«Ракетная горка»
Большинство противокорабельных ракет, стартуя с корабля, даже при полностью маловысотном профиле полёта, сначала делают «горку». Это относится и к ПКР 3М54 «Калибр», и к ПКР «Уран» (в меньшей степени, правда). У американцев это относится и к «Гарпуну», и к любой ПКР, запускаемой из установок вертикального пуска.
«Горка». Вверху – фрегат «Адмирал Эссен», внизу – корабли Каспийской флотилии. Ракеты – 3М14 «Калибр» в обоих случаях. Но у противокорабельных 3М54 почти то же самое. Высота «горки» существенно более 100 метров.
А вот схема удара американской ПКР «Гарпун» – то же самое.
Особняком стоят гиперзвуковые ракеты, которые поднимаются на высоту в десятки километров и оттуда идут на цель со снижением. Для последних пусков «Циркона», например, эта высота составила 28 километров. Если когда-нибудь у американцев появятся такие же ракеты, то и у них тоже будет такой же «профиль» полёта.
Гиперзвуковые ракеты имеют очевидные достоинства. Но вот то, что они демаскируют место, из которого носитель их запускает – это их крупный минус. Впрочем, это тема отдельного разбора.
Насколько «проблема ракетной горки» серьёзна?
Считаем.
Допустим, наш корабль выполняет ракетный удар ракетами 3М54 по кораблю противника в 60 километрах. Чуть позже мы вернёмся к тому, почему такая маленькая дистанция. Пока просто посчитаем.
Допустим, у кораблей одинаковая высота антенн – 35 метров над уровнем моря. Тогда дальность прямо радиовидимости, на которой один корабль мог бы засечь другой – 48,8 км. А между ними – 100. Допустим, атакуемый корабль идёт с включённой РЛС обнаружения воздушных целей. И так мы его и нашли, по её излучению.
Допустим, наша ракета делает «горку» высотой 100 метров от уровня палубы или 120 над уровнем моря. Тогда, дальность прямой радиовидимости корабля цели по нашей стартующей ракете как раз 60 километров и будет. То есть противник может установить и факт атаки, и место, откуда она ведётся. И, соответственно, успеет до подхода нашего залпа к нему, отправить к нам свой – а мы-то этого хотим избежать!
Конечно, при ударе на большую дальность (на те же 100 километров, например) уже ничего такого не произойдёт – расстояние слишком велико. Но никогда не надо недооценивать противника. Вполне возможна такая ситуация, когда у него в группе есть ещё один корабль, который мы не обнаружили и который находится к нам куда ближе.
«Горка». На схеме зелёная линия – нижняя кромка зоны прямой радиовидимости атакуемого корабля в месте, где находится атакующий. Красная линия – траектория пуска ПКР.
Другой пример.
Допустим, что противник тоже ищет нас с помощью вертолёта, и он у него находится в 10 км от своего корабля, в сторону, противоположную той, в которой находится наш атакующий корабль на высоте 300 метров. Тогда этот вертолёт заметит пуск ракет, хотя наш корабль будет находиться вне его дальности прямой радиовидимости.
Есть ли ракеты, у которых проблема «горки» не стоит так остро?
Есть. Это «Оникс».
Смотрим на то, как происходит пуск этой ракеты (с кораблей – то же самое).
Фото (пуск с ПЛА «Северодвинск»).
Как видно, «горка» у неё минимизирована. И это не просто так. Ониксы – предпочтительны, с точки зрения скрытного залпа по противнику.
По всей видимости, в мире нет мощных ракет, лучше подходящих для боя, с точки зрения скрытности пуска, чем «Оникс».
Естественно, речь идёт о пуске по полностью маловысотной траектории. Их «горка» намного ниже, чем у 3М54 «Калибр». И остаётся только пожалеть, что у тех же фрегатов проекта 11356 этих ракет в боекомплекте нет.
Таким образом, из-за «горки» в некоторых случаях противник может получить и предупреждение об атаке, и данные о месте атакующего корабля.
