Исполнилось 70 лет отечественной атомной отрасли. Она ведет отсчет своей официальной истории от постановления Государственного комитета обороны №9887сс/оп «О Специальном комитете при ГОКО» от 20 августа 1945 г., однако на подступы к атомной проблеме Россия вышла намного раньше – даже если иметь в виду непосредственно оружейный ее аспект.
Об атомных работах в Англии и в США советское руководство знало, по крайней мере с осени 1941 г., а 28 сентября 1942 г. было принято первое распоряжение ГКО №2352сс «Об организации работ по урану».
ПЕРВЫЕ ШАГИ
11 февраля 1943 г. появилось распоряжение ГКО №ГОКО-2872сс, где зампреду СНК СССР и наркому химической промышленности Михаилу Первухину и председателю Комитета по делам высшей школы при СНК СССР Сергею Кафтанову предписывалось «повседневно руководить работами по урану и оказывать систематическую помощь спецлаборатории атомного ядра Академии наук СССР». Научное руководство возлагалось на профессора Игоря Курчатова, который должен был «к 1 июля 1943 г. провести необходимые исследования и представить Государственному комитету обороны к 5 июля 1943 г. доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива…».
Куратором атомных работ от Политбюро назначался Вячеслав Молотов, однако это начинающемуся Атомному проекту пошло не впрок, и 19 мая 1944 г. Первухин направил Сталину письмо, где предлагал «создать при ГОКО Совет по урану для повседневного контроля и помощи в проведении работ по урану, примерно в таком составе: 1) т. Берия Л.П. (председатель совета), 2) т. Молотов В.М., 3) т. Первухин М.Г. (заместитель председателя), 4) академик Курчатов И.В.».
Первухин решился на верный шаг: формально не идя против Молотова, предложить Сталину в кураторы атомной проблемы того, кто мог стать для нее подлинным «мотором» – Берию. Сталин редко отвергал разумные предложения, тем более что Первухин на том не остановился, а вместе с Игорем Курчатовым 10 июля 1944 г. направил Берии как заместителю Председателя ГКО записку о развитии работ по проблеме урана в СССР, к которой прилагался проект Постановления ГКО, где последний пункт выглядел так: «Организовать при Государственном комитете обороны Совет по урану для повседневного контроля и помощи в проведении работ по проблеме урана в составе: тов. Берия Л.П. (председатель), тов. Первухин М.Г. (зам. председателя), тов. Курчатов И.В.». Молотов, как видим, здесь уже прямо выводился «за скобки».
Первое распоряжение Государственного комитета обороны СССР об организации работ по урану было принято в 1942 г.
29 сентября 1944 г. Курчатов написал Берии письмо, заканчивавшееся словами: «…зная Вашу исключительно большую занятость, я, все же, ввиду исторического значения проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указания о такой организации работ, которая соответствовала бы возможностям и значению нашего Великого Государства в мировой культуре».
А 3 декабря 1944 г. было принято постановление ГОКО №7069сс «О неотложных мерах по обеспечению развертывания работ, проводимых Лабораторией №2 Академии наук СССР». Последний, десятый пункт постановления гласил: «Возложить на т. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ по урану».
Однако и тогда в полную силу атомные работы развернуты не были – надо было заканчивать войну, да и возможность создания оружия на основе цепной реакции деления оставалась вопросом все еще проблематичным, подкрепленным лишь расчетами.
Постепенно все прояснялось – 10 июля 1945 г. нарком госбезопасности Меркулов направил Берии сообщение №4305/м о подготовке испытания атомной бомбы в США с указанием предполагаемой «силы взрыва», эквивалентной пяти тысячам тонн ТНТ».
Реальное энерговыделение взрыва в Аламогордо, произведенного 16 июля 1945 г., составило 15-20 тысяч тонн тротилового эквивалента, но это были детали. Важно было то, что разведка вовремя предупредила Берию, а Берия – Сталина, собиравшегося на Потсдамскую конференцию, начало которой было намечено на 17 июля 1945 г. Поэтому Сталин так невозмутимо и встретил совместную провокацию Трумэна и Черчилля, когда американский президент сообщил Сталину об успешном испытании бомбы, а английский премьер наблюдал за реакцией советского лидера.
Окончательно же насущная необходимость форсирования советских работ по «урану» стала ясна после трагедии Хиросимы, ибо 6 августа 1945 г. был публично раскрыт главный секрет атомной бомбы – то, что она возможна.
Советской реакцией на это событие стало учреждение Специального комитета с чрезвычайными полномочиями для решения любых проблем «Уранового проекта» во главе с Лаврентием Берия. Для «непосредственного руководства научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и промышленными предприятиями по использованию внутриатомной энергии урана и производству атомных бомб» организовывалось Первое главное управление (ПГУ) при Совете народных комиссаров СССР, подчиненное Спецкомитету. Начальником ПГУ стал Борис Ванников.
ЖЕЛАЯ РАССКАЗАТЬ О СДЕЛАННОМ ОТКРЫТО
Сегодня все это довольно хорошо известно – по крайней мере историкам советского Атомного проекта. Однако значительно менее известно, что в 1952-1953 гг. по указанию и под редакцией Берии секретариатом Специального комитета при СМ СССР с участием специалистов атомной отрасли была подготовлена черновая версия «Сборника по истории овладения атомной энергией в СССР». В сборнике предполагалось открыто рассказать о советских атомных работах в почти реальном масштабе времени. Идея была плодотворной, с большим потенциалом, однако в итоге этот интереснейший документ эпохи так и не увидел свет. Впервые он был приведен в 2005 г. в книге пятой второго тома сборника «Атомный проект СССР. Документы и материалы», но отдельным изданием не выходил.
