Кунар
В конце лета 1986 года нам говорят: едем на Кунар. Это страшное место, именно там до меня погиб весь наш взвод. Они из вертолёта высадились на поляне. Только один парень зацепился за какие-то крючки в вертолёте, и лётчики улетели вместе с ним. А оказалось, что сели наши в центр «духовской» банды! Во время высадки душманы спрятались, а потом в упор расстреляли всех до единого. Выжил только тот парень, который зацепился за крючки.
Приехали мы на броне, а тут такой серпантин, дорога метров пятьсот вниз вырублена прямо в скале! Такого я ещё не видел. Проехали серпантин, доехали до Суруби, а дальше пошли в горы пешком. Мы должны были искать оружие. Шли трое суток, в день километров по двадцать пять. Как-то я нашёл пещеру. Встали на ночёвку. Обыскали – видно было, что душманы сбежали отсюда буквально перед нами, угли в костре были ещё тёплые. Нашли спальные мешки, тряпки всякие, еду. Но оружия не было. Тут вижу – наверху щель высотой сантиметров пятьдесят. Говорю Кувалде: «Подержи меня». Поднялся, как мог, дальше руку просунул. Вдруг чувствую – что-то круглое! – «Кувалда, там мина! Что делать?». – «Дёрни резко руку!». Дёрнул, жду взрыва – нет…
Принесли что-то подставить, я встал и заглянул в щель – вроде не заминировано. Вижу – какие-то баночки. А в них оказалось чистое эфирное масло для женских духов! Командир взвода всё баночки у меня отобрал. Оказалось, что одна стоит около трёхсот чеков, больше чем месячная зарплата офицера. Говорим командиру: «Дайте хоть помазаться!». Он: «А зачем вам мазаться?». – «А вам они зачем?». – «Женщинам подарим».
Чтобы душманы не подошли незаметно, над ущельем стали подвешивать ракеты осветительные на парашютах. Они висят минут по двадцать, освещают огромную территорию. А после запуска каждой ракеты вниз падает гильза. И эти пустые гильзы со страшным воем на нас через каждые двадцать минут стали обрушивались. Мы забились кто куда, никто глаз ночью не сомкнул…
На последний перевал воды у нас не осталось. Некоторые теряли сознание от обезвоживания. Наверх я поднялся первым. И пока поднимались остальные, я уже отдохнул и первым стал спускаться. До наших оставалось всего километра три. Иду уже по равнине, один. И вдруг вижу – с левой стороны от меня море и волны огромные о берег бьют со страшным гулом! Думаю: это же глюки! Не может быть здесь не то что моря, а даже озера никакого. Закрываю глаза, уши. Открываю – снова вижу и слышу морской прибой! Таких миражей я раньше никогда не видел. Твержу про себя: «Меня зовут Виктор, я нахожусь в Афганистане… Вот моя винтовка, я нахожусь в горах». И в то же время – натуральные галлюцинации!
Вдруг смотрю: справа от меня из-под земли вода льётся! Льётся, льётся по ложбинке, а потом снова под землю уходит. Остановился и думаю: «Вот это глюки! Что делать?». Решил подойти поближе. Сунул руки в поток – вода между пальцев течёт. Думаю: наверное, на самом деле это песок, а мозг думает, что это вода. Решил попытаться набрать. Взял фляжку капроновую, засунул – вроде на самом деле вода! Решил – попробую попить. Достал фильтр, через него налил в другую фляжку. Бросил туда таблетки обеззараживающие, марганцовку, перемешал. Пью – вода! Не может же быть, что я песок пью! Выпил литр, но даже не почувствовал. Но через некоторое время ощутил воду в животе, у меня слюна появилась. И пока шёл оставшиеся километра два, у меня язык стал работать. До этого я его не чувствовал.
А наши с брони мне руками машут, в воздух стреляют: свои, свои!.. Оглянулся – за мной никто не идёт. Все наши, кто в горы ходил, почему-то пошли вдоль горы, это крюк километров восемь. Зачем? Не понимаю…
Дошёл. Мне: «Ты что, сумасшедший! Там же всё заминировано!». (А у меня ведь рации нет! Нашим передали, что тут мины, они и пошли в обход вдоль горы.)
У своих я выпил ещё литра два воды. Но я её уже чувствовал, это очень хорошо! Ведь часто бывало, что человек после обезвоживания одним махом выпивает воды литров пять, а ему пить всё равно хочется! Ведь рот и желудок воды не чувствуют вообще! И это часто очень плохо заканчивалось…
«Бой с тенью» в Чарикарской долине.