И это тоже причина для того, чтобы при любой возможности использовать в атаке вертолёты с ПКР.
Но иногда это не будет получаться. И тогда придётся атаковать самостоятельно.
Удар корабельными ракетами
Если командир атакующего корабля должным образом обеспечил скрытность нанесения ракетного удара и выиграл борьбу за первый залп, то второй по важности его задачей является не вызвать ракетный удар по себе уже в процессе боя.
Ещё одной задачей является необходимость отправить ракеты точно на те цели, которые нужно поразить. Теоретически, если вскрыт состав отряда боевых кораблей противника и их построение, если корабли в ордере идентифицированы, если есть техническая возможность запрограммировать ПКР на атаку конкретных целей в ордере, то ракеты поразят именно назначенные цели.
На практике такая идиллия почти недостижима. Всегда что-то известно неточно, реальных радиолокационных «портретов» как минимум части целей нет. Да и ракеты некоторых типов просто не предусматривают селекцию целей, захватывая или самую первую, попавшую в ГСН, или самую радиоконтрастную.
При атаке целей вертолётами такая проблема тоже существует.
Но там хотя бы можно произвести пуск с такого курса, который хотя бы в теории приведёт ракету к нужной цели. Допустим, «звездный» налёт тройки вооружённых ПКР вертолётов, скорее всего, приведёт к тому, что даже примитивные ГСН ракет захватят именно три разных цели. И если ПВО кораблей противника не является чем-то значимым, то можно действовать именно так. Кроме того, против некоторых кораблей вертолёты могут просто выполнять пуск своих ракет, наблюдая цель с помощью РЛС.
У корабля такой возможности нет. Поэтому необходимо подходить к планированию удара со следующими критериями.
1. Углы поворота противокорабельных ракет после пуска задаются таким образом, чтобы выход залпа на цель происходил не со стороны атакующего корабля. Если дальность до атакуемой цели слишком мала, и противник увидит «горку», то это требование непринципиально. Но если нет, то залп должен придти к цели не с тех курсов, которые «ведут» к атакующему кораблю.
На схеме показаны варианты вывода залпа на цель. Жёлтый круг – радиогоризонт по низколетящим целям. Курсы приближающихся ракет не дают атакованной стороне понять, где реально атакующий корабль. Также ясно, почему стрелять на максимальную дальность ПКР по прямой не стоит.
2. Если применяемые ракеты не могут распознавать цели или данные о целях недостаточно точны (например, известно, что это отряд боевых кораблей, ясно количество, но не все классифицированы), то необходимо «разводить» залп на несколько направлений, чтобы в сектор захвата ГСН ПКР попадали разные части ордера противника. Иначе все ракеты просто наведутся на одну-две цели, а остальные останутся необстрелянными.
Залп ракет нужно «разводить» таким образом, чтобы ракеты подходили к цели более-менее одновременно, с малым размахом залпа, а не последовательно, как они запускаются. Впрочем, это широко известно, как и то, что должно быть обеспечено перекрытие радиолокационных полей ГСН ракет по фронту залпа, тогда вероятность поражения цели выше.
Из этого следует важнейший вывод – стрелять на предельные дистанции будет возможно очень редко или невозможно вообще. Ракета, которую «выводят» на цель «в обход», пролетит намного большее расстояние, чем расстояние между атакующим кораблём и атакуемым. Так, если стрелять ПКР «Оникс» по цели на расстоянии примерно в 100 км, то при выводе залпа на цель с разных направлений, «Ониксы» пролетят расстояние, весьма близкое к их максимальной дальности полёта.
3. Оценка численности залпа определяется, исходя из того, какими возможностями по отражению удара обладает противник. О том, какие принципы применяются при оценке потребной численности ракет в залпе рассказано в статье «Реальность ракетных залпов. Немного о военном превосходстве». Там же даны упрощённые (в своём первоначальном варианте) залповые уравнения (без учёта вероятностей наступления каждого события – успешного старта ПКР, её технической исправности и рисков недолёта до цели, вероятности перехвата ПКР зенитными ракетами противника и т.д.) и объяснено их значение.
