8 лет назад, 16 марта 2014 года, в Крыму и Севастополе состоялся референдум, на котором жителям полуострова было предложено ответить на альтернативные вопросы:
«1) Вы за воссоединение Крыма с Россией на правах субъекта Российской Федерации?»
«2) Вы за восстановление действия Конституции Республики Крым 1992 года и за статус Крыма как части Украины?»
Непосредственная предыстория этого референдума, связанная с событиями Русской весны, начавшейся в Севастополе 23 февраля 2014 года, хорошо известна.
Сегодня многие причинно-следственные связи современной российской истории требуют переосмысления. Тем не менее представляется, что это не касается истории, о которой пойдет речь в этой статье. А именно — истории о довольно далеком по меркам человеческой жизни январском референдуме 1991 года о статусе Крыма и Севастополя.
Этот референдум известен в основном тем, что по его результатам Крым вернул себе статус республики и что это был первый советский референдум, пусть и на излете существования самого СССР.
В действительности, погружение в архивный материал о том далеком референдуме приводит к выводу: референдум 2014 года словно воплощал в реальность то, что имели в виду организаторы референдума 1991 года, но что у них по объективным и субъективным причинам не получилось воплотить в жизнь.
И не столь важно, что участники Русской весны в Севастополе и Крымской весны в Симферополе в 2014 году могли вообще не знать об этой предыстории и уж точно не знать ее подробностей — по той простой причине, что содержание событий 1990−1991 годов вокруг того референдума впоследствии оказалось заметно искажено в общественном восприятии и во многом забыто, особенно в отношении Севастополя.
Между тем сравнение двух референдумов кажется оправданным по многим причинам.
В обоих случаях — и в 1991 году, и в 2014-м в референдуме принимали участие и Крым, и Севастополь, хотя и на момент 1991 года, и на момент 2014-го Севастополь не входил в состав Крыма, будучи городом республиканского подчинения и замыкаясь на Киев.
В обоих случаях формальным инициатором референдума был Крым, а Севастополь только присоединялся к его инициативе.
В обоих случаях имело место народное движение в сторону России, и именно в таком качестве референдумы воспринимались населением.
Однако — и здесь начинаются различия — в первом случае, в 1991 году, вместо обещанного Севастополю статуса города «союзно-республиканского подчинения» он оказался в подчинении не у Союза (в 1991 году в Севастополе по большому счету даже не попытались реализовать ту формулировку, за которую проголосовали люди), а сразу у двух республик — у восстановленной по результатам референдума Крымской АССР и Украинской ССР. Во втором же случае, референдума 2014 года, Севастополь, хотя и выходил на референдум через Крым, после принятия Крымской Республики в состав Российской Федерации 18 марта того же года стал не просто отдельным субъектом, но и городом федерального значения.
В этом смысле референдум 2014 года применительно к Севастополю, помимо прочего, реализовывал то, что не получилось сделать в 1991 году. И статус города федерального значения — третьего в стране вслед за Москвой и Петербургом, это во многом именно тот статус, за который проголосовало 93% севастопольцев, принявших участие в референдуме 20 января 1991 года: «Севастополь — главная база Черноморского флота, город союзно-республиканского подчинения».
Данная статья представляет собой попытку разобраться в том, откуда взялась эта формулировка, какой была ее судьба в 1991 году и по каким причинам она тогда канула в Лету, чтобы возродиться на новом историческом витке в новых исторических условиях в другой стране усилиями совсем других людей.
Важно отметить, что именно статус автономной республики, обретенный Крымом по результатам референдума 1991 года в конечном счете и позволил ему в качестве республики объявить о своем выходе из состава Украины в 2014 году — опираясь в том числе и на такую предысторию, как конституция Крыма 1992 года, которая также стала следствием январского референдума 1991 года.
Если же говорить о Севастополе, то, скорее всего, если бы Севастополь в 1991 году не проиграл тогда Крыму в реализации положений референдума и не оказался бы частично в его политико-управленческом подчинении практически до 1998 года (когда прошли выборы в Верховный Совет Крыма уже по конституции Украины 1996 года), то у Севастополя и Крыма не оказалось бы в актуальной исторической памяти, то есть памяти постсоветского периода, традиции управленческого взаимодействия, сыгравшего роль в 2014 году, ведь в советское время это взаимодействие имело место в основном по линии партийной вертикали и ушло по большому счету в небытие вместе с КПСС и Советским Союзом.
