31 декабря. Группы «Северо-восток», «Восток», «Запад»
аступавшая с северо-востока группа Рохлина заранее получила от разведки информацию о готовящихся засадах, поэтому строптивый генерал сразу начал ломать неприятелю планы. Путь, по которому 8-й корпус должен был идти, пролегал через укрепленную чеченцами промзону, однако с ожидаемого направления никто не явился. Отряд 33-го полка провел демонстрацию, захватив мост через Нефтянку, и весь день вел бодрую перестрелку с подтягивающимися чеченцами. Основные силы группы в это время сманеврировали через район русского кладбища и начали проникать в город, артиллерийским огнем подавляя активность дудаевцев.
Неожиданным ударом рохлинцы уже утром захватили консервный завод, перебив небольшой отряд боевиков. Оставив на консервном заводе часть людей и техники, Рохлин двинул оставшиеся свободными силы (около шестисот — семисот человек) на штурм больничного комплекса, который вскоре и был захвачен после ожесточенного боя. В известном художественном фильме «Чистилище» больницу штурмует как раз Майкопская бригада, но это художественный вымысел. В действительности больницу взяли приступом Волгоградский полк и отдельный разведбат. Не обошлось без «дружественного огня». Плохое качество связи приводило к тому, что артиллерия раз за разом накрывала собственные боевые порядки. Однако действия рохлинцев в тот день смотрятся весьма выгодно на общем фоне. Они не только не позволили нанести себе чрезмерные потери, но и сумели создать плацдарм в Грозном, захватив часть опорных пунктов дудаевцев.
В первый день штурма прорвались в глубину города только группы Пуликовского и Рохлина. Группа «Восток» генерала Стаськова начала штурм фактически без поддержки артиллерии (расчеты не умели стрелять). Отряды «Востока» шли без охранения. На мосту через железнодорожные пути «восточные» начали нести потери. «Первый танк идёт по мосту», — рассказывал офицер группы, — «А его обстреливают где-то с семи, восьми направлений. В перекрёст. Повезло первому танку. Прошёл. Так через мост проходила каждая единица: будь то танк или боевая машина пехоты. Живая сила всегда на броне, никто внутри не сидел. Колонна шла через мост, неся потери. (…) Связь практически не работала. У меня слышимость была только между моими двумя бэтээрами и “Уралом”, да слабый, постоянно прерывающийся контакт с колонной. В связи был сплошной бардак. Никто большей частью не представлял: кто с кем говорит. Одни позывные в эфире, доклады лишь о “двухсотых” и “трёхсотых” — сколько убитых и раненых».
«В первые секунды летящие по домам и из домов трассеры через триплекс чем-то напоминали стрелковую игру в игровых автоматах. Пока по броне совсем не понарошку не застучали пули…», — рассказывал другой участник боя.
Часть сил «Востока» так и остановилась на окраине. Остальные вскоре втянулись в бои с чеченцами в районе кинотеатра «Россия». Боевики хорошо ориентировались в городе, использовали для маневров канализацию, либо устраивали набеги на легковушках с гранатометчиками. Необученные пехотинцы не могли остановиться и поливали огнем все вокруг, пока не исчерпывались боеприпасы. Колонна растянулась на улицах, со страху стреляя на любое шевеление. Тем не менее к вечеру «восточные» закрепились у кинотеатра. Однако дальше их ждал самый неприятный сюрприз этого дня, с каким могли столкнуться части, вошедшие в Грозный. Боевики контратаковали район «России» бронегруппой при поддержке минометов. Начался лобовой бой, продолжавшийся и ночью. На следующее утро был скомандован общий отход, а вскоре колонне нанесла сокрушительный удар собственная авиация, убив и ранив полсотни военнослужащих. Одному из офицеров необычайно повезло: осколок попал в рукоятку пистолета в нагрудном кармане, изуродовав оружие, но не отняв жизнь. В итоге группировка «Восток» попросту выкатилась из Грозного на Ханкалу, никем не управляемая, потеряв около двухсот человек убитыми и ранеными.
Группировка «Запад» 31 декабря наступала, но успеха не имела. Не понимая обстановки, не имея связи и столкнувшись с сопротивлением чеченцев, «Запад» дошел до района рынка, однако под постоянными обстрелами отступил и остановился возле парка Ленина, на окраине Грозного. Вечером сводный отряд одного из полков группы оказался окружен в парке, однако сумел продержаться до подхода помощи.
Тем временем в ночной темноте началась кульминация новогоднего кошмара. Был атакован лагерь отряда 131-й Майкопской бригады на вокзале. Драматические события дня стали только прелюдией.