В октябре 1986 года ракетный полк, который стоял в Кабуле, вывели в Союз, решили, что он здесь не нужен. А чтобы его по дороге душманы не разгромили, сопровождать поручили десантной дивизии.
Мы шли через Чарикарскую долину, которая заканчивается посёлком Джебал-Сарадж. Колонна растянулась километров на восемь: одна машина ракетная, потом БПМ или танк, потом снова машина – БМП – танк.
Примерно в середине долины мы остановились ночевать. Решили: мы будем спать, а молодые будут нас охранять. Но командир взвода говорит: «Нет, вы с Кувалдой пойдёте охранять танк. Там их всего четверо». Мы: «Почему? Пусть молодые идут!». – «Я сказал, вы пойдёте!». Делать нечего, пошли. Но думаем: найдём там молодого, он будет охранять, а мы всё равно спать ляжем. Приходим – а там четыре дембеля! Расстроились…
Пришлось бросать жребий, кому когда стоять. Нам с Кувалдой досталось с двух до четырёх утра. Только легли, танкист будит. Я: «Не может быть, что уже два часа!». Смотрю на часы – точно два.
Встал, стою, охраняю… Танк поставили прямо у дороги, пушка повёрнута в сторону ущелья. А между дорогой и ущельем метров четыреста виноградники. С краю в ложбинке Кувалда спит. Подхожу: «Кувалда, вставай!». – «Ага…». И спит дальше. Думаю, пусть пока полежит. Патроны в магазин винтовки зарядил, ещё что-то сделал. Прошло минут двадцать пять – Кувалда спит. Пытаюсь разбудить – никакого эффекта, не просыпается. А мне одному стоять никакого удовольствия. Беру винтовку, снял с предохранителя и над его головой сантиметров в пятидесяти – ба-бах! Выстрелил.
А винтовка очень громко стреляет. Кувалда моментально, в секунду какую-то, вскочил. Снял автомат с предохранителя: «Что, что случилось?!. Где, кто?!.». – «Там «духи» стреляют, а ты спишь!». Он сразу присел немного и боком из автомата – ты-ды-дын, ты-ды-дын… Стал стрелять вокруг себя поверх виноградника. Но не рассчитал и попал по башне танка. Танкисты проснулись, вокруг наши тоже проснулись. Все повылезали: «Что случилось?». Кувалда: «Душманы там, душманы!». И пальцем тычет в сторону виноградника. Танкисты моментально в танк спрятались. Думаю: «Ну танкисты, ну воины! Испугались…
Вдруг слышу звук – взююю-ююю-юю… Танк, когда заводится, сначала такой специфический звук издаёт. Потом заревел сам двигатель. И не успел я даже подумать, зачем они танк завели, как ствол поворачивается и – ба-бах!..
Расстояние от ствола до земли всего метра полтора-два. А мы-то стоим возле танка! Нас взрывной волной оттолкнуло и накрыло густой пылищей. Оглохли мгновенно. Упали и ползком в сторону… А танкисты не могут успокоиться – ба-бах снова! Мы: «Сумасшедшие, сумасшедшие…».
Кувалда мне: «А «духи» откуда стреляли?». – «Какие «духи»! Я тебя так разбудил просто». Кувалда: «Если узнают, нам точно крышка!».
А тут уже все проснулись и начали из всех орудий палить! Мы стоим, смотрим… Красота!.. Запустили осветительные ракеты, которые на парашютиках спускаются. Мы с Кувалдой по этим парашютикам стрелять стали – соревновались, кто больше собьёт. Мы-то точно знали, что душманов нет…
«Бой» длился минут двадцать. Говорю Кувалде: «Теперь спокойно можно ложиться отдыхать. Душманы сто процентов даже близко не подойдут!».
Прорыв из окружения
Особенно запомнилась мне окружение, в котором мы оказались в Пандшере. Пандшер был одним из самых опасных регионов Афганистана, а самым опасным считался Кунар.
За полтора года службы я был на Пандшере трижды. Дембеля наши там были только один раз. А когда они узнали, что идём в Пандшер, то сказали, что кошмар – хоть в обморок падай. Они ведь видели трупы ребят, которых оттуда привозили. А погибало там очень много, бывало до семидесяти процентов личного состава.
Командир взвода сначала схитрил: «Готовимся на боевые! Летим туда-то и туда-то». В другую сторону вроде. И поехали… на Пандшер. Это был ноябрь 1986 года.