В настоящее время для оценки успешности залпа применяется более сложный математический аппарат, который учитывает как залповую природу ракетного боя, так и все эти вероятности.
Тут нужно сделать одну оговорку.
Руководящие документы ВМФ требуют, чтобы залп выполнялся тогда, когда вероятность успешного поражения целей достаточно высока.
В то же время американские оценки реальных боестолкновений с применением ПКР говорят о следующем – повторное моделирование реально имевших в ходе танкерной войны в Персидском заливе ракетных атак говорит о том, что против целей со слабой ПВО ракетные атаки оказывались успешными в условиях, когда вероятность поражения цели (обсчитанная для обстановки непосредственно перед атакой, которая потом по факту оказалась успешной) в среднем оказывалась равной 0,68.
Особых выводов из этого делать не будем. Ограничимся лишь предположением, что, возможно, кое-что в отечественных подходах нужно пересмотреть.
В итоге, если всё получилось, то противник, до этого просто подозревавший о том, что он тут не один, обнаруживает подход нескольких ракетных залпов с разных курсов. И ему придётся вести тяжёлую борьбу за выживание, исход которой даже для кораблей с системой AEGIS будет непредсказуем. Для того, чем вооружены, например, ВМС Турции, наоборот – вполне предсказуем.
Надо, однако, понимать, что и противник может сделать всё то же самое. Причём, в отличие от ВМФ России, вертолёты с ПКР у наших «оппонентов» есть уже сейчас. Имеется и боевой опыт, анализ которого доступен всем дружественным Великобритании странам.
Есть некоторые частные случаи морского боя, о которых нужно сказать отдельно.
Уроки «Богомола» или поножовщина в лифте
18 апреля 1988 года ВМС США провели в Персидском заливе операцию под кодовым названием «Богомол».
Операция «Богомол» – последний бой ракетных кораблей в ХХ веке.
Приводить её детали не будем, они легко находятся в Интернете.
Нам интересен бой между иранским корветом «Джошан» и отрядом американских кораблей в составе ракетного крейсера «Уэйнрайт» (USS Wainwright), фрегата «Симпсон» (USS Simpson) и фрегата «Бэгли» (USS Bagley).
Понятное дело, что корвет был обречён, хотя первую ракету пустил именно он. Вопрос, однако, не в этом. А в том, как этот корабль был уничтожен.
Фрегат «Симпсон» поразил корвет двумя зенитными ракетами SM-1, а крейсер – одной SM-1ER. При этом третий корабль – фрегат «Бэгли» выпустил по корвету ПКР «Гарпун». Но из-за разрушений надстройки корвета ГСН ПКР не смогла захватить цель и прошла мимо.
Заметим, что Персидский залив – это зона интенсивного судоходства, с огромным количеством торговых судов, и, что ещё важнее, военных кораблей разных стран. Ушедшая мимо цели ПКР в таких условиях могла бы наделать дел. Но обошлось.
Рисунок американского художника – ракетный удар по «Джошану». Author: Tom Freeman. Source: Proceedings
Нам же важен факт – идущая на цель в горизонтальном полёте ПКР может промахнуться мимо цели с низкой высотой корпуса и надстройки над водой.
Запомним это.
Это очень важно потому, что есть вещи, куда хуже «чужой» ПКР в борт – это своя ПКР в борт нейтралу, с большими потерями, например, круизному лайнеру.
В другом бою эсминец «Джозеф Стросс» (USS Joseph Strauss) совместно с палубным штурмовиком А-6 поразил и уничтожил иранский «фрегат» «Саханд», что стало первым успехом «Гарпуна», запущенного с надводного корабля в этой операции.
Рисунок американского художника – ракетный удар по «Саханду». Author: Tom Freeman. Source: Proceedings
Выводы, которые сделали американцы из этой операции следующие (перечислено то, что относится к ведению морского боя):
1. В условиях с интенсивным гражданским судоходством крайне важна, если не обязательна, визуальная (!) идентификация цели перед атакой.