Общий контекст
Чтобы разобраться в том, как родилась формулировка, вынесенная в Севастополе на референдум в январе 1991 года: «Севастополь — главная база Черноморского флота, город союзно-республиканского подчинения», и почему она вскоре после референдума исчезла и из политики, и из памяти горожан, начать стоит с марта 1990 года, когда прошли выборы в местные и центральные органы советской власти.
На местах это были советы народных депутатов, а на уровне союзных республик — Верховные Советы.
В апреле 1990 года на первой сессии севастопольского городского совета народных депутатов 21-го созыва председателем этого государственного органа был выбран Ю. И. Ступников — ключевая фигура для данной статьи. На тот момент Юрий Ступников был вторым секретарем севастопольского горкома партии, а кроме того, депутатом Верховного Совета Украинской ССР, в который он был избран в том же марте 1990 года.
Как я уже писала в своем предыдущем материале в ИА REGNUM, до конституции УССР 1977 года Севастополь избирал депутатов не только в собственный горсовет, но и в крымский облсовет, а после 1977 года, когда Севастополь был прописан как город республиканского подчинения в составе УССР (наряду с Киевом), — в свой горсовет и в Верховный Совет УССР. В то же время сохранялась подчиненность Севастополя Крыму по партийной линии, то есть севастопольский горком партии подчинялся крымскому обкому.
Это двойственное положение Севастополя в полной мере проявилось в 1990 году в целом в связи с кризисом советской системы эпохи перестройки и в частности — то есть в теме референдума.
В Крымской области в марте 1990 года также прошли выборы, там позицию председателя горсовета занял первый секретарь обкома партии Н. В. Багров, по советской традиции совместив государственную и партийную руководящие должности. Второй секретарь крымского обкома партии — Л. И. Грач, также ставший депутатом крымского областного совета, был избран на позицию председателя комиссии облсовета по гармонизации межнациональных отношений и духовной сферы. А это была одна из самых болезненных точек, если не самая болезненная, на тот момент для Крыма в связи с массовым возвращением на полуостров депортированных И. В. Сталиным крымских татар.
Именно Леонид Грач и стал инициатором идеи референдума, получившего позднее название «референдум о статусе Крыма».
Партийная вертикаль по умолчанию предполагала, что севастопольский горком партии подчинится этому решению без обсуждений, однако этого не произошло.
По той причине, что в самом севастопольском горкоме тогда шел явный слом советских традиций.
Ю. Ступников, уже будучи председателем горсовета, отказался выдвигаться на пост первого секретаря горкома партии, в результате чего на эту позицию был выбран В. М. Пархоменко (последний советский первый секретарь горкома и бессменный, вплоть до сегодняшнего дня, первый секретарь компартии постсоветского времени). Вскоре Ступников перестал быть и вторым секретарем городского комитета партии — во всяком случае, в газете «Слава Севастополя» в декабре 1990 года занимающим эту должность называется Н. Ю. Мякенький.
В итоге в Севастополе городской совет возглавлял один человек (Ступников), а партийный комитет — другой (Пархоменко). Причем внутри горсовета у Пархоменко изначально были явно не самые сильные позиции — будучи членом президиума горсовета, он, например, в июне 1990 года не попал в число делегатов от горсовета в рабочую группу по обсуждению вопроса статуса Крыма, и даже собственная комиссия появилась у него только в августе (постоянная комиссия по планированию и бюджету).
Итак, сложилась конфигурация власти, когда в Севастополе председатель горсовета не подчинялся напрямую Крыму.
Вероятно, это давало Ступникову определенную свободу рук. Во всяком случае, горсовет под его руководством начал дистанцироваться и от Крыма, и от Киева в самых разнообразных вопросах.
Так, в июне 1990 года президиум горсовета принял решение о переводе «радиовещания» из крымского областного комитета по телевидению и радиовещанию в Севастопольское производственное объединение связи СПОС, осенью туда были назначены «полномочные представители» от горсовета, а затем стало создаваться собственное акционерное общество «по развитию существующей сети телевизионного вещания в городе Севастополе».
В августе 1990 года на 3-й сессии горсовета на протяжении двух (!) дней обсуждался вопрос о нехватке бензина в Севастополе по той причине, что нормы бензина распределяет Симферополь.
На этой же сессии Ступников выступил с докладом о переименовании Белокаменска в Инкерман, т. к. совершенное в 1978 году Верховным Советом УССР переименование Инкермана в Белокаменск «вызвало большое неудовольствие местного населения».
Чуть ранее, в июне, на заседании президиума было решено вывести из-под контроля Украины Севастопольскую школу высшего хозяйственного управления — филиал республиканского дома экономической и научно-технической пропаганды. Тогда же обсуждался вопрос передачи помещения севастопольского дома-интерната из министерства социального обеспечения УССР в систему органов здравоохранения города.