На броне снова прошли через Чарикарскую долину. Задача стояла обычная – подняться в горы и занять своё место. Наша 1-я рота прошла по ущелью и поднялась на самые дальние горки, а наш 1-й взвод ушёл дальше всех и поднялся выше всех. Примерно на одном уровне, чуть ниже, на соседней горке, встало управление роты. За нами были ущелье и горка, повыше нашей. Первоначально мы должны были подняться на неё, но почему-то не стали. А там оказались «духи»!..
Я был очень рад, что нам прислали молодых. У меня было две мины, многие несли по четыре. Иду я, как всегда, первый. Уже так себя натренировал, что привык, что меня никто обогнать не может. Вдруг слышу – за мной кто-то пыхтит. Оборачиваюсь – молодой с Чувашии. Его звали Федей, фамилия Фёдоров. Я пошёл быстрей, он тоже быстрей. Я – ещё быстрей, он – тоже быстрей. Но я же не могу смириться, чтобы кто-то обогнал меня, не привык к такому! И тут он стал меня обгонять! Я: «Федя, ты чего? Совсем с ума спятил? Дембеля обогнать!..». Он заулыбался и пошёл-пошёл-пошёл уже впереди меня… Я: «Федя, стой!». Он встал. Даю ему две свои мины – на, если такой шустрый! Он молча взял и всё равно попытался меня обгонять! Но я не сдался и всё-таки обогнал его в конце концов.
Было очень радостно, что во взводе появился надёжный солдат. Он ничего не сказал на то, что я дал ему мины, совершенно не обиделся. А это же было проверкой – каков человек? Я, конечно, потом приказывал ему, гонял его, но никогда не трогал.
Перед нами было огромное плато. Где-то здесь должны были быть спрятаны «духовские» боеприпасы. Дней пять эту местность прочёсывали пехотинцы. Мы лежим, смотрим вокруг – прекрасный вид, красота неописуемая!..
Душманов нет, стрельбы нет, но позицию мы сразу оборудовали на всякий случай, сложили из камней невысокую стенку. Думаем: все находятся внизу, только одна горка повыше нас примерно в километре. Зачем большую позицию строить?!. Хватит и этого…
Легли на бронежилеты, у камня положили автоматы, мою винтовку снайперскую. Вытащили сухпайки, зажгли сухой спирт. На камушках разогреваем котлетки. И вдруг – пум, пум!.. Взрывы! Упали, лежим. Я поднимаю голову и вижу, что в нас стреляют с той самой горки сверху и попадают чуть ли не прямо в нас! Мы сползли вдоль своей стенки и видим: между головами у нас стоит «цветочек» металлический. Это разрывная пуля пробила камень. Сердечник улетел дальше, а в песке осталась оболочка цинковая.
И тут началась такая стрельба! Видно, что человек десять «духов» бьют по нам! А нам даже не добежать три метра до автоматов и винтовки! Пули бьют в ногах, совсем близко. Еле-еле за своим укрытием прячемся, бронежилеты на голову тащим, про себя думаем: «Вот два дурака!.. Решили котлетки поесть…». Но выручил нас арткорректировщик, который был в управлении роты. Вызвал артиллерию, те очень чётко накрыли горку. «Духи» стрелять перестали.
Точное расстояние до горки было километр двести метров, я потом на винтовке замерил. «Духов» было человек десять-двенадцать. Мы видели, как они бежали по хребту. Я стрелял. Но они, как только пули стали попадать рядом, упали за камни – там их не достать. Да и вообще это почти предельная прицельная дальность СВД, а винтовка была у меня уже разбитая.
Обстрел был очень полезным – ночью из дембелей никто не спал. И стояли в карауле не по два, а по четыре человека. Молодые, конечно, спали, а дембелям спать вообще не хотелось: дембель в опасности! Было ощущение, что «духи» совсем рядом. Как только какой-то камень упал, в ту сторону такие слоновые уши тянутся!
Мы стояли на этой горке шесть дней. Как-то пошли за сухпайками, которые нам сбросили с вертолёта. Но до этого на вертолёт напали «духи», и вертолётчики коробки просто выкинули, как пришлось. Коробки разбились и разлетелись в разные стороны. «Духи» тоже хотели сухпайки взять. Стреляли мы, стреляли друг в друга… Но как только снова навели артиллерию, «духи» ушли за хребет, и остатки сухпайков достались нам.