В США в 1945 г. была издана книга Г.Д. Смита «Атомная энергия для военных целей. Официальный отчет о разработке атомной бомбы под наблюдением правительства США» – развернутая история Манхэттенского проекта. В 1946 г. книгу перевели и издали в СССР. Берия же готовил к открытой печати русский аналог отчета Смита, имевший следующее содержание:
Введение
1. Краткие сведения по атомной энергии.
2. Успех советской науки не является случайным.
3. Атомная бомба – новое оружие американских империалистов.
4. Трудности решения атомной проблемы в короткие сроки.
5. «Прогнозы» американских, английских и других общественных деятелей и ученых о возможности СССР решить атомную проблему.
6. Организация работ для решения задачи овладения атомной энергией и секретом атомного оружия.
7. Решение главных задач.
8. Создание материальной базы для дальнейшего развития работ по ядерной физике.
9. Испытание первой атомной бомбы – триумф советской науки и техники.
10. Успешное испытание атомной бомбы – крушение «прогнозов» американо-английских поджигателей войны.
11. Развитие работ по использованию атомной энергии для нужд народного хозяйства.
Заключение.
Лаврентий Берия.
Открытый советский аналог американского правительственного отчета о разработке атомной бомбы в США имел свою, самобытную структуру. Причем книга была выстроена настолько логично, что может быть принята за основу даже для современного труда на эту тему.
В книге с законной гордостью подчеркивалось, что уже перед войной в СССР была создана национальная физическая школа, истоки которой уходят в работы старых русских ученых. В разделе «Успех советской науки не является случайным» сказано:
«В 1922 году Вернадский предсказывал: «...Мы подходим к великому перевороту в жизни человечества, с которым не может сравняться все им раньше пережитое. Недалеко время, когда человек получит в свои руки атомную энергию, такой источник силы, который даст ему возможность строить свою жизнь, как он захочет.
Это может случиться в ближайшие годы, может случиться через столетие. Но ясно, что это должно быть. Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на самоуничтожение? Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно должна дать ему наука?
Ученые не должны закрывать глаза на возможные последствия их научной работы, научного прогресса. Они должны чувствовать себя ответственными за последствия их открытий. Они должны связать свою работу с лучшей организацией всего человечества».
Фактически сборник «История овладения атомной энергией в СССР» должен был стать отчетом правительства СССР перед народами СССР – приходило время, когда люди должны были узнать, что они недоедали и даже голодали, носили ватники, тесно жили после войны не в последнюю очередь из-за того, что огромные средства шли на обеспечение мирного будущего страны.
Должен был советский народ узнать и то, какой величественный подвиг и в какие краткие сроки он совершил, создав не только атомную бомбу, но и новую мощную отрасль экономики – атомную.
Для характеристики российско-советской цивилизации показательно то, что цитированные выше мысли Владимир Иванович Вернадский высказал за 33 года до манифеста Рассела-Эйнштейна, где содержался призыв к ученым мира «помнить о своих обязанностях перед человечеством».
Но показательно для характеристики российско-советской цивилизации и то, что в официальный правительственный сборник были включены именно эти мысли Вернадского. То есть, в отличие от лидеров Запада, лидеры СССР были проникнуты естественным для них стремлением к миру, естественным для них чувством ответственности за мирное, свободное и развитое будущее мира. Недаром именно в СССР во времена Сталина родился великий лозунг: «Миру – мир!»
СОВЕТСКАЯ БОМБА – ОРУЖИЕ МИРА
Во введении к сборнику, датированном 15 июня 1953 г., говорилось:
«После того, как в 1945 году Соединенными Штатами Америки были изготовлены и испытаны первые экземпляры атомных бомб, агрессивные деятели США возмечтали о завоевании с помощью нового оружия господства над миром.
Еще не остыл пепел Второй мировой войны, в которую были вовлечены народы Европы и Азии бесславным авантюристом Гитлером, вскормленным англо-американским капиталом, как в США началась широкая подготовка к новой авантюре – атомной войне. Под впечатлением варварских взрывов атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки агрессивные деятели США подняли бум об избранной роли Америки на земном шаре, о непревзойденном могуществе американской науки и техники, о неспособности какой-либо страны решить атомную проблему.
…Монопольное обладание атомной бомбой давало основание американским империалистам притязать на мировое господство, позволяло вести переговоры по ряду послевоенных проблем, как выразился военный министр США Генри Стимсон, «демонстративно потрясая» атомной бомбой. Правители США – Трумэн и К° – с помощью атомного шантажа приступили к сколачиванию против СССР и стран народной демократии военных блоков, к оккупации в сопредельных с СССР странах территорий для строительства американских военных баз.
Атомная истерия сопровождалась широкой пропагандой неизбежности атомной войны и непобедимости в этой войне США. Над народами мира нависла непосредственная угроза новой, невиданной по своим разрушительным последствиям атомной войны.
Игорь Курчатов.