Западня. Майкопская бригада под ударом
риказ майкопцам занимать вокзал сложно назвать тактически оправданным. С вокзала они не могли контролировать прилегающие районы. Более того, ближайшие пятиэтажки подступали буквально на десятки метров, вокруг находилось множество высотных зданий, а кроме того вокзал просматривался и простреливался из частного сектора. Чтобы занять все эти позиции у комбрига Савина попросту не имелось достаточно людей. Выстроить такой оборонительный периметр, который мог бы изолировать привокзальную площадь и само здание от доступа боевиков, майкопцы не могли, а само старинное строение имело огромные окна, так что обороняться сидя в нем было крайне трудно. Правда вопрос, почему не был занят хотя бы дом прямо перед вокзалом, четкого ответа не имеет. У Савина уже не спросить…
Момент начала активных боев с чеченцами точно указал подполковник Юрий Клапцов: «С наступлением темноты, часиков с 17–18». Самого Клапцова пытался выманить под огонь местный не очень мирный житель, приняв его за комбрига, однако офицер вовремя укрылся за БТРом, чем и спас себе жизнь. Из пятиэтажки и недостроенной гостиницы по вокзалу открыли огонь из автоматов, пулеметов и гранатометов. Комбриг Савин был здесь в первый раз ранен — осколком гранаты РПГ в ногу. Техника начала гореть. Через некоторое время, когда на вокзале скопилось много раненых, возникла идея вывезти их на БМП, но назначенная на роль госпитальной боевая машина была быстро подбита с фатальными последствиями для тех, кто в ней был. До полуночи обстрел не прекращался. В таком же положении находилась часть бригады и небольшой отряд самарцев на товарной станции рядом. Из-за слабой подготовки солдат офицеры должны были действовать за всех разом и быстро оказывались убиты или ранены.
Под непрерывную пальбу наступил Новый год. Кто-то принес из разваленного киоска бутылку шампанского для комбрига. Бутылка так и простояла нетронутая.
Короткий перерыв в стрельбе произошел как раз около полуночи. Затем бой возобновился и уже не останавливался.
Бронегруппа самарцев тем часом маневрировала неподалеку от площади, обстреливая огневые точки боевиков. Сами самарцы вели бой в полуокружении, разорванные на две части, и их положение было не лучше, чем у майкопцев.
«После выстрела, чеченцы сразу выпускали по танку от 2 до 5 выстрелов с противотанкового оружия, щедро поливая огнем со стрелкового оружия, не оставляя шансов на спасение экипажам. При залповом огне они не могли одновременно стрелять по всем танкам роты, а во время сосредоточения чеченцами огня по одному танку, мы совместно с другими экипажами определяли местонахождения их огневых точек и беглым огнем из танковых пушек, ПКТ (спаренный пулемет с танковой пушкой), НСВТ их уничтожали», — описывал танкист-самарец свои действия.
Часть полка была окружена вместе с майкопцами, часть — на перекрестке Маяковского и Хмельницкого. Радиочастоты забивали боевики, требующие у танкистов капитуляции. Капитан Игорь Вечканов, командир танкистов, загнал свой танк прямо в вестибюль вокзала и палил оттуда с кинжальной дистанции. Все танки получили по несколько попаданий из гранатометов. Майкопцев обстреливали и дудаевские танки: Вечканов насчитал четыре боевых машины на стороне дудаевцев.
Как ни опасно было на вокзале, медпункт майкопцев в «слепом» помещении без окон был самым надежным укрытием, поэтому раненых самарцев с товарной станции отправили туда под прикрытием брони. Вечканов потерял два танка из пяти на этом перегоне, но дело сделал. Один из спасенных им раненых говорил прямо: «Мы вылезли оттуда только благодаря «Катку» [позывной Вечканова — S&P], так бы нас оттуда бы хрен выпустили бы, потому что раненых у нас было до е… мамы просто». Из-за непрерывного боя ближе к утру начали заканчиваться боеприпасы. Вытащить раненых не было возможности, и они могли только ждать своей участи в медпункте, истекая кровью. В этот момент самарцам и майкопцам прислали приказ Пуликовского о переходе в наступление в сторону пресловутого Президентского дворца. Назвать этот приказ иначе как чудовищным язык не поворачивается, и он свидетельствует, конечно, о полной утрате командованием связи с реальной обстановкой на поле боя.
Утро не принесло облегчения. Техника горела на площади и на подступах к вокзалу. Бой не останавливался. От отчаяния одна из зенитных «Тунгусок», исчерпав боекомплект пушек, палила по окнам ракетами «земля-воздух» прямой наводкой. Ее сожгли восемью попаданиями из гранатомета.
Удивительно, но на вокзал приходили мирные жители, которым казалось, что более надежного места в пылающем городе нет.