Через три дня вертолётчики снова прилетели с грузом. Но сели пониже, километрах в трёх, где стоял командир батальона. Пришлось нам туда идти, а это часа полтора-два. Пошли всемером.
Дошли, взяли два ящика с патронами, гранаты, гранатомёты и сухпайки. Зачем-то нам дали мины для миномёта. Двинулись обратно. Видим тропинку – очень удобная на первый взгляд, быстро можно к своим выйти, но одно место на ней простреливается!.. Хотя и тихо было целый день, я говорю Кувалде: «Молодые, если хотят, могут тут пойти. Но у нас дембель в опасности! Пойдём лучше по хребтам, там надёжней». И пошли в обход, это часа два с половиной.
И через какое-то время слышим: «духи» стали из автоматов стрелять. Потом из гранатомёта бахнули! Это они наших молодых зажали. Одного почти сразу в руку ранили. Молодые спрятались за камни и очень долго не могли оттуда выйти. Расстояние до «духов» было метров семьсот. Это очень близко.
А мы идём потихонечку-потихонечку… Почти дошли, но впереди – горка и ложбина, как лошадиное седло. Сначала ровная песчаная поверхность, дальше камень большой лежит, а сбоку – пропасть метров пятьдесят с острыми камнями на дне. Никак там не пройти.
Только высунулись на открытое место – пули перед нами землю пашут!.. Мы – обратно! Решили оставить ящики, добежать до своих, а сухпайки забрать ночью. В «духов» постреляли-постреляли, и я кричу: «Кувалда, я побежал!». И рванул к камню! Тут же по мне стали стрелять, пули вокруг, как в кино, землю пыль и песок взбивают! Я такого раньше ни разу не видел!
Попасть, слава Богу, не попали. Упал за камень. Он высокий, в мой рост. И тут снайпер по камню раз пять прицельно ударил. Сижу, сижу – вдруг биу-уу!.. Это пуля в камень бьёт. Сижу дальше – опять биу-уу… Первый раз за всё время в Афганистане со мной такое было – снайпер меня зажал! Стал рассчитывать: если это один снайпер стреляет, который пристрелялся к этому камню, то если я пробегу оставшиеся метров двадцать, вряд ли он в меня попадёт. Но зачем рисковать? А вдруг из гранатомёта другой бахнет? Он просто сметёт меня с этой горки, ничего от меня не останется. – «Кувалда, что делать?». – «Витёк, не знаю!».
Пока я думал, Кувалда рванул ко мне! С ума сошёл, ведь из гранатомёта нас двоих одним выстрелом снесут! Но он мне был как брат родной, без него никуда. Сидим за камнем уже вдвоём. Он время от времени руки с автоматом высовывает и – тын-тын-тын-тын! Я: «Ты чего стреляешь в никуда?!.». А снайпер опять по камню – биу-уу!.. В конце концов говорю: «Сиди, я побежал». Дождался очередного выстрела и рванул! Снайпер в меня стрелял, но не попал, пуля ударила в песок метрах в двух. Я упал, перекатился за камни! Дальше уже спокойно пошёл к своим.
Кувалде кричу: «Подожди!». Командир подсказал, где душманы находятся. Я взял винтовку, стал смотреть и заметил, откуда снайпер стреляет, огни увидел. До него было около двух километров, с ним было ещё человек пять. Прицельная дальность СВД – тысяча четыреста метров. Я выстрелил прямо, посмотрел, куда попадаю. Потом взял выше – пуля попала недалеко от «духов». Они разбежались в разные стороны, а потом вообще ушли за горку. Кричу: «Кувалда, беги!». Тот тоже перебежал эти двадцать метров.
А наши молодые так до ночи зажатые и просидели. Когда навели артиллерию, «духи» стали по ним стрелять уже с другой стороны. Но ночью всё-таки наши сумели ко взводу выбраться.
Получается, что в этом районе душманов было много. До этого нам докладывали, что где-то здесь действуют «черные аисты» (спецназ афганских моджахедов. – Ред.). И точно, на следующий день «духи» вдруг пошли на нас в атаку! Это действительно оказались «чёрные аисты», все в чёрной одежде и высоких кроссовках. Нам раньше говорили, что «аисты» эти хорошо подготовлены, что у них очень чёткая тактика: они не бегут по одному друг за другом, а одни бегут – другие их прикрывают. Короче, действуют, как регулярное войсковое подразделение.