Интересы сохранения мира вынудили Советский Союз создать атомное оружие…
Среди пропагандистов новой войны было немало разных «пророков», утверждавших, что-де, мол, советская наука и техника не способны решить сложную и трудную проблему получения атомной энергии. Сообщение о первом атомном взрыве в СССР в 1949 году было сокрушительной силы ударом по поджигателям новой войны…
Славной истории претворения в жизнь сталинского плана овладения атомной энергией посвящен настоящий сборник.
В нем вкратце изложены данные, отвечающие на вопрос, почему Советскому Союзу удалось в столь короткие сроки решить сложнейшие научно-технические задачи овладения атомной энергией и преодолеть гигантские трудности, стоявшие перед ним на пути осуществления атомной проблемы».
Были в проекте сборника «История овладения атомной энергией в СССР» и такие слова:
«В США атомная проблема – большой и выгодный бизнес. Атомная проблема в Советском Союзе – не бизнес и не пугало, а одна из величайших проблем современности... Не будь угрозы атомного нападения и необходимости создать надежную защиту социалистического государства – все силы ученых и техников были бы направлены на использование атомной энергии для развития мирных отраслей народного хозяйства…
В СССР атомная бомба создавалась как средство защиты, как гарантия дальнейшего мирного развития страны... В СССР нет групп, имеющих интересы, отличные от интересов всего народа.
В США атомная бомба – средство обогащения кучки людей, кошмар, проклятие для народа. Атомная бомба – средство массовой истерии, доводящее людей до нервных потрясений, самоубийств.
Советскому Союзу необходимо было срочно создать свою атомную бомбу и отвести тем самым нависшую угрозу новой мировой войны… Атомная бомба в руках советского народа – это гарантия мира. Премьер-министр Индии Неру правильно оценил значение советской атомной бомбы, заявив: «Значение атомного открытия может способствовать предотвращению войны».
Вышеприведенный текст – изложение официального советского взгляда на проблему ядерных вооружений уже в 1950-е гг. На Западе атомная бомба США официально и открыто рассматривалась как средство диктата, как оружие для вполне возможного ядерного удара по СССР. Руководство же Советского Союза сразу рассматривало советское ядерное оружие как фактор стабилизации и сдерживания потенциальной агрессии.
И это – исторический факт!
Как часто сегодня пытаются представить Сталина и Берию некими моральными уродами, бездушными манипуляторами судьбами сотен миллионов людей, а они и их соратники жили и работали для мира и созидания. Им были органически чужды разрушение, смерть, война – в отличие от нынешнего Запада и США, которые не могут жить, не убивая, не разрушая, не подавляя волю и свободу народов.
ВМЕСТО ЗАСЛУЖЕННОЙ СЛАВЫ – БЕЗВЕСТНОСТЬ
Увы, сборник по истории овладения атомной энергией в СССР так и не стал достоянием гласности, поскольку с арестом Берии идея была похоронена, и страна так и не узнала ни того, какое великое дело она совершила, ни имен героев атомной эпопеи. В удостоверениях Героев Социалистического Труда, выдаваемых атомщикам-оружейникам даже в конце 1950-х гг., отсутствовали их фотографии, а на месте фото стоял штамп «Действительно без фотографии».
Последствия неумной многолетней сверхзакрытости впервые проявились во времена перестройки, когда главных оружейников страны стали публично «клеймить» как «слепых ястребов». Расхлебываем мы эту «кашу» и по сей день. Россия все еще не понимает до конца, какая это национальная ценность – ее оружейники-атомщики. А не понято это не в последнюю очередь потому, что в период правления Никиты Хрущева подвиг первопроходцев и их смены фактически замолчали. Произошло это, возможно, потому, что если бы с работы ядерного оружейного комплекса была тогда снята избыточная секретность, в житейских разговорах всплывало бы раз за разом ненавистное для хрущевцев имя Берии.
Сам же Берия саморекламой не занимался, и в объемных, более ста страниц, черновых набросках будущего открытого сборника по атомной истории СССР его имя упоминалось всего три раза в чисто служебных фразах.
Вот все они:
1) «Исходя из особого характера поставленной перед страной задачи, руководство всеми работами по атомной проблеме т. Сталин (к слову, имя Сталина встречается тоже очень редко и к месту – прим. автора) поручил своему верному и ближайшему соратнику Лаврентию Павловичу Берия. Товарищ Берия Л.П. был назначен Председателем Специального комитета».
2) «С первых же дней деятельности Специальный комитет под руководством товарища Л.П. Берия широким фронтом повел работы по организации и строительству новых научных учреждений, конструкторских бюро и опытных установок и расширению работ привлеченных ранее к решению атомной проблемы организаций».
3) «О ходе строительства (первого реактора – прим. автора) товарищу Л.П. Берия докладывалось ежедневно, меры помощи принимались незамедлительно».
И это все, что есть в сборнике о Берии.
При этом в «Материалах…» к сборнику даны весьма комплементарные оценки другим: «ближайший соратник т. Сталина, секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Георгий Максимилианович Маленков», «крупнейший ученый страны в области ядерной физики академик И.В. Курчатов», «опытные хозяйственные руководители и талантливые инженеры Б.Л. Ванников, А.П. Завенягин, М.Г. Первухин, В.А. Махнев», «опытный инженер и замечательный организатор Е.П. Славский», «энергичный, знающий инженер и хороший организатор А.С. Елян».