Все это время комбриг Савин запрашивал помощи от соседей и командования. Запрашивал и не получал. Бригада слишком глубоко забралась в Грозный, колонны помощи пробивались слишком медленно, а в поддержке вертолетами по неясным причинам было отказано. Первый отряд для прорыва к окруженным составили из немногих майкопцев, до сих пор остававшихся в тылу, и частей 276-го полка. Эта группа к окруженным пробиться поначалу не смогла. В конце концов часть людей 276-го сумела пробраться к товарной станции. Интересно, что во время этих попыток прорыва двоих отбившихся от своих солдат спас чеченец, бывший милиционер Юсуп Хасанов, спрятавший их в подвале.
Из-за многоэтажек, закрывающих обзор, Савин не мог даже корректировать огонь артиллерии. Оставалось надеяться только на собственные, постоянно уменьшающиеся силы.
Днем на выручку майкопцам попытались прийти два батальона десантников Псковской и Рязанской дивизий. В глубину Грозного они пытались пробиться весь день. Спасти майкопцев им так и не удалось: дудаевцы пропустили бригаду до вокзала не для того, чтобы легко выпускать. Определенного результата крылатая пехота, однако, добилась: в парке имени Ленина к 16:00 были деблокированы мотострелки, окруженные там вечером 31-го числа. Однако проблемы осажденных на вокзале этот успех не снимал.
Отступление майкопцев
о второй половине дня комбриг Савин, поняв, что никто его не спасет, начал выручать себя сам. В этот момент связи с командованием на вокзале не имели. Примерно в то же время начала, также сама по себе, выходить группа, окруженная у товарной станции (солдаты Майкопской бригады, самарцы и пробившийся к ним небольшой отряд 276-го полка). С этим отрядом произошел любопытный эпизод. На связь с окруженцами вышел депутат и правозащитник Сергей Ковалев и от имени боевиков предложил сдаться, обещая вывоз автобусами. Попутно депутат спросил о точном местонахождении отряда, чего ему, конечно, никто не стал сообщать. Позднее Ковалев продолжал попытки уговорить те или иные группы солдат и офицеров сдаться. Как описывал одну из таких бесед А. Черкасов, «для десантников разговоры о том, что им позволят с оружием в руках выйти из города, были не только неприемлемы, но и непонятны».
Окруженцы, естественно, не поверили правозащитнику и предприняли самостоятельный рывок к свободе. Дорогой отряд распался. Некоторые машины были подбиты, а пытавшиеся спастись солдаты застрелены. Другие выходили с боем. Один из солдат проявил изрядное хладнокровие: столкнувшись на улице с тремя боевиками, он ответил на их приветствие зычным криком «Аллах акбар!», после чего перебил успокоенных собеседников одной очередью. Одна из групп ненароком утопила БМП в Сунже, но сами солдаты и офицеры сумели переплыть холодную речку и добраться до своих.
Около пяти часов вечера от вокзала начали уходить остатки майкопцев. На уцелевшую технику загрузили раненых. Многих бойцов-срочников, одуревших от шока и ужаса, пришлось буквально выволакивать силой. Во время прорыва остатки бригады продолжали нести потери. В плен попал, например, тяжело контуженный подполковник Зрядний. В плену его серьезно избивали, а несколько месяцев спустя расстреляли. Один из бойцов описал свое пленение так:
«”Чехи” нас голыми руками, как говорится, взяли. Из всей БМП только я и подполковник Зрядний (Царство ему Небесное) остались в живых. Остальных добили. Я просто убитым притворился, когда они раненых ходили добивали. Меня тоже двое нашли, потому что подо мной бушлат дымился. Сначала один подбежал, молодой, весь в черное одет. Я перевернулся, на пятую точку сел. Один спрашивает: «Что, раненый? Где оружие?». Я говорю: «Нет». Он мне: «Не пиз…, найду — расстреляю». Я ему: «Нет, ищи». Обыскал меня, по земле рядом пошарил, тут другой подбегает. Первый ему говорит: «Вот раненный, вообще-то, добить надо». Второй ему: «Да, надо». У меня чуть не вырвалось: «Да ну на х…» — уже на языке вертелось. Если бы сказал, наверное, точно прибили».
За первые дни было захвачено порядка 70–80 солдат и офицеров. Многих содержали в центре города под присмотром находившейся там группы депутатов госдумы. В плену настоящее азиатское коварство продемонстрировал прапорщик майкопцев Магомед Карим-заде. Предусмотрительно уничтожив документы, он сам себя «повысил в звании» и вызвался написать продудаевское открытое письмо Ельцину. Набив текст трескучей риторикой о борьбе за свободу чеченского народа, прапорщик тихой сапой «подписал» письмо всеми пленными, которых сумели сыскать, передав таким образом на свободу первый список захваченных дудаевцами людей.
