В городке стояли две части ПВО, и наши два строительных отряда и УНР (Управление Начальника работ - что-то типа штаба полка для стройбата, которому наши ВСО и подчинялись). ПВО-шников было гораздо больше, ибо и части были крупнее, и на боевое дежурство заступали только офицеры, прапорщики или сверхсрочники, а срочники несли караулы и выполняли функции обеспечения. Кстати, между собой мы, стройбатовцы, называли ПВО-шников пингвинами, типа крылья есть, а летать не могут. У них на голубых погонах были эмблемы в виде крыльев. Стоить отметить, что хотя нас, обычных зеленопогонных офицеров и прапорщиков было на порядки меньше, чем пингвинов, жили мы намного дружнее. ПВО-шники это знали, и задирать вессера на дискотеке в Доме офицеров остерегались, даже будучи сильно навеселе. Прецеденты, когда пять стройбатовских офицера и прапора, стоя спиной к спине, клали с десяток пингвинов, были. Конечно, надо сделать скидку на молодость и алкоголь, обычно до драк не доходило.
Все вышеописанное можно отнести и к женам. Как правило, все ПВО-шники были выпускниками ВВУЗа ПВО из Харькова, соответственно и большинство их жён были оттуда. Не знаю все ли харьковские дамы такие, только вот те, кто выходил замуж за курсанта или выпускника, были на редкость крикливые и наглые. Например, им ничего не стоило с каменным лицом влазить в стоящую более двух часов ежедневную очередь за хлебом, громко при этом крича, что "их здесь стояло!". За них вступались землячки, а жены стройбатовцев, видимо, вдохновлённые примером солидарности своих мужей, стояли друг за друга горой. Короче, линия разлома проходила между красными и голубыми полосками на погонах.
Как я говорил выше, в городке стояли два ВСО. Наш, хоть и находился на самой окраине городка, всё же был в его черте, а вот второй стоял достаточно далеко в лесу, рядом с т.н. "зоной" - комплексом зданий, где несли боевую службу ПВО-шники. Нам до части было около километра, а вот коллеги из лесного отряда ежедневно топали около шести километров до места службы, и столько же обратно. Соответственно, мы занимались гражданской стройкой, т.е. строили жилые дома в городке и прочую инфраструктуру, а коллеги занимались спецобъектами в "зоне".
Мне повезло, что комбатом у нас был старый мудрый подполковник. Румын по фамилии Дивиряга. Порядок в части он держал отменный, соответственно и офицеры и прапорщики под его чутким руководством поддерживали дисциплину и порядок в своих ротах. Не преувеличиваю нисколько, ибо к нам водили ПВО-шников на экскурсии, показывали, какой порядок должен быть в подразделении. Даже я, после военного училища, где дисциплина и порядок стояла во главе угла, был поражён. Особенно после нескольких частей, в которых был на стажировке. Когда мы, несколько курсантов-стажеров, уезжали из такой части, начальник штаба, провожая нас, сказал дословно: "не пугайтесь, товарищи курсанты, не все части такие бардачные. Есть и хорошие, надейтесь, что вам повезет". Мне и повезло. Потом, чуть больше, чем через год, Дивиряга ушёл на пенсию, а нам командиром прислали бывшего парторга УНРа, алкоголика и демагога, и всё понеслось под откос... Но это другая история.
Ещё раз мне повезло, когда меня по прибытию назначили заместителем командира второй роты. Потому, что первая рота это отделочники, третья - электрики и механизаторы, а вторая - монтажники. Все, что касалось бетона и железобетона - это были мы. И нам в разы было легче выполнить план, чем электрикам либо отделочникам. Смонтировали десяток стеновых панелей, всё, план выполнен, остальное сверх плана. Не раз наша рота была победителем соцсоревнования среди всех рот УИРа (Управление Инженерных работ, типа штаба дивизии), а это десятки отрядов и сотня рот.
Кстати, надо рассказать о структуре военно-строителного отряда, дабы было понятнее. Есть командир части, в просторечии - комбат, есть замполит и начальник штаба. Под ними роты, каждая состоит из трёх взводов, которые, в свою очередь - из трёх отделений-бригад. Есть командир роты, заместитель командира и замполит - офицеры, командиры взводов и старшина - прапорщики. Командиры отделений - сержанты-срочники после учебки. В отряде есть ещё зампотылу, медицинская служба, гражданские специалисты, в основном, сметчики и нормировщик.