Началось всё неожиданно. Сидим мы на своей площадке спокойно: у нас гранатомёты, связь с артиллерией. И вдруг началась стрельба, и «духи» с противоположной стороны ущелья побежали вниз в нашу сторону! Расстояние до них было километра полтора, это прямо напротив нас. Сначала мы увидели человек тридцать, а нас на этой горке всего тринадцать. Но с другой стороны вдоль ущелья ещё «духи» бегут! А ещё одна группа, человек десять, пошла по хребту сзади! То есть нас стали обходить сразу с трёх сторон.
Командир роты по рации передаёт: «Два других взвода роты уже спустились с горок и отошли к командованию батальона. А вам командир батальона (молодой офицер, только из Союза прилетел) приказал, чтобы вы прикрывали ущелье, сдерживали натиск наступающих».
Мы про себя: «Да комбат просто больной человек!». Ведь дураку понятно – при таком развитии событий всем крышка… Тактика душманов в таких случаях известная: ночью подходят близко, метров на триста, и в упор стреляют из гранатомёта или миномёта. А если бы у нас кого-то убили или даже серьёзно ранили, то мы вообще никуда не смогли бы уйти – не бросишь же… А тут ещё комбат решил собрать весь батальон в одну кучу! Это как раз то, что душманам нужно! Ведь у них нет задачи всех сразу перебить. Главное, чтобы были потери.
А у нас положение вообще незавидное – нас всего тринадцать человек, и мы стоим одни на самой дальней горке. Конечно, мы будем отбиваться. И боеприпасы есть, и миномёт. Но разве попадёшь из миномёта точно? Ну пульнём, ну, может, ранит кого-то в лучшем случае…
Командир взвода даёт команду: «Так, всем к бою! Хранить патроны!». После этого мы стреляли только одиночными. «Духи» за камни прячутся, но всё равно медленно, но верно продвигаются к нам! От камня к камню, всё ближе–ближе… Стало понятно, что ситуация в корне изменилась. Тут ещё выяснилось, что «духи» пошли не только на нас, они пошли сразу на весь батальон! Их здесь оказалось очень много. Потом говорили, что около пятисот человек.
Но времени и желания считать «духов» не было. Хотелось просто выжить. Нам приказали стоять на горе и держать оборону. А какой смысл здесь стоять, когда нас практически окружили? Вдоль ущелья душманы ползут, с противоположной горки лезут, сбоку по хребту обходят. И мы уже никого не прикрываем – все наши отошли к комбату. И тут через некоторое время произошло самое страшное: «духи» зашли уже между нами и батальоном! Мы оказались в полном окружении…
День заканчивается, до темноты остаётся часа два. Командир взвода говорит: «Похоже, нам крышка». Мы: «Да…». Вертолётов в этот раз почему-то не было. Раньше часто в таких ситуациях «вертушки» нас забирали с горки – и до свидания, «духи»!
Комбат нашему командиру взвода по рации ещё раз определённо сказал: «Стоять насмерть, держать душманов!». А это вообще глупость! Он сам только что сдал горки, которые в такой ситуации надо было любой ценой удерживать, а теперь нам велит на самой дальней горке насмерть стоять. Решил в войну поиграть… (В результате он чуть не уложил весь батальон, потери были большие.)
Тут как-то само собой созрело предложение: может, драпанём? Жить-то хочется… Командир взвода: «Трибунал…». Мы: «Но не к расстрелу же приговорят!». – «Да вам-то ничего не будет! А мне – четыре года». – «А если вас заставят?». – «Кто заставит?». – «Мы заставим». – «Ну давайте, заставляете…». Я: «Да не проблема!». И – бум-бум в землю из винтовки. Он: «Всё ясно. Будем «делать ноги»!».
Расстояние между нашим взводом и основными силами дивизии было километра семь примерно. Это, если по горам, – очень много. Командир приказывает: «Быстро миномёт к бою!». Расстреляли все мины, выпустили в «духов» все гранаты от гранатомётов. Всё, что нельзя было оставить, связали и взорвали. Сухпайки повыкидывали – нам жить-то осталось несколько часов, какая тут еда… Всю воду тоже вылили, каждый оставил себе совсем немного. Из пулемётов почти все патроны расстреляли, оставили на один бой. Командир взвода командует: «Бегом!». И мы побежали вниз…
Бежим, отстреливаемся. Только мы с горки спустились, а «духи» уже с неё по нам стреляют! Бежим по ущелью. Они галопом за нами! У них же нет рюкзаков, а мы, хоть и выбросили всё по максимуму, с рюкзаками! И бронежилеты не можем сбросить, хотя пластины из них выкинули.