Последней из вокзала отошла группа капитана Рустема Клупова. Этот офицер прикрыл уход остальных и покинул с небольшим отрядом вокзал, когда внутрь уже проникали чеченцы. На прощание один из бойцов арьергарда, сержант Майоров, обрушил выстрелом из реактивного огнемета кусок торца дома напротив — вместе с засевшим там гранатометчиком. Позже Клупов, командовавший последними уходящими с вокзала, получил задание на вывод остатков сводного отряда Майкопской бригады из Грозного. Полковник Савин, возглавляя прорыв, уже с несколькими ранениями, отправился лично забрасывать гранатами обнаруженную дорогой огневую точку, и сумел это сделать, однако тут же погиб от осколка уже чеченской гранаты. Позднее на мертвого полковника пытались «повесить» все недочеты операции Майкопской бригады, в том числе сам марш к вокзалу, но это откровенная попытка спихнуть на безответного убитого офицера собственные недоработки. Как бы то ни было, умер Савин куда как достойно. Остатки группы сумели выбраться к своим кружным путем.
Сводный отряд Майкопской бригады потерял за два дня 162 человека погибшими. Самарцы потеряли сопоставимое число людей: в середине января полк считался лишившимся 63 человек убитыми и 75 пропавшими без вести. Из «вокзального котла» к своим вышло 147 майкопцев и около тридцати самарцев. Это были очень высокие потери, но ими кровопролитие далеко не исчерпалось. Всего Объединенная группировка потеряла погибшими и пленными около пятисот человек за сутки.
Тогда же боевикам удалось окружить 137-й парашютно-десантный полк, однако десантники не дали себя разбить, а вскоре даже расширили свои позиции и время спустя заняли место боя Майкопской бригады.
Штурм Грозного начался для российской армии с зубодробительного удара. Однако возможности для отдыха не было. Нужно было подниматься после нокдауна.
Выживай как знаешь. Мирное население Грозного
осреди разыгравшихся в городе отчаянных боев оказались под огнем огромные массы населения Грозного. Эти люди, не сообразившие или не сумевшие вовремя бежать, теперь стали заложниками разворачивающейся вокруг яростной баталии. В основном они жили в самых жалких условиях. Позаботиться об этих людях у воюющих просто не было особой возможности. Иногда их пытались использовать как ресурс. В. Шурыгин описывал такой эпизод:
«Дней пять назад в расположение батальона пришла чеченка. Спросила командира. А потом вытащила из кармана «лимонку»… Еле выбить из рук успели, благо, она толком и не знала, как с ней обращаться.
— Дети есть? — спросил ее на допросе Петрович.
Давясь слезами, та кивнула:
— Д…двое.
— И что, тебе больше делать нечего, как с гранатой бегать по городу? Муж есть?
— Нет. Убили.
— Сейчас?
— Нет. Год назад.
— Так какого же хрена ты дурью маешься?
— Свекор послал.
— …?! А что же сам не пошел?
— Старый. Плохо ходит. И у него жена новая. А я вдова. В доме тесно, сказал, детей воспитает сам.
С напутствием оторвать свекру женильный аппарат, женщину выгнали из расположения».
Такие эпизоды все же были экзотикой. Чаще люди просто пытались выжить. Грозненцы, как чеченцы, так и русские, испытали все мучения, какие могут выпасть на долю человека. 31 декабря пропал свет, и в целом инфраструктура города начала быстро разрушаться. Газ в некоторые дома еще довольно долго подавался, и это стало серьезным подспорьем для многих людей. «Бытовой газ в данной ситуации — наша жизнь. 2 раза при обстреле реактивными снарядами осколками перебивали газовые трубы. Первый раз на 4-х метрах было 53 пробоины, потом ещё раз. Мужики со двора, в том числе и папа, кое-как заделывали эти отверстия», — описывала положение дел местная жительница. Духовка стала для нее заодно и обогревателем: больше отогреться и высушить одежду было негде. Менее везучие пользовались буржуйками.
Население спорадически подкармливали обе стороны. «Когда привозят на грузовой машине хлеб, обязательно рядом крутится группа кинорепортеров и снимают толпу людей, которые от голода бросаются к машине. Мне однажды буханкой досталось по голове, потому что их не давали в руки, а бросали в толпу».
Во время бомбежек, конечно, приходилось немедленно бежать вниз. Убежищ специальной постройки было мало, поэтому жить приходилось в простых подвалах, на столах, ящиках и, в виде удачи, раскладушках. Впрочем, по словам этих людей, худшим проклятием была не бытовая неустроенность, а неизвестность. Единственной связью с миром оставалось радио, которое постоянно врало. Самые простые вещи становились необычайно трудны. Поход за водой превращался в бытовой подвиг. Нередки были случаи гибели у водяных скважин от шальных пуль и мин. Убить или ранить могли в любой момент, со страху или при обычном обстреле по площадям.