Берия был намерен к концу 1953 г. рассекретить всех крупных участников советских атомных работ – ученых, инженеров, управленцев, и ввести их в круг широкого общественного внимания! В «Материалах…» упоминались десятки имен, в том числе те, которые стали известны в собственной стране лишь десятилетия спустя!
Отдельный раздел был посвящен подготовке кадров, и в текст органично вошла мысль Сталина: «Русский революционный размах – это та живительная сила, которая будит мысль, двигает вперед, ломает прошлое, дает перспективу. Без него невозможно никакое движение вперед».
Это был детальный портрет Атомного проекта, и это по сей день – недорисованный портрет.
РОССИЯ ДЕЛАЕТ САМА
В проекте сборника упоминались имена М.В. Ломоносова, Д.И. Менделеева, В.И. Вернадского, А.Г. Столетова, П.Н. Лебедева, Н.А. Умова, П.П. Лазарева, Д.С. Рождественского, Л.С. Коловрат-Червинского, Л.В. Мысовского, В.Г. Хлопина, цитировался русский химик Бекетов, который в 1875 г. в учебнике по неорганической химии высказал мысль о том, что если делимость атома будет обнаружена, то процессы, связанные с делимостью, будут сопровождаться огромным изменением энергии.
Далее сообщалось, что в дореволюционной России все физические работы концентрировались на немногочисленных кафедрах физики высших учебных заведений в скромно оборудованных лабораториях, а единственный Физический исследовательский институт был построен в Москве в 1912 г. на частные пожертвования. Зато после Октябрьской революции началась организация ряда научно-исследовательских институтов по физике в Ленинграде, Москве, Киеве, Харькове, и в 1933 г. на первой Всесоюзной конференции по атомному ядру ряд советских физиков могли уже выступить с докладами по основным проблемам ядерной физики.
Сборник ссылался на приоритеты Л.И. Мандельштама, М.А. Леонтовича, В.И. Векслера, отмечал довоенные работы И.Е. Тамма, Д.Д. Иваненко, И.В. Курчатова, К.А. Петржака, Г.Н. Флерова, Ю.Б. Харитона, Я.Б. Зельдовича, а затем делался вывод: «Таким образом, работы советских ученых уже к началу Отечественной войны открыли принципиальную возможность использования ядерной энергии, ...советская наука имела в своих руках ключи к решению принципиальных задач овладения атомной энергией».
В США хватало «специалистов по русскому вопросу», которые говорили об «отсталости» советской науки. Руководитель Манхэттенского проекта генерал-майор Гровс в 1945 г. заявлял: «Любой другой стране понадобится 15-20 лет для того, чтобы создать атомную бомбу. Только те, кто работал на строительстве атомных заводов, ...знают, насколько это сложно и какая требуется почти неосуществимая точность. Только им также известен тот факт, что неправильная работа какой-нибудь небольшой детали выведет завод из строя на несколько месяцев».
Ему вторили консультант по русской экономике Министерства обороны США Эллсуорт Раймонд и руководитель отдела технической информации фирмы Kellex Corporation Джон Хогертон: «Сегодня советская промышленность занимает второе место в мире, но это не та промышленность... Русская промышленность занята, главным образом, производством тяжелого грубого оборудования, вроде сталеплавильных печей и паровозов... Отрасли советской промышленности, производящие точные приборы, мало развиты и выпускают продукцию низкого качества».
Но раздавались и здравые голоса. Так, в советском сборнике, кроме вышеприведенных, приводились мнения профессора Гарвардского университета Шэпли и директора исследовательских лабораторий General Electric профессора Лэнгмюра.
Шэпли в октябре 1945 г. на заседании сенатской комиссии США сообщал, что знаком с научной работой Советского Союза на протяжении многих лет и поражен заинтересованностью Советского Союза в науке. Шэпли назвал прекрасным прогресс Советского Союза в области теоретических и научно-исследовательских работ.
Профессор Лэнгмюр в декабре 1945 г. также подчеркивал большое уважение русских к науке и заявлял, что советские ученые превосходят ученых всего мира в отношении многих процессов.
Основания для подобных заявлений были. Скажем, в изданном в 2011 г. сборнике документов и воспоминаний об одном из ведущих участников советского Атомного проекта Льве Альтшулере приводится показательный факт. В 1946 г., еще во время работы в Институте химической физики, Яков Зельдович нарисовал на доске две схемы имплозии (взрыва, направленного внутрь). Одна была основана на сжатии шара из делящегося материала, а вторая – на сжатии («схлопывании») сферической оболочки из делящегося материала. Зельдович предложил Альтшулеру оценить, как будет меняться пробег нейтронов для обоих вариантов, и после оценок стало ясно, что оболочечный вариант значительно лучше.
Когда Альтшулер в 1947 г. начал работать в Сарове в КБ-11, он сразу спросил у Главного конструктора Юлия Борисовича Харитона – почему для нашей бомбы выбран сравнительно неэффективный вариант простого сжатия шара, а не оболочки? Харитон ответил уклончиво, потому что не мог сказать, что во избежание риска и в целях сокращения сроков разработки для нашего первого эксперимента была выбрана схема американского заряда, полученная разведкой. Но уже тогда в КБ-11 понимали, что лучший вариант конструкции – третий, оболочечно-ядерный, объединяющий достоинства первых двух.
А вот второй подобный пример (их можно привести десятки, если не сотни).