Я бежал сзади, отстал от наших метров на двести. Устал, решил немного пешком пройти. И вдруг метрах в двадцати из-за камней вылетает чёрный силуэт! Слышу – вжиу-у-у…. Это «дух» кроссовками притормозил по камням. Я ничего не успел толком сообразить, как он стал по мне стрелять… («Духи» бежали за нами вдоль ущелья. Мы только что повернули, а этот, видать, срезал угол и вылетел на меня уже за поворотом. Но наши-то были впереди метров на двести, меня он не ожидал тут увидеть. «Дух» в меня всё-таки попал. Потом, когда в часть пришёл и стал стирать одежду, вижу дырку в капюшоне. Думаю: за что это я зацепился? А дырка какая-то необычная – края ровные, чёткие. Стал искать – нашёл ещё одну такую же в брюках.)
Боковое зрение у меня хорошее – вижу огни, слышу звук стрельбы. И тут у меня отключилось сознание, и я увидел всю свою жизнь. Причём я видел всю жизнь целиком, от самого первого до самого последнего дня. Как на киноплёнке, поминутно, посекундно… То что было до этого момента, можно было как-то объяснить: вот я родился, вот меня качают на руках, вот в школу хожу… А будущая моя жизнь слов не имела. Это как Дух Святой, который невозможно объяснить. Ни потрогать, ни увидеть нельзя. Это Тайна.
Через мгновение я пришёл в себя. Очнулся – лежу за камнем. Гранату выдернул, а она была уже в боевом состоянии, готова. Кольцо вырвал, бросил! И сразу после взрыва выскочил, выстрелил несколько раз из винтовки – и как дунул!..
Впереди вижу Серёгу Рязанова. Кричу: «Кувалда, не бросай меня одного!». И как рванул за ним!.. И вдруг вижу перед собой облако белое округлое, яйцевидное. Оно необъяснимое, информационное. Внутри него находится моя будущая жизнь. Сверху, как плёнка, – это то, что я прожил. А внутри – то, что мне ещё предстоит прожить. Я бегу – трын-трын-трын, а облако уменьшается с каждым шагом… Бегу и думаю: «Господи, хоть бы что-нибудь запомнить, хоть бы что-нибудь запомнить!». Чувствую – не запоминается ничего. И раз! Ничего нет… Длилось это секунд тридцать. Что там было?!. Ничего не могу вспомнить!
Прибежал к Кувалде, он меня дождался. Добежали до командира взвода с ребятами: они отстреливаются. «Духи» за нами и по хребту, и рядом бегут. Тут от комбата опять приказ: «Всем залечь, никуда не идти! Дождёмся темноты и будем выходить».
Но командир взвода так решил: если уж ушли с высотки, то бежим дальше. Спрашивает: «Кто останется?». Решение понятное: кто-то должен остаться сзади и задержать «духов», чтобы они не бежали галопом. Тишина… Командир на меня смотрит. Я: «А чего вы на меня, товарищ командир, смотрите? Я ведь дембель!». – «А кто снайпер? Ты же снайпер!». (Когда мы до того бежали, я винтовку обнял и, как мог, прятал. Ведь по снайперу точно будут стрелять в первую очередь!)
Я был очень недоволен, страшно не хотел оставаться. Так не хотелось умирать, ведь дембель – вот он, рядышком! Но… остался. Командир: «Мы далеко от тебя убегать не будем. Как только начинаем стрелять по «духам», ты бежишь к нам». И тут Кувалда говорит: «Витёк, я с тобой». Командир не мог ему приказать. – «Оставайся».
Наши побежали, мы с Серёгой упали и стали прицельно стрелять. Цель была не в том, чтобы всех «духов» убить, просто надо было заставить их упасть хотя бы на время. В результате наши всё-таки оторвались от душманов. А мы соответственно оторвались от взвода…
Теперь уже мы с Кувалдой побежали. Бежим по очереди: один метров сто пробежит, падает, стреляет. В это время другой бежит, потом сам падает, стреляет. Так друг друга прикрываем. Но для того, чтобы так двигаться, нужны очень сильные мышцы. Нужно бежать, упасть, потом сразу стрелять, а потом снова без перерыва бежать… Одышка страшная, ведь дышишь неправильно.