Жители Грозного. Слева смертельно раненый мужчина
К тому же боевики не избежали охоты на ведьм и расстреливали на месте тех, кого считали «шпионом». Вдобавок по развалинам путешествовали мародеры. Один из русских грозненцев (муж процитированной выше женщины) защитил свой запас керосина в гараже, возможно, наивным, но вполне действенным способом: написав на створке «Осторожно, мина-сюрприз, полковник…» Как ни крути, он добился своего: гараж разграблен не был.
Он же рассказал о любопытном эпизоде:
«Буржуйку перенесли в убежище, но не хватило труб, и меня сагитировали сходить в гараж и принести их оттуда. Пошел туда в сопровождении двух ингушей. Во дворе гаража нас встретила группа мародёров-чеченцев. Мой гараж не вскрыли, вероятно, побоялись подорваться на моей «мине». Вскрыв гараж после имитации снятия «мины» с предохранителя и забрав трубы, я закрыл его на замок, опять же проделав обратную операцию по постановке на «заминирование», мы попытались ретироваться, но грабители не хотели нас отпускать и потребовали, чтобы я гараж не закрывал. Мои сопровождающие отказались выполнить это требование, мотивируя это тем, что по закону гор, они не допустят насилия надо мной, и мы уйдём вместе. Напоминание бандитов о том, что мусульманам негоже защищать «неверного», никакого воздействия на моих телохранителей не оказало, и мы благополучно ушли».
Отдельного упоминания заслуживают те, кто, рискуя жизнью, вывозил людей из города. Кто-то из водителей брал за это деньги, иные же без разбора по нации брали в автобусы всех. Ожесточение войны коснулось не всех: по словам жителей, чеченец вполне мог вывезти русских вместе с соплеменниками и наоборот. Отличился среди прочих «чеченский Робин Гуд», оппозиционер-антидудаевец Руслан Лабазанов, вытащивший в безопасное место существенное количество народу и кормивший их за свой счет.
Финал этой конкретной истории можно назвать и счастливым. Муж сестры этого человека оказался военным. Он сумел найти родственника. Семью из разрушенного города вывезла БМП, оставляя между гусеницами неубранные трупы, и позже МЧСовским рейсом семья отправилась в Москву. Так везло не всем.
История другого гражданского жителя — подростка, оказавшегося посреди сражения, напоминает триллер:
«…обстрел, то ли снайпера, то ли случайный (кто, за что, не поймешь). Я забежал в первый попавшийся дом, потом в подвал… Выйти пытался несколько раз в день, но огнем прижимали, даже до лужи в 5 метрах не достать. Сколько дней — не помню… смазано.. .помню только, что ползал по этажам здания, собирал теплые вещи, матрасы и одеяла. Из всего этого устроил себе лежак, который позволял не замерзнуть без костра. Один раз развел, на 3 или 4 этаже, кресло сломал на дрова, так костер мой технично с первого залпа кто-то откуда-то накрыл. Для себя лично понял, что война это всегда, обязательно, голод, грязь и холод. Голод утолял найденными солениями в разбитых квартирах, ну и еще кое-чем.. но чем — говорить не буду (единственное, что скажу, не каннибализм).
Однажды ночью меня разбудила сильнейшая перестрелка, как потом оказалось, наши из здания напротив Совмина на штурм пошли, а с утра начали «чистить» мое жилье, чистить как… гранату в комнату, а потом туда заходят, я это по последовательности шагов и взрывов понял, и когда услышал, что и к моему схрону идут, заорал:
«Пацаны, не губите, Христа ради, русский я.. не чечен, не боевик, прячусь здесь!!!» и так несколько раз. Потом тихое «да и пох…й» и тут же «Отставить».(…) В конце апреля месяца мать нашла меня в центре вынужденных переселенцев в Великом Новгороде».
Вскоре после начала боев в Грозный прибыли группы спасателей. МЧСовцы из «Центроспаса» работали под прикрытием солдат малыми группами (три спасателя и врач). 800 больных и раненых, эвакуированных ими — заметный результат для всего 35 людей из «Центроспаса», работавших на руинах.
Сорок четвертое декабря. Прорыв в центр города
перация началась катастрофически, однако отбоя никто, конечно, не давал. Сражение за Грозный продолжалось. Правда, теперь положение дел было еще более скверным, чем перед битвой. Группа «Север» была, говоря без обиняков, разгромлена. «Восток» и «Запад» не пробились в город. С другой стороны, к Грозному подходили подкрепления. Так, с севера подступала 74-я мотострелковая бригада. Кроме того, к Грозному перебрасывались батальоны морской пехоты, но их прибытия еще нужно было дождаться. Свежие мотострелки сразу же вступили в бой: чеченцы начали контратаковать отряды «Северо-востока» в больничном городке и на Консервном заводе. Обтекая малочисленный отряд Рохлина, боевики блокировали коммуникации.