В первой американской атомной бомбе (и, соответственно, в нашей РДС-1) использовался внутренний полониево-бериллиевый источник нейтронов, находящийся в центре заряда. Но еще в середине 1948 г. Зельдович предложил использовать внешний инициатор нейтронного импульса («нейтронную трубку»), и хотя реально этот вариант был опробован лишь в испытаниях 1954 г., работы над ним начались за год до испытания РДС-1.
Как видим, советские физики действительно мыслили вполне самостоятельно.
В то же время авторы проекта сборника и сам Берия не были охвачены квасным патриотизмом, и в проекте сборника прямо говорилось об участии в советских работах по ядерной физике и радиохимии немецких ученых:
«Среди немецких специалистов, прибывших летом 1945 г. на работу в Советский Союз, находились крупные ученые: лауреат Нобелевской премии профессор Герц, физик-теоретик доктор Барвих, специалист в области газового разряда доктор Стейнбек, известный физикохимик профессор Фольмер, доктор Шютце, профессор химии Тиссен, крупный специалист-конструктор в области электронной техники Арденне, специалисты по радиохимии и редким элементам доктор Риль, доктор Вирц и другие.
По прибытии в Советский Союз немецких специалистов было решено построить еще два физических учреждения…
В одном из институтов под руководством Арденне (Манфред фон Арденне, один из изобретателей электронного микроскопа – прим. автора), доктора Стейнбека и профессора Тиссена уже в 1945 г. была начата разработка трех различных методов разделения изотопов урана.
В другом институте в то же время под руководством профессора Герца и доктора Барвиха начались работы по изучению еще одного метода разделения изотопов урана.
В этом же институте под руководством доктора Шютце было приступлено к конструированию важного для физических исследований прибора – масс-спектрометра».
Как видим, Лаврентий Берия считал не только возможным, но и необходимым официально признать факт участия немецких специалистов в советском Атомном проекте. После убийства Берии эта тема так и осталась позорно и недостойно скрытой, в то время как на Западе об этом знали, поскольку все немцы к середине 1950-х гг. вернулись домой, в основном – в ФРГ. Причем есть основания полагать, что профессор Штеенбек присвоил ряд наших идей и конструкторских решений по газовым центрифугам для обогащения урана. Но поскольку официально участие немцев в атомных работах в СССР не признавалось, то и претензии мы предъявить не могли.
Лишь в 1990-е гг. «немецкий след» был в России обнародован, но уже в иной подаче – мол, «совки» и тут без «варягов» не обошлись. Тот факт, что в США атомную проблему (как, впрочем, и ракетную) решали, в основном, именно «варяги», тогдашние «исследователи» из виду упускали. В СССР же немцы не играли ведущей роли, а наиболее крупный практический вклад в решение Атомной проблемы внес профессор Николаус Риль, удостоенный за это звания Героя Социалистического Труда.
УДИВЛЯЯ САМИХ СЕБЯ…
Добытые разведкой данные ускоряли отечественные работы, а фактор времени был тогда важнейшим. Но, при всех заслугах разведки, успех был бы невозможен без грандиозных усилий множества людей. Чтобы понять это, достаточно познакомиться хотя бы с извлечениями из главы IV «Материалов…», озаглавленной «Трудности решения атомной проблемы в короткие сроки». То, что было рассказано в ней о коллективных усилиях советских людей по созданию новой отрасли народного хозяйства и ликвидации атомной монополии США, поражает и своим размахом, и самоотверженностью, и фантастическими темпами.
Эта сухая информация убедительна и выразительна сама по себе, и перед тем, как довести ее до читателя, лишь подчеркну один момент – чаще всего упускаемый сегодня из вида.
Когда Берия в 1950 г. встречался с молодым физиком Сахаровым, будущим академиком и трижды Героем Социалистического Труда, Сахаров задал Берии вопрос – почему, мол, мы отстаем от США? Берия терпеливо объяснил, что в США приборами занимаются десятки фирм, а у нас все держится на ленинградской «Электросиле». Однако Берия не стал напоминать, что всего за четверть века до этого разговора (при этом четыре года пришлись на войну) в СССР фактически не было собственного приборостроения. А не было его потому, что царская Россия, в то время как в США и Европе зарождались наукоемкие отрасли промышленности, бездарно и преступно спала.
Ведь без, например, обычного (обычного, если знаешь, как его сделать и имеешь оборудование) микрометра нельзя изготовить даже обычный (обычный, если знаешь, как его сделать и имеешь необходимое оборудование) штурманский хронометр. Что уж говорить об атомном реакторе и автоматике подрыва атомной бомбы!
Макет первой в мире промышленной АЭС, запущенной 27 июня 1954 г. в Обнинске.
Итак, ниже – фрагменты главы IV «Трудности решения атомной проблемы в короткие сроки» из черновой версии сборника по истории овладения атомной энергией в СССР.
«Хотя работы советских ученых, как было сказано выше, установили принципиальные возможности использования ядерной энергии, но практическое использование этой возможности было связано с колоссальными трудностями...
На конец 1945 г. в основных физических институтах страны работало немногим более 340 физиков, а вопросами ядерной физики занималось около 140 физиков, включая и только что начинавших работать в области физики молодых ученых. Эти физики работали в шести научно-исследовательских институтах.
В области радиохимии на конец 1945 г. в 4 институтах работало всего немногим более 100 человек. Такими малочисленными кадрами специалистов решить радиохимические вопросы атомной энергии нечего было и думать. Необходимо было создавать новые научные центры и собирать людей для решения этих вопросов.