Командиром роты у нас был капитан Василий Г., выпускник самого первого выпуска моего же Тольяттинского ВВСКУ. Знающий, требовательный офицер, опытный психолог в отношениях с солдатами. Плохо, что он уже тогда частенько исполнял обязанности начальника штаба (штатный тогда серьезно болел), а вскоре и официально ушел на эту должность, поэтому набраться от него опыта у меня времени было не много. А, может, и хорошо, ибо нам с замполитом пришлось рано выучиться самостоятельности. Через десяток лет от знакомых узнал, что в конце девяностых, уже после расформирования части, Василий Г. сел, за разборку краденых автомобилей. Времена были... Кстати, замполитом у нас был лейтенант Игорь Н., на год раньше меня окончивший Таллинское ВВПСУ. Хороший пацан, весёлый. Кстати, тоже довольно рано ушел от нас, когда в 92-м разогнали институт замполитов.
Командиром первого взвода был прапорщик Слава М., с которым мы стали настоящими друзьями. Очень ответственный был командир, требовательный. Взвод держал будь здоров. Вторым взводом командовал прапорщик Н. Пустой был человек, крикливый, необязательный. С ним было тяжело. Командира третьего взвода у нас не было, его обязанности выполнял я, совмещая с должностью зам. ком. роты. Ну и, наконец, старшина - распальцованный старший прапор, шпана из Серпухова. Каждый день ездил на службу и обратно на перекладных.
И сержанты, командиры отделений, у нас были сильные. Ротный в свое время подбирал. Дисциплину поддерживали, порядок. Короче, на них почти можно было положиться. Не без чудинки и залетов, конечно. Например, когда я в первый день службы пришел в роту, дежурным по роте стоял ефрейтор - секретарь бюро ВЛКСМ роты. И ни одного сержанта. Оказывается, все шестеро получили по три дня гауптвахты. Накануне продали несколько ФБС (помните про гаражи и погреба?) ПВО-шнику за трехлитровую банку спирта. У пингвинов со спиртом проблем не было, выдавали для протирки и промывки их радиотехнических штучек. Пацанов накрыл дежурный по части, выпить не успели. Банку изъяли, сержантов посадили...
Был среди них Слава Б., спокойный как удав, пацан. До армии успел позаниматься разными видами борьбы и даже поработать инструктором по рукопашному бою в МВД в Горьком. Ещё был московский панкушник - распальцовщик, татарин, правда, вот не помню как зовут. Азербайджанец Гамбаров, спортсмен-бегун.
Когда я пришел в роту, мы с замполитом насчитали около двадцати национальностей среди ста двадцати бойцов. У нас служили представители всех союзных республик, кроме Грузии и Прибалтики. Были русские, украинцы, белорусы, татары, мордва, чуваши, весь Кавказ. Даже карел один был.
Что русские, включая меньшинства, проживающие в РСФСР, что белорусы - нормальные обычные ребята. Конечно, как за любым срочником, за ними нужен был глаз да глаз, но в целом больших проблем не доставляли. Загружай побольше, чтобы времени на нехорошие мысли оставалось поменьше, да контролируй - вот, в принципе, и всё. В работе опять-таки контроль, и за качеством, и за объёмом, и все будет в порядке. Серьезный недостаток то, что не сильно дружные и сплочённый, скажем так, друг за друга горой не встанут.
Украинцев у нас было немного, человека четыре, если мне не изменяет память. Но все с изюминкой. Один, по прозвищу "Батя", загремел в армию в 27 лет. Бегал, бегал, и вот не добегал. Прикольно было, когда я, двадцатиоднолетний пацан, распекал дяденьку двадцати восьми лет за бардак в тумбочке. Слабость была одна, любил выпить. Одеколон, спирт, да что угодно. Но тихо и спокойно, на ночь. После вечерней поверки всосет пузырек тройного, и тихо-мирно спать. Второй, помню фамилию - Мамчур, был каптером. И не из-за хитрости украинской, а потому, что был "субботником". Причем реальным, а не косил. Даже присягу принимал без автомата в руках, но бойцы и командиры его уважали, ибо был спокойным и справедливым.