Однако теперь стиль боевых действий несколько изменился. Даже к самым непонятливым штабистам пришло понимание, что дудаевцы не капитулируют и не разбегутся. Полевые же генералы и офицеры, наученные тяжкими потерями, начали на глазах менять тактику действий. Боец спецназа ВДВ рассказывал о действиях своего отряда при очистке коммуникаций группы Рохлина:
«Для работы мы выбрали ночное время: темнота, как известно, — друг спецназовца. Технически это выглядело примерно так: целый день за кварталом, который предстояло зачищать, наблюдали, отслеживая каждую мельчайшую деталь. Ночью начинали действовать. Первыми выдвигались сапёры: снимали, если есть, чеченские растяжки и устанавливали свои, перекрывая возможные пути отступления дудаевцев и пути подхода подкреплений. Потом группа незаметно просачивалась в здание, чаще всего через какое нибудь «нештатное» отверстие, вроде пролома в стене. На некоторое время затихали, пытаясь определить по звукам местонахождение в доме чеченцев, потом потихонечку начинали двигаться, уничтожая «духов» с помощью бесшумного и холодного оружия. Прекрасно показали себя винтовка «Винторез», автомат «Вал» и пистолет ПСС — весь бесшумный комплекс. «Духи», как правило, не понимали, что происходит — падали люди, пропадала связь. Чаще всего бесшумным оружием дело и ограничивалось. Ну а если чего, то шли в ход и гранаты, и всё остальное, по полной программе. За две ночи мы очистили Петропавловку, потом и улицу Лермонтова. Блокада была прорвана, корпус получил возможность отвезти раненых, подвести боеприпасы, продовольствие, подкрепления. И собрать силы, чтобы вновь двинуться вперёд. Кроме того, наши действия имели серьёзный психологический эффект. Так было, например, когда мы чистили вместе с морпехами кварталы перед Совмином. Еще днём мы приметили один подвал, где чечены кучкуются и пьянствуют. Мы не стали врываться в подвал с ковбойской стрельбой. Просто расставили заряды пластида, рванули и засыпали их. Так они подняли такой вой в радиоэфире: мол, погибаем! После чего дудаевцы из всех остальных домов удрали сами. Нам и чистить их не пришлось».
Естественно, одними частями спецназначения, при всей их важности, выиграть битву было нереально. Инициатива снизу касалась и тактики бронегрупп. Например, использовался следующий прием: танк вел огонь в интересах пехоты, в то время, как другой прикрывал его, отслеживая появление дудаевцев. За танками крутилась самоходная зенитка, палившая при необходимости по верхним этажам зданий. Пехотинцы корректировали огонь «своей» брони. Другой способ, называвшийся «карусель» состоял в том, что сменявшие друг друга боевые машины обеспечивали непрерывный обстрел крупного здания в течение долгого времени. Все эти новации, конечно, следовало бы внедрить раньше, и не по инициативе снизу, а сверху, однако сожалеть об упущенных возможностях было поздно.
Разумеется, в одночасье положение дел радикально не изменилось. Одной из кошмарных примет времени и места стали постоянные удары по своим. «Каждый второй убитый в полку — убит от огня своих», — рубил в интервью подполковник-мотострелок, — «Когда я слышу рев самолета — меня просто колотит. Авиация работает преступно плохо. Артиллерия чуть лучше. Любое передвижение по городу — это однозначный огонь своих. А уж если это в темное время суток, тут и до расположения своих батальонов можно не дойти».
Характерную ситуацию описывал комбат Евгений Сергеев:
«Когда начали движение, по нам открыл огонь снайпер. Бил, по-моему, с цирка. Я, чтобы долго не мучиться, попросил арткорректировщика, которого нам придали, навести огонь артиллерии на здание цирка и подавить снайпера. И здесь мы на себе почувствовали последствия игнорирования боевой подготовки в мирное время. Первые же снаряды разорвались примерно в двадцати метрах от нас. Тут же я попросил корректировщика сообщить на огневые, что больше ничего не нужно».
Устаревшие тяжеловесные рации были ненадежны. Бронежилеты пробивались огнем. На танках отсутствовали блоки динамической защиты. Солдаты находились в чудовищных бытовых условиях, не имея возможности помыться и поесть горячего. И все же армия продвигалась вперед.