В США, когда решалась атомная проблема, были стянуты специалисты со всего мира. В работах США участвовали целые коллективы физиков из других стран. Все результаты своих исследований эти физики привезли в США.
Председатель атомной комиссии США Г. Дин на заседании Американской артиллерийской ассоциации в Нью-Йорке 5 декабря 1951 г. сообщил, что непосредственно для программы по атомной энергии в США работают 1200 физиков.
Русским ученым при решении атомной проблемы нужно было рассчитывать на собственные силы.
Во-вторых, для того, чтобы практически приступить к использованию атомной энергии, необходимо было срочно решить вопрос о сырье и в первую очередь об урановой руде.
В США к началу работ в области атомной энергии уже имелось значительное количество урановой руды. Соединенные Штаты еще задолго до начала Второй мировой войны имели самую мощную в мире промышленность по добыче радия. Три четверти мировой добычи радия приходилось на долю Соединенных Штатов.
В Советском Союзе к началу работ по атомной проблеме имелось всего одно месторождение урановой руды (в Фергане). Содержание урана в этой руде было в сотни раз ниже по сравнению с рудами, перерабатываемыми на заводах США. Таким образом, если США к началу работ по атомной энергии были обеспечены урановым сырьем, то в Советском Союзе необходимо было начинать с поисков уранового сырья, с организации геологоразведочных работ по урану.
В-третьих, помимо урановой руды, требовался ряд новых материалов и химикатов.
Прежде всего, необходим был графит высокой степени чистоты, такой чистоты, которой не знала ни одна отрасль промышленности Советского Союза. Производство графитовых изделий существовало (в мире – прим. автора) с конца прошлого века... В Советском Союзе отечественные графитовые электроды были впервые изготовлены в 1936 г. Без графитовых изделий высокой степени чистоты нельзя было осуществить атомные котлы (атомные реакторы – прим. автора).
В-четвертых, для создания атомных агрегатов необходимо было иметь тяжелую воду. Все сведения о производстве тяжелой воды имелись в США за много лет до начала работ по атомной проблеме. В Советском Союзе необходимо было начинать эту работу с исследований по изучению методов получения тяжелой воды и методов ее контроля. Необходимо было разработать эти методы, создать кадры специалистов, построить заводы. И все это сделать в очень короткие сроки.
В-пятых, получение чистого металлического урана для атомных агрегатов требовало очень чистых химических реагентов и реактивов.
Необходимо было организовать производство металлического кальция, без которого нельзя было организовать получение урана в металлическом виде.
До начала Второй мировой войны во всем мире было только два завода, изготовлявших металлический кальций: один завод во Франции и один в Германии. В 1939 г., еще до оккупации Франции немецкой армией, американцы по технологии, полученной из Франции, построили свой завод по получению металлического кальция. В Советском Союзе производства металлического кальция не было.
В Соединенных Штатах имеется более десятка фирм, занимающихся изготовлением химически чистых реагентов и реактивов. В число этих фирм входят такие концерны, как «Дюпон де Немур», «Карбид энд Карбон корпорейшн», связанные с немецким концерном «И.Г. Фарбен-индустри».
Перед советскими химиками стояла задача – создание производства многих десятков химических веществ исключительно высокой степени чистоты, совершенно ранее не изготовлявшихся в стране. Эту задачу советские химики должны были решать самостоятельно.
В-шестых, работы физиков, химиков, инженеров требовали самых разнообразных приборов. Требовалось много приборов высокой степени чувствительности, высокой точности.
Приборостроение страны еще не оправилось после только что закончившейся войны с гитлеровской Германией. Приборостроение Ленинграда, Москвы, Харькова, Киева и др. городов еще не было полностью восстановлено после военных лет. Огромные разрушения, причиненные войной, не давали возможности быстро получить от заводов необходимые приборы. Надо было быстро восстановить разрушенные заводы и строить новые.
Новые требования к точности приборов создавали новые трудности, таких точных приборов промышленность ранее не изготовляла. Многие сотни приборов необходимо было разрабатывать заново.
В США конструированием и изготовлением приборов занималось большое количество фирм. Только изготовлением приборов по измерению и контролю ядерных излучений в США занималось 78 фирм.
Многолетние связи с приборостроительными фирмами Германии, Англии, Франции, Швейцарии облегчали специалистам США конструирование новых приборов.
Приборостроительная промышленность Советского Союза в своем развитии несколько отстала по сравнению с другими отраслями промышленности. Эта отрасль промышленности в Советском Союзе является наиболее молодой отраслью.
Попытки приобрести приборы за границей встретили прямое противодействие правительственных организаций США. Оставался единственный выход – организовать разработку и изготовление этих приборов у себя в стране».
Картину дополняла и расширяла глава VII «Решение главных задач», с извлечениями из которой познакомиться тоже небезынтересно. При этом нельзя не заметить: как бы все то, что пришлось бросить на решение Атомной проблемы, пригодилось в народном хозяйстве для чисто мирных целей послевоенного восстановления!
Итак:
«1. Создание сырьевой базы по урану
а) Организация широких геологоразведочных работ по поискам урановых руд
В Советском Союзе к началу работ по атомной проблеме имелось всего одно небольшое месторождение урановой руды. В 1946 г. поисками месторождений урана было занято около 320 геологических партий. К концу 1945 г. геологи уже получили первые приборы, а в середине 1952 г. только одно Министерство геологии получило свыше 7000 радиометров и более 3000 других радиометрических приборов.
