много воспоминаний ветеранов ВВС о начале войны и нигде нет похожей ситуации. Это единственное воспоминание о таком случае. Если это единственное, а не единое по всем приграничным авиаполкам, то это или случай искажения фактов или инициатива прибывшей в полк комиссии ВВС.