Группировки «Север» и «Северо-восток» на этом этапе объединили под командованием Рохлина. Его достижения относительно малой кровью в первые дни слишком контрастировали с сомнительными успехами генерала Пуликовского. Также был заменен командующий группировкой «Запад». С новыми командирами, получив подкрепления, войска снова перешли в атаку.
Лев Рохлин на КП
5 января атакующие с северо-востока и востока части захватили переправы через Сунжу, отбили контратаки чеченцев и заняли военный городок, тюрьму и РОВД. Русские действовали грубо, но на сей раз действенно. Седьмого числа десантники, штурмовавшие город с запада, вышли к рынку, куда не пробились во время новогоднего штурма. Бои вокруг рынка продолжались до 16 января и окончились постепенным продавливанием чеченских позиций. Хотя Президентский дворец в качестве цели был странным выбором, что отмечали и сами участники сражения, батальоны постепенно подбирались ближе и ближе к этому зданию.
Запас прочности у чеченских формирований не был большим, и начавшийся рост потерь ставил их в опасное положение. Журналист, сидевший на чеченской стороне, замечал, что боевики часто воюют пятерками, поэтому много примеров, когда потери убитыми в бою составляют ровно пять человек. Бои в причудливом лабиринте развалин приводили к тому, что сражающиеся перемешивались: на одном этаже одного и того же здания могли находиться русские, на другом — чеченцы. Дома очищались просто и жестоко: всё, что подавало признаки жизни, забрасывалось гранатами и расстреливалось. Например, при штурме здания ДГБ по нему выпустили полвагона танковых снарядов. Вместо неприятеля погибнуть легко мог мирный житель, но обстановка диктовала правила. «У меня есть восемнадцать человек», — объяснял сержант, возглавивший взвод после гибели офицера, — «За их жизни я отвечаю. За жизни всех остальных людей на планете я не могу отвечать». Чеченцы продолжали засылать мобильные группы в тыл русским. С ними боролись подтянувшиеся отряды МВД. «Зачистки» уже прочесанных руин часто перерастали в ближний бой.
Боевики зачастую пытались прикинуться мирными жителями. Один из таких эпизодов описал участвовавший в нем офицер В. Дмитриев:
«Под прикрытием тройки прапорщика Орлова проникаю внутрь. За мной подтягиваются остальные бойцы. Из разбитой комнаты попадаем в коридор. За стенкой явно слышны голоса. Все приготовились, врываемся внутрь. Кричу:
— Бросай оружие!
Но среди сидящих на лестнице чеченцев никого с оружием нет. Они заявляют нам, что мирные жители, что боевики убежали. Вскоре подходит штурмовая группа и, осмотрев дом, находит много брошенного оружия.
Позже мы поняли тактику боевиков, которые при опасности бросали оружие, представлялись мирными жителями. Тогда, впопыхах, мы даже ни у кого не проверили документы».
Бои не оставляли времени ни на что иное. Один из офицеров на вопрос журналиста о том, какое сегодня число, ответил, что наступило сорок четвертое декабря, и прокомментировал эту фразу в том ключе, что пока не удалось спраздновать Новый год, для него все еще идет декабрь…
Десятого января было объявлено о двухдневном перемирии, во время которого дудаевцам было предложено сдать оружие и вернуть пленных. Это требование чеченцы, само собой, не выполнили. Стрельба не останавливалась и во время «прекращения огня». Впрочем, перемирия, которых никто не соблюдал, стали приметой Первой чеченской войны.
«Грозный. Руины. Завалы. Черная копоть, жирное рыжее пламя над нефтехранилищами. Тут и там искореженные глыбы сгоревшей боевой техники. Остовы стен. Куски тел свежие и загнившие, изломанное оружие и грязь. Жидкая «майонезная» грязь на амуниции, на лицах, на оружии, на хлебе, на телах убитых», — писал журналист об этих днях.
К середине января в Грозный прибыли сводные отряды морских пехотинцев. На грозненских улицах многие части выступили не лучшим образом, о морпехах же многое говорит один факт: только один из них за время штурма Грозного попал в плен (и там погиб). Как и почти все прочие соединения, морпехи были сводной «сборной солянкой». Например, при укомплектовании батальонов Северного и Балтийского флотов личный состав собирался более чем из 50 воинских частей. Однако они были хорошо по меркам тогдашней армии подготовлены и обладали высоким боевым духом.
Вскоре морскую пехоту задействовали для штурма комплекса правительственных зданий. Русские с нескольких сторон вышли к центру Грозного.