Я отстрелялся, а Кувалда ко мне не бежит! «Духи» по нам с боков бьют и сзади. Оттуда, где батальон, тоже на нас вдоль ущелья бегут! Возвращаюсь, добегаю до него: «Серёга, бежать надо!». А он стоит на четвереньках и как собака дышит глубоко: «Не могу, Витёк, не могу!..». Видно, что горит у него всё внутри. Я: «Кувалда!.. Бежать надо! Ты можешь! Ты же дембель!». – «Не могу, Витёк…». И тут неожиданно помог душман…
Мы на четвереньках стоим, время от времени стреляем. Пули и спереди в бруствер бьют, и с другой стороны по нам стреляют! И вдруг «дух» попадает в бруствер разрывной пулей! (Мне показалось, что пуля была крупнокалиберная. Но, может быть, и из винтовки бронебойно-зажигательная пуля с небольшого расстояния даёт такой эффект.) Земля полетела Серёге в лицо, насыпалась за шиворот, в ухо. Он упал, но тут же вскочил и как давай поливать очередями вокруг, как заведённый! Я: «Кувалда, храни патроны!». И тут он рванул, как лось, и помчался трёхметровыми шагами! Я винтовку схватил, догнать его не могу – он убежал метров на триста! Пули уже между нами стали летать. Я: «Кувалда, не оставляй меня!».
Один «дух» совсем внаглую бежит прямо на меня! Я в него несколько раз выстрелил и снова помчался за Кувалдой. Очень страшно было одному остаться. А вдвоём – вроде не так страшно. Благодарю Бога, что Он дал мне такого человека, как Серёга Рязанов.
Добегаю до Кувалды, а он мне: «Витёк, я тут анекдот вспомнил!». И пытается мне анекдот рассказать. Я ему: «Беги быстрей!..». Это сейчас забавно вспоминать, а тогда вообще-то было очень сильно не до смеха…
Ещё на высотке мы по рации сообщили, что у нас «трёхсотый» (один парень из молодых в руку был ранен). К нам из батальона послали «таблетку» (санинструктора. – Ред.), с ним ещё кто-то пошёл. Бегут они к нам, а между нами – уже «духи»! Мы показываем им: ложись, ложись!.. А они руками машут – привет, привет! Мне пришлось стрелять по «духам». Не попал, но уложил. Они упали.
Медик, виляя между пулями, кое-как до нас добежал (я с ним отношения до сих пор поддерживаю, он сейчас в Москве живёт). Рассказывает: «Слушайте, с этим дебилом-комбатом просто невозможно рядом находиться! Это же больной человек, он вообще не знает, что делает! Всем залечь, ночью будем выходить!.. Как только сказали, что к вам надо идти, я сумку схватил и убежал оттуда. А этот, что со мной, за мной следом рванул – я, мол, его прикрывать буду».
Мы уже почти дошли до дивизии. Но душманы всё равно бегут за нами! Где-то в километре впереди я увидел – стоят танки, БМП. Они стали у нас через головы по душманам стрелять, те спрятались за горкой. Получилось, что от душманов мы всё-таки ушли… Тут как раз стало темнеть.
Доплелись кое-как… Ни у кого в магазинах не осталось ни одного патрона, первый раз такое было за все боевые! Запомнил даже, что когда до своих оставалось метров пятьсот, я решил последний патрон выстрелить. Щёлк, щёлк – пустой магазин. И гранат не было, мы их все выкинули. Конечно, один патрон у всех оставался – в воротник зашитый…
Когда пришли к своим, то боялись, что нас сразу арестуют. Ведь приказ командира батальона мы не выполнили! Но командир дивизии (тогда это был Павел Грачёв) обнял командира взвода: «Орден Красной Звезды, без вопросов! Единственный командир, который поступил правильно. Всем остальным – медали». (Мне даже написали представление на Красную Звезду! Но в очередной раз я её не получил…)
Стемнело. Тех наших, кто собрался к комбату, душманы окружили. И мы видим картину, которую и предполагали увидеть: «духи» в упор из гранатомётов стали батальон расстреливать. Вспышка – взрыв! Вспышка – взрыв!.. Мы сидели у рации, была включена громкая связь. Слушать переговоры было просто невыносимо! Ребята так страшно кричали!..