2. Наличие любых летательных аппаратов (хоть вертолётов, хоть самолётов) жизненно необходимо для разведки и целеуказания.
3. В бою на дистанции видимости предпочтительнее использовать зенитные ракеты. Статистика ракет SM-1 в той операции – 100 % попаданий в цель. Статистика запущенных «Гарпунов» – только 50 %, хотя эффект от удара «Гарпуна» в разы мощнее.
Это важные подробности.
Всё, описанное выше, про бой надводных кораблей или их отрядов относится к ситуации боя на относительно больших дистанциях, когда противники вообще не видят друг друга. И, надо сказать, что такой сценарий является базовым.
Но в случае, когда бой идёт в акватории с небольшой площадью, когда вокруг полно нейтральных целей (в том числе военных), дистанции сокращаются.
Если противник применяет малоразмерные корабли и катера с низким силуэтом, то намного более предпочтительно применить против них зенитные ракеты, а не противокорабельные. Кроме того, есть серьёзные основания считать, что и при атаке больших надводных кораблей противника зенитные ракеты предпочтительнее – их разрушительная мощь при ударе по небронированным кораблям очень велика, а подлётное время меньше в разы. Кроме того, зенитные ракеты намного труднее сбить, даже если противник готовился к отражению удара.
Сочетание трудностей выявления и классификации целей и того, насколько серьёзный ущерб наносят НК зенитные ракеты, привело американцев к отказу от размещения ПКР «Гарпун» на новых эсминцах.
Нам, конечно, не следует так делать.
А вот помнить, что именно ЗУР более эффективны в ряде условий, необходимо.
Разбор морского боя у берега Абхазии 10 августа 2008 года
Разберём (с учётом всего вышеописанного) морской бой между грузинскими катерами и российскими кораблями, охранявшими БДК «Цезарь Кунников» и БДК «Саратов» на переходе к берегу Абхазии.
Официальная версия доступна в интернете. Как и описания странностей этого события.
Так, известно точно, что ни один из грузинских ракетных катеров не был потоплен в ходе боя – их всех уничтожили десантники легендарного 45-го полка спецназначения ВДВ. Когда это выяснилось, то возникла версия, что в бою был потоплен сторожевой корабль «Гантиади», вооружённый зенитной пушкой калибра 23-мм и несколькими пулемётами, бывший рыболовный сейнер.
Патрульный корабль «Кодори», однотипный (не понятно то ли потопленному, то ли нет) «Гантиади».
Точно известно, что МРК «Мираж» действительно применил ПКР П-120 «Малахит». Об этом говорит состояние пусковой установки правого борта по возвращении в базу.
МРК «Мираж» после боя.
С этим утверждением полностью состыковывается факт попадания фрагментов ПКР П-120 на борт сухогруза «Lotos-1». П-120 оснащена аппаратурой самоликвидации (АСЛ), которая подрывает ракету при пропуске цели. То, что рассказывает экипаж сухогруза, по описанию полностью соответствует тому, как работает АСЛ.
Фрагмент законцовки крыла ПКР П-120 на борту сухогруза «Lotos-1».
Таким образом, мы смело можем утверждать, что ПКР «проскочила над целью», что бы этой целью не было.
Так как всё, что ВМС Грузии могли вывести в море, отличалось малой высотой над ватерлинией, логично предположить, что как минимум одна П-120 повторила «подвиг «Гарпуна» при американской попытке атаковать этой ракетой иранский корвет (по факту тоже катер с водоизмещением 265 тонн).
Это опять заставляет нас задуматься об ущербе третьим сторонам.
В той войне часть американского руководства активно добивалась нанесения бомбовых ударов по Рокскому тоннелю, а, следовательно, и по российским войскам. Удар по нейтральному судну с человеческими жертвами мог бы привести к тому, что точка зрения американских «ястребов» возобладала бы. Политические последствия может себе представить каждый.
Что ещё мы видим в этом бою?