Было целое отделение молдован. Помню даже фамилию сержанта, командира этого отделения - Вася Форня. О, с этими не соскучишься. Причем не потому, что были какими-то рецидивистами, а в силу, как бы помягче, ментальных особенностей. Вот из-за этого постоянно были в вечном залете. Помнится, случай был. Строили мы жилой дом, который был первым в новой группе домов, и под эту группу ставили новую трансформаторную подстанцию. Между ними где-то с километр. Ну и привели мы роту на работы, основная масса на доме, а бригаду молдаван поставили на ТП утеплять и замазывать швы. Я, естественно, на доме. И вот, где-то часа через два бежит посыльный: вас, товарищ лейтенант, вызывает комбат. Прихожу, он мне: ваши люди на ТП работают? Так точно, говорю, мои. Сходите, говорит, проверьте их. У меня окна квартиры на новую ТП выходят, так жена звонила, говорит, что-то там горит. Бегу. Издалека уже вижу густой черный дым. Мамочки, думаю, да там и гореть нечему, ж/б коробка и все. Подбегаю, смотрю, из слухового окна в фундаменте валит черный дым и торчат ноги в сапогах. И даже не дёргаются. Хватаю за ноги, выволакиваю на улицу, и даже узнать не могу - рожа черная, как у негра. Оказалось, что это сержант Форня. Короче, дело было в ноября, он замёрз. Притащили покрышку от ЗИЛа, накрыли листом металла и как-то эту покрышку разожгли. И Вася лег на этот лист греться. В подвале.
Или как они выпросили дембельский аккорд и уехали на месяц позже всех. Феерично вышло. Приходит Форня, просит дать аккорд, типа до приказа месяц, мы сейчас как дадим и раньше всех домой поедем. Ладно, говорю, выбирай, и предлагаю несколько вариантов. Не, говорит он, хотим копать траншею. Под канализацию. Вдоль всего дома, плюс шесть колодцев, плюс выпуски, плюс врезка в существующий колодец. Вася, говорю ему, тут вам семерым вручную месяца два-три. Нет, говорит, хотим на лопату. Типа, все рассчитали. Ага. Через пару недель решили передумать, да поздно было.
Были киргизы и узбеки. Нормальные трудолюбивые пацаны, особенно киргизы. Невысокие, все какие-то кривоногие, но как они носились по стройке с носилками с раствором! Налегке не догонишь. Реально, лучше киргизов работников у меня в роте не было.
Были армяне и азербайджанцы. Уже вовсю их земляки крошили друг друга в Карабахе, а у нас эти ребята жили дружно и беспроблемно. Не помню фамилию, был боец-армянин. Знал армянский, азербайджанский, русский и турецкий языки. Умница. У нас по городку ПВО-шники развели кабельное ТВ, не зря же радиотехнический заканчивали. За копеечку малую показывали четыре канала - первый, второй, питерский и московский 2х2, и несколько спутниковых. Так вот спортивный канал был почему-то турецкий, и этот боец его переводил всей роте. Был сержант, не помню фамилию, из самого Карабаха. Пришла телеграмма, что болеет мама, затем отец звонил в штаб, подтверждал. Все, включая комбата, были против того, чтобы отпустить его в отпуск в район боевых действий. Думали, что не вернётся никогда. Ротный убедил, отпустили. Приехал вовремя.
Но всё хорошее рано или поздно кончается. Для нас это время пришло зимой с 91-го на 92-ой. Начали выводить войска из ГСВГ, и в отряд пригнали кучу бойцов из выведенной и расформированной мотострелецкой части из Германии. Вместо молодого пополнения мы получили наглых, неконтролируемых бойцов, которым осталось до приказа год-полгода. Мало того, поскольку учебку они не проходили, строительных специальностей у них не было, то путь у них был один - на лопату. А какому расхристанному, привыкшему к разгильдяйству деду или черпаку такое понравится?
В роту попало человек двадцать пять таджиков. Когда они стаей, они наглые и самоуверенные. Сначала начали косить, что не знают русского языка. Потихоньку кого разоблачили, кого азам научили. Затем начали косить от работы через медпункт. Поговорили с медиком, проблему решили. Стали саботировать работу, наряды по роте, уборку территории и помещений. Проблема усугблялась тем, что сильные сержанты к тому времени демобилизовались, а новые, молодые, стушевались. Вот и пришлось двум молодым лейтенантам, ещё практически пацанам, и двум с половиной прапорщикам дневать и ночевать в роте и на стройке. Постоянный контроль, постоянное воздействие словами, чего греха таить - частенько и гауптвахта, благо она у нас на два отряда была своя при УНР. Адский, титанический труд. Но сломали, выправили ситуацию. Угомонились до срока. Срок пришел в конце 92-го, когда все эти среднеазиаты, кроме, разве что, киргизов, все кавказцы рванули в свои независимые страны. А приказа, закона нет, потому и считалось у нас дезертирством, со всеми вытекающими. Но это уже другая история.