На краю расположения дивизии установили все гаубицы, установки «град», танки, пушки стодвадцатимиллиметровые. До окружённого батальона было примерно четыре километра. Арткорректировщики дали координаты, артиллерия отстрелялась. Огнём артиллерии душманов вроде отогнали. А потом вся дивизия, кроме нас, рванулась на выручку. Сделали коридор, и остатки батальона стали выходить сами. Несли погибших, раненых. Страшное зрелище…
Комбат тогда уложил почти весь свой батальон. Ведь он сел в ложбину, а «духи» встали на горках вокруг. Батальон был у них как на ладони. (Комбат отслужил у нас всего три месяца, его сняли и отправили в Союз. За этот бой его все возненавидели. Идёт мимо, а его вслух обзывают – «Солярик». Это самое презрительное название пехоты у десантников.)
Тогда погибло человек двадцать, раненых было намного больше. Моего единственного земляка ранили в колено, ему раздробило чашечку. Отправили его в медсанбат, потом в госпиталь, потом в Ташкент. Там ему должны были ампутировать ногу выше колена, но повезло: в Ташкенте как раз находился известный профессор из Франции, который специализировался на нервных окончаниях. Он сказал, что попробует сделать всё возможное, и взял моего земляка как подопытного в госпиталь Бурденко в Москву. Там ему сделали три операции и сохранили ногу! Она у него работает, сгибается. Но ходит он как будто на протезе.
В этом бою совершил подвиг наш врач – капитан Анатолий Костенко. Группа «Голубые береты» посвятила ему песню. Мне о нём рассказывал мой друг, которого в этом бою ранили. Когда его ранили, врач затащил его в яму какую-то. Перевязал, сетку поставил, вколол промедол. Тому вроде легче стало. И вдруг друг видит: «дух» бежит! Буквально метров пять-семь до него. Кричит: «Дух» сзади!». Анатолий обернулся – и упал на раненого всем телом, закрыл его собой!.. В него попало восемь пуль. А он был без бронежилета. Погиб сразу.
Снайперу из нашей роты, Игорю Потапчуку, в этом бою пуля попала в руку и задела позвоночник. Его комиссовали. Маршрут тот же: госпиталь, Ташкент, Бурденко. Потом его перевели в Подольский госпиталь. Лежал он там несколько лет. У него сначала отказала одна рука, потом – другая. Одна нога, потом – другая. Как-то он попросил своих родственников, чтобы его положили к окну – вроде как на улицу посмотреть. Но когда его просьбу выполнили, он выбросился в окно. Но не погиб – внизу была сетка. Его обратно в госпиталь положили. Но в конце концов он умер. Сразу после Афгана я его искал, хотел повидать: всё-таки мы снайперы, из одной роты. Но он к тому времени уже умер. Собираюсь найти, где его в Белоруссии похоронили (я там часто бываю) и съездить хотя бы на его могилу.
На следующий день после окружения нас на вертолёте подняли на горку. Ещё дня четыре мы прочёсывали местность и в конце концов вышли к началу Саланга. Перед нами шёл второй батальон. У них подрыв! Оказалось, что сама дорога и обочины были заминированы. Всем велели стоять на камнях, потом вообще встали на ночёвку.
Сидим с Кувалдой ночью, анекдоты рассказываем друг другу, чтобы не заснуть. И вдруг слышим, как кто-то из ущелья поднимается к нам! У нас уши, как локаторы, повернулись в ту сторону! Раз-раз – посыпались камни, раз-раз – ещё камни попадали. Точно «духи»! У нас гранатомёты были, пулемёт. «Давай пульнём!». – «Давай!». А стрелять можно было без предупреждения. Стреляли из гранатомёта наугад, некоторые гранаты разорвались близко, некоторые подальше. Добавили из автомата и из пулемёта. Все кричат: «Что там?!.». – «Духи» поднимаются!». И все начали стрелять и гранаты бросать!
Командир кричит: «Всё, всем остановиться!». Эхо в ущелье гуляет… До этого всю ночь никто не спал. А я говорю Кувалде: «Теперь можно ложиться. «Духи» точно теперь не полезут».
Наутро стало ясно, что воевали мы со стадом баранов. Спустились, собрали туши. Один парень у нас мясником до армии работал, стал туши сапёрной лопаткой обрабатывать. Но тут за нами прилетели вертолётчики и сказали, что увезут всё мясо в свой полк! Мы стали с ними ругаться. (Хоть лётчики все и офицеры, десантники с ними разговаривают на равных.) Они: «Солдат, да я тебя под трибунал!». – «Да ты кто такой, чтобы десантника под трибунал отдавать? Сейчас пулю в лоб получишь!». Но они всё равно мясо увезли, нам вообще ничего не оставили. Очень мы на них обиделись тогда, так хотелось шашлыков сделать…
Продолжение следует...