Столкнувшись с тем, что ПКР не поразила цель (а она не поразила, это невозможно было не понять), экипажи кораблей применили зенитные ракеты ЗРК «Оса». Успешность этого применения до сих пор вызывает споры среди общественности.
Ещё одним важным моментом является то, что наши корабли шли с включёнными РЛС. В принципе, это нельзя считать ошибкой именно в данном случае – ситуационную осведомлённость ВМС Грузии обеспечивали береговые РЛС, прятаться было бессмысленно.
В то же время, будь эти РЛС уничтожены заблаговременно (например, авиацией ВВС России) и будь у экипажей грузинских катеров возможность засечь РЛС российских кораблей, то вопрос сохранения скрытности на переходе мог бы встать очень остро. Некоторые из грузинских единичек вполне могли бы отправить свои ПКР с достаточно большого расстояния, чтобы остаться незамеченными.
В каком-то смысле нашим повезло. Причём не только флоту.
Ещё обращает на себя внимание неиспользование авиации для разведки в интересах конвоя. Это традиционный порок отечественного флота, который не изжит до сих пор. Который никто и не собирается изживать. И который может стоить в итоге очень дорого.
Что могло бы получиться в наихудшем варианте?
Грузинские катера, пристроившись в гражданский трафик (он там был), на малом ходу двигались бы на соединение в точке, из которой можно было бы атаковать российский отряд. Засекая излучение РЛС российских кораблей и не выделяясь из гражданского потока судов до самого последнего момента, они могли бы предпринять синхронный быстрый выход на рубеж пуска ракет. Пуск по сходящимся курсам с разных точек извне дальности прямой радиовидимости наших кораблей и отход на предельной скорости.
Что должно было бы произойти?
Вообще говоря, их должны были бы уничтожить ВВС в базе. Но если бы этого не произошло, то у отряда боевых кораблей должна была бы быть хотя бы авиаразведка. В этом случае, по крайней мере, был бы снят риск удара по БДК – корабли могли бы отвернуть, вместе с тральщиками. А бой с катерами приняли бы МПК и МРК, не связанные необходимостью охранять десантные корабли и имеющие превосходство в ситуационной осведомлённости над грузинами. Атаку можно было бы спланировать лучше. Возможно, удалось бы кого-то уничтожить.
Возникают вопросы и о наших подходах к оружию.
П-120 в прошлом нормально поражала малоразмерные суда-мишени и щиты. Оснований считать, что она будет промахиваться мимо цели, не было. Но вот после этой войны надо было бы сделать кое-какие выводы в части ударов по малоразмерным целям с малой высотой над ватерлинией. Такие цели лучше атаковать с помощью ракет, заходящих на цель сверху. Об этом говорит, как наш опыт, так и американский. Причём опыт реальных военных действий.
Насколько эта проблема решена сегодня, вопрос открытый.
Скорее всего, её можно было решить на уровне модернизации ГСН даже старых ракет. Возможно, когда-то на эту тему будет дан какой-то комментарий со стороны ВМФ.
Ну и явным образом действия отечественного ВМФ в войне с Грузией говорят о том, что иностранный (американский) опыт в боевой подготовке наших сил не учитывался даже тогда, когда его было кому изучать и анализировать. И это было глубоко неправильно.
Сейчас же (после реформы Сердюкова-Макарова) структура, ответственная за анализ иностранного боевого опыта, в ВМФ отсутствует. Выводы из него делать просто некому.
Отражение залпа противника
Что произойдёт, если противник всё-таки сможет осуществить ответный залп до поражения своего корабля (своих кораблей)?
Исключать такое никак нельзя.
Сражаются люди. И, как показывает опыт, некоторые из них воюют лучше, чем другие. Кроме того, есть очень важный, но абсолютно никак не прогнозируемый – фактор удачи.
С учётом реалистичных дистанций для корабля, осуществляющего поиск цели самостоятельно, это означает невозможность выхода «из под залпа» ходом и манёвром. Кораблю (или кораблям) придётся отбивать этот удар, используя свои ЗРК и станции помех.