Только Министерство геологии до середины 1952 г. получило от промышленности (только для геологоразведочных работ по урану и торию – прим. автора) свыше 900 буровых станков, около 650 специальных насосов, 170 дизельных электростанций, 350 компрессоров, 300 нефтяных двигателей, 1650 автомашин, 200 тракторов и много другого оборудования.
б) Строительство горнорудных предприятий и обогатительных фабрик по урану
До 1945 г. в СССР имелось всего одно горное предприятие, занимавшееся добычей урановой руды. Горнорудные предприятия получили 80 передвижных электростанций, 300 шахтных подъемников, свыше 400 породопогрузочных машин, 320 электровозов, около 6000 автомашин. Для обогатительных фабрик было передано свыше 800 шт. разного химико-технологического оборудования.
В результате горнорудные предприятия и обогатительные фабрики превратились в образцовые предприятия.
2. Решение задачи получения чистого урана
Получение чистого урана представляет собой чрезвычайно трудную техническую задачу. В своей книге «Атомная энергия для военных целей» Смит пишет, что «эта задача была одной из наиболее сложных и для Америки и потребовала привлечения на длительное время крупных специалистов и ряда фирм».
Трудность получения чистого металлического урана объясняется тем, что содержание наиболее вредных примесей в уране, тормозящих или останавливающих ядерные реакции, допускается не более миллионных долей процента. Уже ничтожные доли вредных примесей делают уран непригодным для использования в атомном котле.
До 1945 г. не было не только высокочувствительных методов определения примесей в уране, но не было и необходимых реактивов для проведения таких тонких аналитических работ. Требовалось много новых реактивов, ранее совершенно не изготавливавшихся. Для работ по урану необходимо было более 200 различных реактивов и свыше 50 различных химических реагентов высокой степени чистоты с содержанием некоторых элементов не выше одной миллионной и даже до одной биллионной доли процента. Помимо того, что были необходимы особо чистые химикаты, производство которых надо было организовать заново, необходима была совершенно новая аппаратура для всех химических процессов.
Большинство материалов, обычно используемых в химическом машиностроении, оказалось для этих целей непригодными. Обычные марки нержавеющих сталей не подходили.
Для производства металлического урана нужны были чистый аргон и металлический кальций. До 1945 г. в СССР было небольшое производство аргона, но этот аргон содержал большое количество азота и не мог применяться для плавки урана.
Производства металлического кальция в Советском Союзе совершенно не было. Новая оригинальная технология производства металлического кальция высокой степени чистоты была разработана работниками уранового завода и внедрена в производство на том же заводе.
Промышленное производство фтористого урана было немыслимо без производства чистого фтора. Промышленного производства фтора в стране не было.
Нужно было создать новые марки стекла для химической посуды и аппаратов, новые марки эмалей, новые материалы тиглей и форм для плавки и разливки урана, а также новые составы пластических масс, стойкие в агрессивных средах.
Остро стоял вопрос о печах для плавки урана. Получить такие печи было неоткуда. Вакуумные печи строились в США, но правительство Соединенных Штатов наложило запрет на продажу таких печей Советскому Союзу.
Начиная с 1945 г. трестом «Электропечь» было создано 50 различных типов электропечных установок».
Далеко не все из тех, кто работал на Атомный проект, знали, что они работают на него, и если бы советский аналог книги Смита был открыто опубликован, то страна удивилась бы сама себе – вот, оказывается, что мы смогли сделать сами, в такие сроки и так мощно!
Приведу еще лишь часть сведений, сообщавшихся в неизданном «советском Смите». Например, для выделения урана-235 из природного урана и получения почти чистого урана-235 необходимо процесс обогащения повторить несколько тысяч раз, и при диффузионном методе разделения изотопов шестифтористый уран необходимо многократно пропускать через мелкопористые фильтры с размерами пор не более одного микрона. И такие фильтры были созданы.
Необходимо было создать вакуумные насосы и другое вакуумное оборудование, а в СССР до конца 1945 г. развитие научно-исследовательских работ по вакуумной технике было ограничено очень слабой базой двух лабораторий.
Одних вакуумметров различных типов требовалось только на один 1947 г. свыше 3 тыс. штук, форвакуумных насосов – свыше 4,5 тыс., высоковакуумных диффузионных насосов – свыше 2 тыс. штук. Требовались специальные высоковакуумные масла, замазки, вакуумплотные резиновые изделия, вакуумные вентили, клапаны, сильфоны и т.п.
И в СССР были созданы мощные высоковакуумные агрегаты производительностью в 10-20 и 40 тыс. литров в секунду, по мощности и качеству превосходившие новейшие американские образцы.
На один только атомный реактор требовалось установить около восьми тысяч различного рода приборов, в том числе – совершенно новых. И с 1946 по 1952 гг. советские приборостроительные заводы изготовили для работ в области атомной энергии 135,5 тыс. приборов новых конструкций и более 230 тыс. типовых приборов.
Наряду с контрольно-измерительными приборами была разработана и изготовлена серия специальных манипуляторов, воспроизводивших движения рук человека и позволявших выполнять тонкие и сложные операции.