Были, конечно, и смешные истории, в том числе и с таджиками. Они почему-то очень любили индийскую музыку. И вот как-то раз иду на стройку с обеда, чтобы снять личный состав с работы и отвести на обед. А разгильдяй прапорщик Н., который должен был контролировать бойцов до моего прихода, свинтил. Ну и наблюдаю такую картину: на стопке плит перекрытия, как на сцене, стоит один из моих таджиков, с совковой лопатой вместо гитары в руках. Остальные расселись снизу полукругом, как в театре, и орут тому, кто изображает певца: "Джимми, пой!!!". Он им сверху: "Ача!" и всю песню без запинки. И смех, и грех. Как бы то ни было, но с тех пор стараюсь по работам не связываться с таджиками.
Но были в этой последней партии бойцов из ГСВГ двое, у обоих фамилии на Б. Назову их Б1 и Б2. Эти двое создали проблем больше, чем все срочники, с которыми я сталкивался по службе за всю свою жизнь. Абсолютно неуправляемые, наглые, хамоватые не только с другими солдатами, но и с командирами. Заставить убраться невозможно - честь джигита не позволяет, она же не даёт работать на лопате. А другой работы для них нет. Иногда думал, что же за офицеры ими раньше командовали, раз позволяли такое? Подмяли эти два гада под себя всю роту, и сержантов тоже. На гауптвахту, которую остальные бойцы боялись, как огня, им было наплевать. Ходили туда регулярно, как в санаторий. Для нас, командиров, это был ад.
Однажды история произошла практически уголовная. Б1, дабы ограничить его негативное влияние на личный состав, от безысходности поставили ночным сторожем. Ночью сторожит, днём спит, пока остальные бойцы бодрствуют. И вот как-то, будучи дежурным по части и закончив ночной обход, захожу в свою роту и слышу какой-то шум из каптерки. Не помню почему, но старшина наш ночевал в тот раз в роте. Захожу в каптерку и вижу, что старшина схватился с этим джигитом. Ну как схватился, здоровый кавказец длиннющими руками просто душит нашего борзого, но небольшого прапора. Как потом оказалось, этот гад где-то нажрался и припёрся в казарму строить роту. На шум выскочил старшина, каким-то образом затащил его в каптерку, и...
Короче, попытался я его от старшины оттащить, ни в какую, здоровый был. Ещё и от меня отмахивается. Я каким-то чудом уклонился от его руки, схватил литровую бутылку из-под водки, которая стояла в каптерке для воды, и хрясь бугая по голове. Хорошо, что шапка зимняя и бутылка практически пустая, он даже сознание не потерял. Но опешил. Вытащили мы его со старшиной на улицу, привязали к скамейке. Часа через два замерз, протрезвел. Отвел я его на гауптвахту в очередной раз, а самого трясет. Ещё немного, и либо он старшину задушил бы, либо я его изуродовал бы, будь он в пилотке или была бы бутылка полная.
Замяли дело. Ну и бывший ротный, уже официально ставший начальником штаба помог. Вызвал в часть мать Б1. Не отца, именно мать. Психолог, я же говорил. Короче, мать приехала и давай сына прессовать: приеду домой всем расскажу, что ты не мужчина, что ты всех опозорил и т.д. Он, здоровенный детина, в ногах у нее валялся, умолял никому такого не рассказывать. Не надолго хватило, но все равно стало полегче.
Угадаете сейчас национальность этих джигитов? Б1 - чеченец, Б2 - лезгин. Вот как-то так.
У этой истории было ещё продолжение. Валидольное. Демобилизовали мы наконец-то этих двоих, вздохнули свободнее. И вот сижу я как-то вечером у своего барака, гордо именуемого офицерским общежитием, курю после службы. Подъезжает здоровенная черная БМВ (в 92-м !!!), выходит мой Б1 ещё с одним таким же здоровым джигитом, и оба идут ко мне. Ну вот, думаю, и все. Приехали. Оказалось, дембельнувшись, Б1 домой не поехал, а остался в Москве, в чеченской диаспоре. И приехал ко мне сказать спасибо, что не посадили тогда, а отнеслись к его выгибонам по-человечески. Задарил он мне бутылку коньяка заморского и уехал. А я, даже уговорив этот коньяк с соседом, долго не мог успокоиться.