Есть, однако, несколько возможностей, которые позволяют резко поднять шансы на отражение такого удара.
Во-первых, как уже говорилось, современный морской вертолёт должен обеспечивать своей РЛС целеуказание для корабельного ЗРК на дальность, большую, нежели это делает корабельная РЛС. Это позволяет отодвинуть рубеж перехвата ПКР противника.
Во-вторых, на вертолётах должна быть своя станция помех и ракеты воздух-воздух. Конечно, УР ВВ надо ещё попасть в малогабаритную малозаметную ракету типа NSM или LRASM. Да и в «Гарпун» будет непросто попасть. Но, когда нечего терять, то почему бы не попробовать? Тем более что отработать поражение ПКР можно на наших «гарпунообразных» ракетах-мишенях РМ-24.
Но даже в самом плохом варианте, когда УР ВВ не наводятся, а помехи не действуют (для NSM это будет именно так), есть наведение для ЗРК.
Есть и ещё кое-что.
Ракеты с радиолокационной ГСН, те же «Гарпуны» и многие другие могут быть сбиты с толку ложными целями.
В простом варианте корабль, получивший предупреждение об атаке (например, из-за «ракетной горки» противника), может сбросить надувные уголковые отражатели на воду и отходить с предельной скоростью таким курсом, чтобы надувные ЛЦ остались бы на предполагаемом боевом пути подлетающих ракет противника между кораблём и ракетами. Тогда, если у противника ПКР без возможности селекции целей, то залп попадёт в ложные цели.
Уголковый отражатель на палубе ракетного крейсера пр.1164 ВМФ России.
Ещё более интересной возможностью является быстрый сброс на воду безэкипажного катера с автоматически надувающимися уголковыми отражателями.
Таким катером можно управлять, подставляя его под удар ракет противника. Сочетание такого катера и средств РЭП может дать неплохие шансы отвести залп от корабля, даже не применяя ЗРК. Но реально, конечно, будет иметь место комбинация между использованием ложных целей, вертолётов, средств РЭП и корабельных систем ПВО.
Что требует высокой боеспособности этих систем, отработки личным составом задач по отражению ракетного удара на реальных целях. И наличия всех необходимых средств (БЭК, ложные цели, вертолёты) с соответствующими ТТХ.
Бой на уничтожение
Что если обмен залпами произошёл, стороны нанесли друг другу потери в кораблях и вертолётах, израсходовали свои противокорабельные ракеты, но полного уничтожения противоборствующей стороны не добились?
Теоретически здесь могут быть разные варианты.
Командиры обоих отрядов будут принимать решения, сообразно данным им ранее приказам и обстановке. И нельзя исключать и того, что необходимо будет идти до конца – и в соответствии с приказами, и в соответствии с обстановкой.
Тогда у противников не останется другого выбора, кроме сближения на дальность применения сначала зенитных ракет, потом артиллерии.
В этот момент решающим фактором окажется искусство командиров и подготовка экипажей. Так, чтобы получить преимущество в условиях, когда стороны окажутся на дальности применения ЗУР почти одновременно, нужно будет очень грамотно применять средства РЭБ, чтобы, столкнувшись фактически «лицом к лицу» с противником, не дать ему использовать оружие. А самому такую возможность реализовать.
Ещё более сложным будет выход на дистанцию артиллерийского огня. И тут важно добиться преимущества в боеприпасах – в распоряжении НАТО имеются различные виды управляемых и самонаводящихся снарядов калибром 127-мм, позволяющих стрелять на дальность 60 километров и более, при наличии данных о цели.
С другой стороны, такие калибры на корабли классов «фрегат» в основном не ставят. Это делаем только мы и японцы.
Нужно крайне тщательно спланировать сближение. Учитывая всё: от возможных оценок обстановки противником, которые надо попытаться предугадать, до времени суток.
Ответный огонь артиллерии противника может оказаться в десятки раз точнее и смертоноснее.