Ночью с 12 на 13 января была проведена разведка подходов к зданию Совета министров. Совмин находился в непосредственной близости от дворца Дудаева (сам Дудаев вскоре покинул Грозный). Затем десантники ворвались внутрь. За Совмин шла отчаянная резня, внутри здания начался ближний бой, десантников несколько раз выбивали оттуда дудаевцы, но те каждый раз упрямо возвращались, оттесняя боевиков. В конце концов, дудаевцев выбили из Совмина. Теперь к контратакам и попыткам ворваться в здание под огнем перешли уже чеченцы. В ходе этих боев две трети солдат штурмовых групп морской пехоты были убиты или ранены, парашютисты, совместно с которыми они действовали, также понесли тяжелые потери, однако чеченцы постепенно выдохлись, не в силах управиться с подходящими подкреплениями. Позиции в районе Президентского дворца находились в зоне досягаемости, к тому же дудаевцы, упорно обороняясь на одном месте, сделали очевидным свое местонахождение. Боевики упорно цеплялись за правительственные здания и постоянно ходили в контратаки.
В районе Президентского дворца. Боевики перемещаются под орудийным огнем
Однако бой грудь в грудь с обозленными солдатами не был лучшей идеей: боевиков вытесняли из прилегающих к «дворцу» зданий, круша строения всеми видами оружия. В ночь на 19 января дворец был обложен окончательно, а утром разведгруппа морпехов обнаружила, что противник покинул «дворец», и кроме буквально нескольких боевиков воевать там не с кем. Над дворцом подняли военно-морской и российский флаги, а само здание еще долго прочесывали в поисках боевиков и оставленных ими мин.
Президентский дворец поначалу казался просто нелепым фетишем, назначенным сверху в качестве значимого объекта, однако в ходе боев он действительно превратился в символ упорной обороны города. Упорная оборона центра Грозного чеченцами сделала его достойным призом.
К боям за дворец и Совмин относится один из спорных моментов грозненской эпопеи, полудетективная история о распятых солдатах. Широкий резонанс эта история получила после выступления Льва Рохлина, заявившего, что во время штурма Президентского дворца боевики выставили в окна убитых русских ради устрашения. «Дудаевцы», — утверждал генерал, — «Пошли на самый коварный и подлый шаг. Накануне штурма они вывесили в окнах Совмина трупы наших солдат. На это было трудно смотреть». Позднее этот тезис с гневом опровергала чеченская сторона, однако на нем активно настаивали российские военные, от лейтенанта Вячеслава Миронова (не только в широко известной книге, но и в интервью) до генерал-майора Батурина: «Никто из вас, наверное, не видел, как вывешивали наших раненых в окнах Совмина, а я видел. Никто не показал, что на выбитом углу дворца на металлических балках были подвешены наши пленные. А я видел. Растерзанных людей». Нечто похожее изложил журналист Алексей Оверчук:
— Ты еще не знаешь, что трупы наших ребят и раненых эти скоты раздевают догола и подвешивают в окнах. А сами из-за них стреляют по нам.
— Этого не может быть!
— Не вершишь? Михалыч! — позвал военный, — Ты был на последнем выходе, подтверди.
Подошел офицер:
— Я лично видел это. Это было при штурме Совмина, в президентском дворце — такая же х…ня. Так что пиши смело, не бойся, эти скоты еще и не на такое способны, — он сплюнул и пошел по своим делам.
Потом и другие офицеры подтвердили мне то же самое.
С противоположной стороны эпизод яростно отрицается. Противники версии о распятых апеллируют, с одной стороны, к тому, что они лично ничего подобного не видели, с другой — и в этом есть определенный резон — указывают на отсутствие фотографий или видеоподтверждений события. Нужно отметить, что «мемориальцы», присутствовавшие на месте действия, также утверждают, что ничего подобного не наблюдали. Отметим, что в целом правозащитники этой организации признают многие преступления боевиков (например, запрет дудаевцев на эвакуацию людей из Грозного, казнь пленных и пр.), однако в данном случае они бескомпромиссно отрицают событие.
Автор не может точно судить о достоверности слов тех и других участников действа (демонизация противника и обеление своих — повсеместное дело на войне), однако несколько очевидных соображений приходят на ум сразу. Во-первых, готовность дудаевцев закрываться в случае нужды кем угодно общеизвестна, позднейшие события в Буденновске и Кизляре, безусловно, заставляют отнестись серьезно к такому обвинению. Во-вторых, отмахнуться от свидетельств сразу нескольких человек, независимо друг от друга говорящих одно, сложно. С другой стороны, действительно, будь пленные или убитые выставлены в окна надолго, они попали бы на фотографии или видеозаписи. Вероятно, хотя это только предположение, люди действительно на какое-то непродолжительное время оказались перед окнами, затем защитники здания сообразили, что в здании присутствуют не только они, и может случиться скандал, после чего российские солдаты были от окон убраны. Был этот эпизод легендой, или же отражал реальность, слухи о таком «тактическом приеме», безусловно, только дополнительно ожесточили солдат.