Эти эпохальные работы, менявшие научно-технический облик СССР, было невозможно выполнить без новых кадров, и к 1951 г. специальные факультеты высших учебных заведений смогли подготовить свыше 2,7 тыс. специалистов, в том числе 1,5 тыс. физиков разных специальностей.
НОВОЙ ПРОБЛЕМЕ – НОВУЮ НАУЧНУЮ БАЗУ
В проекте сборника не только кратко излагалась – без раскрытия дислокации, история создания Лаборатории №2 Академии наук СССР и «мощного технологического института по урану и плутонию – НИИ-9», но даже сообщалось о том, что «для разработки конструкции атомных бомб» было организовано «в составе высококвалифицированных специалистов – ученых и конструкторов – специальное конструкторское бюро КБ-11».
И далее было сказано:
«Организация конструкторского бюро по атомному оружию оказалась очень сложным делом. Для того, чтобы полностью развернуть работы по конструированию, изготовлению и подготовке испытаний атомной бомбы, необходимо было провести многочисленные расчеты, исследования и опыты. Расчеты и исследования требовали высочайшей точности и аккуратности. Любая ошибка в расчетах, исследованиях при проведении опытов грозила величайшей катастрофой.
Необходимость проведения многочисленных исследований и опытов со взрывами, соображения секретности, а также необходимость тесной регулярной связи работников КБ-11 с другими исследовательскими организациями осложняли выбор места для строительства КБ-11.
Наиболее близко этим требованиям отвечал один из небольших заводов, удаленный от населенных пунктов и обладающий достаточной производственной площадью и жилым фондом для начала первых работ.
Этот завод и решено было перестроить под конструкторское бюро для указанных целей».
Дислокация КБ-11 (с 1966 г. – Всесоюзного НИИ экспериментальной физики в «Арзамасе-16»-Кремлеве, ныне – Саров Нижегородской области) даже в 1970-1980-х гг. была одной из самых закрытых тайн СССР, хотя к тому времени для Запада это был секрет Полишинеля.
Само упоминание в открытых беседах о КБ-11 в 1950-1970-е гг. было в СССР недопустимым, хотя было ясно, что такая организация в СССР должна быть. Берия же смотрел на вопрос разумно – не раскрывая места, где находится КБ-11, надо в открытом очерке в пределах возможного сказать и о его работе.
Впечатляюще повествовал сборник и о перспективах развития работ в области изучения атомного ядра и ядерных реакций. В нем сообщалось, что в феврале 1946 г. правительством было принято решение о сооружении мощного циклотрона, обеспечивающего получение протонов с энергией в полмиллиарда электрон-вольт, предназначенного для обслуживания всех основных институтов и лабораторий, работавших в области ядерной физики.
Американский циклотрон в Беркли тогда расценивался в мировой литературе как одно из замечательных сооружений современности, и авторы сборника с гордостью отмечали, что советский циклотрон превосходит американский не только по размерам электромагнита, но и по величине энергии ускоренных частиц, и по своему техническому совершенству.
«Из числа зданий, воздвигнутых строителями, – сообщал сборник, – особо следует отметить главный корпус, в котором размещен электромагнит. Этот корпус представляет собой монолитное железобетонное сооружение высотой до 36 метров со стенами толщиною в два метра». Советский циклотрон (установка «М») с весом электромагнита примерно 7 тыс. тонн был построен в районе Иваньковской ГЭС в 125 км от Москвы. Работы по всему комплексу были завершены в декабре 1949 г., но весной 1952 г. было принято решение о реконструкции установки «М» для повышения энергии протонов до 650-680 млн. электрон-вольт.
Сегодня трудно поверить, что такие задачи и в такие сроки совершалось на той же земле, по которой ныне ходим мы.
Рассказывалось в проекте сборника и о строительстве мощного ускорителя электронов – синхротрона, на принципе автофазировки, предложенном в 1943-1944 гг. советским физиком Владимиром Векслером.
Допустимые отклонения при изготовлении магнита синхротрона не должны были превосходить десятых долей процента, в противном случае ускоритель перестал бы работать, но не менее трудной задачей оказалось создание камеры для ускорения электронов. Опыта в изготовлении такого рода фарфоровых изделий, позволяющих получать высокий вакуум, в СССР не было, и эту задачу решил коллектив фарфорового завода им. Ломоносова.
Но еще до пуска этого крупнейшего синхротрона в Физическом институте им. П.Н. Лебедева АН СССР в октябре 1949 г. был пущен промежуточный ускоритель электронов «С-25» на 250 МэВ.
2 мая 1949 г. было принято Постановление СМ СССР о строительстве мощного кольцевого ускорителя протонов – синхрофазотрона, на энергию в 10 миллиардов электрон-вольт! Начатый разработкой под контролем Берии, он был введен в эксплуатацию 5 декабря 1957 г.
Завершающая глава описывала развитие работ по использованию атомной энергии для нужд народного хозяйства СССР и давала впечатляющую перспективу использования возможностей новой – атомной – отрасли экономики для чисто народнохозяйственных и общественных нужд.
В начале статьи уже отмечалось, что Россия – как общество, все еще не прочла свою атомную историю так, как этого требует наше сегодняшнее положение. Свершения прошлых поколений – для нас и укор, но, одновременно, и пример. Этой констатацией автор и заканчивает свою статью, одной из целей которой было не только рассказать о свершениях прошлого, но и ориентировать соотечественников на свершения будущего.