Корабельная артиллерия не утратила своего значения до сих пор. На фото – огонь ведёт эсминец пр. 956 из 130-мм арт. установки АК-130
Также, оказавшись в невыгодной ситуации, нужно иметь возможность оторваться от противника, идущего на сближение.
Для этого крайне важно, чтобы у кораблей, которые могут оказаться в такой ситуации, скорость позволяла выполнить отрыв от противника. Сегодня мировым трендом является снижение максимальной скорости кораблей. Единственная страна, которая последовательно борется за каждый узел и пытается обеспечить себе превосходство в скорости своих новых кораблей над любым противником, это Япония.
Остальные страны явно утратили понимание значения скорости. И, возможно, им придётся за это дорого заплатить.
В целом нужно отметить, что для занятия выгодной для залпа позиции и для отрыва от противника, скорость критична.
Заключение
Несмотря на то, что самым разрушительным средством ведения войны на море является авиация, а вторым по важности в ведущих флотах призваны атомные подводные лодки, риски того, что надводным кораблям придётся вести бой друг с другом, не уменьшились.
При этом боевой опыт второй половины ХХ века говорит о том, что вероятность вступления в бой друг с другом надводных сил существенно выше, чем вероятность боя между подводной лодкой и надводными кораблями. С учётом этих фактов, необходимо считать возможность боя между надводными кораблями – реальной.
Принципиальным для успеха в бою для надводного корабля (или отряда боевых кораблей) является, во-первых, выигрыш борьбы за первый залп. Во-вторых, выполнение этого залпа скрытно для противника, с минимальной по высоте «горкой» или пуском ракет с расстояния, на котором она не может быть обнаружена, и выведением ракет на цель с таких курсов, которые не покажут противнику реальный пеленг на атакующий корабль.
Для этого необходима тщательная разведка цели, для которой, помимо средств радиотехнической разведки, принципиально важными становятся боевые вертолёты и БЛА. Поэтому корабли будущего должны иметь усиленную авиагруппу по сравнению с тем, что имеет место сегодня. Даже два вертолёта – мало, желательно иметь как минимум 3–4. Большее количество разместить на ракетном корабле без ущерба для остальных его характеристик, видимо, невозможно. Вертолёты при этом должны быть не противолодочными, а многоцелевыми (в том числе противолодочными), с возможностью использования в том числе для поражения воздушных целей.
УР «Воздух-воздух» AIM-9L Sidewinder на палубном вертолёте морской пехоты США AH-1Z Viper. Другие вертолёты тоже могут применять такое оружие.
Необходимо обеспечить движение корабля с нулевым электромагнитным излучением.
Также необходимо оснащать корабли навигационной РЛС гражданского образца, которую можно было бы использовать в целях маскировки. Либо альтернативный вариант – нужна РЛС с возможностью подстройки под гражданские.
Во всех случаях, если есть возможность атаковать противника авиацией (вертолётами), нужно атаковать его авиацией.
В прибрежной зоне, применяя корабли и катера, не несущие авиации на борту, необходимо обеспечивать применение авиации с берега хотя бы для разведки.
В дальнейшем необходимо создавать одноразовые средства разведки и целеуказания, запускаемые из штатных ракетных пусковых установок корабля.
Для отражения ракетного удара противника необходимо расширить возможности по использованию ложных целей, в том числе буксируемых безэкипажными катерами, для чего должна быть обеспечена возможность быстрого пуска (или даже сброса) на воду катера с готовыми к немедленному применению уголковыми отражателями.
Боевые корабли должны иметь хотя бы небольшое превосходство в полной скорости над любым потенциальным противником. В крайнем случае – не уступать.
Все эти действия должны отрабатываться на учениях в обстановке, максимально приближенной к боевой.
Необходимо принимать все меры для предотвращения ущерба третьим сторонам, вплоть до применения других тактических схем, с сокращением дистанций стрельбы и точной идентификацией каждой цели.
Примерно так может выглядеть морской бой в XXI веке.
И нашему ВМФ необходимо быть готовым к таким действиям.
0