Линию президиума горсовета на независимость от Крыма пытался поддерживать и Пархоменко. Так, в октябре, выступая на городской партийной конференции, он заявил, что городской комитет ставит «вопрос об открытии для севастопольского городского комитета партии отдельного от областного расчетного счета… в севастопольском отделении Госбанка». В дальнейшем этот вопрос не поднимался, вероятно, по той причине, что спустя несколько дней в Симферополе, на 42-й областной (т. е. крымской) отчетно-выборной партийной конференции при выборах секретариата крымского обкома Пархоменко оказался в составе его нового бюро вместе с командующим Черноморским флотом адмиралом М. Н. Хронопуло. Всего же 31 октября 1990 года «в число 180 членов обкома партии» было избрано «35 севастопольцев».
В отличие от Крыма ни председатель горсовета Ступников, ни его заместитель Н. М. Глушко, ни руководитель исполнительной ветви власти, т. е. горисполкома, А. Н. Шестаков не выступали на партийных мероприятиях. Они ставили перед собой явно другие задачи.
Интересен в этом плане регламент распределения обязанностей в руководящем органе городского совета — президиуме. Согласно этому регламенту от 18 апреля 1990 года, на руководителе президиума (т. е. Ступникове) лежало решение стратегических вопросов: «перспективность комплексного социально-экономического развития города, выработка приоритетов градостроительной политики, выработка механизма хозрасчетных, экономических, правовых и договорных отношений между народно-хозяйственными структурами в городе», а также «связи с другими городами», в том числе — «внешне-экономические».
Именно этим Ступников и занимался в первую очередь.
По его инициативе в мае 1990 года была созвана внеочередная сессия для обсуждения «выполнения плана экономического и социального развития города Севастополя на 1990 год» — вскоре из этого родилась идея «Концепции социально-экономического развития города Севастополя», которую начал разрабатывать исполком горсовета под руководством А. Н. Шестакова. Проект «Концепции» обсуждался на 3-й сессии горсовета в августе 1990 года, докладывал проект заместитель Шестакова В. Г. Верходанов.
Кроме того, при горсовете был создан Деловой центр для координации действий предпринимателей между собой и между предпринимателями и государственной властью — судя по газете «Слава Севастополя», печатного органа севастопольского горкома партии, эта инициатива Ступникова и Шестакова вызвала критику местных партийных структур.
В таком контексте развивался в Севастополе вопрос о референдуме, инициированном в Крыму.
Под давлением Крыма
Впервые вопрос «о статусе Крыма» обсуждался президиумом севастопольского горсовета 14 июня 1990 года.
Докладывал этот вопрос на президиуме председатель постоянной комиссии по обращениям граждан, гласности и СМИ А. Г. Круглов — человек не только не партийный, но и, по советским меркам, скорее, диссидент. Итогом обсуждения этого вопроса стало решение президиума «О делегировании депутатов местных советов города Севастополя в рабочую группу президиума Облсовета и на координационное совещание депутатских делегаций местных советов Крыма по подготовке предложений по определению статуса Крыма». Руководителем делегации стал Ступников, его заместителем — Круглов. Также в состав севастопольской делегации вошли:
- председатель комиссии горсовета по социалистической законности, в прошлом полковник контрразведки А. Н. Костенецкий;
- председатель комиссии по делам инвалидов, ветеранов ВОВ, вооруженных сил, труда и социальной защите граждан, в прошлом военный А. И. Минаев;
- народный депутат УССР, начальник политуправления Черноморского флота В. П. Некрасов;
- два председателя райсоветов Севастополя — Нахимовского (В. И. Сокольский) и Ленинского (В. Г. Головин).
Интересно, что Пархоменко, выступивший при обсуждении данного вопроса на президиуме горсовета, не был включен в состав делегации, а единственным представителем партии в списке делегатов от Севастополя оказался заведующий организационным отделом горкома партии и одновременно — председатель мандатной комиссии горсовета И. И. Куликов.
В дальнейшем активное участие в превращении на уровне города референдума «о статусе Крыма» еще и в референдум о статусе Севастополя, в продвижении «севастопольского» вопроса из членов делегации приняли только Ступников, Круглов и Костенецкий.
Первые месяцы рабочая группа президиума областного совета по вопросу о статусе Крыма занималась анализом экономического положения области, степени его зависимости от УССР и РСФСР, изучением истории Крымской АССР и ее правового положения — начиная с создания в 1921 году до ее упразднения в 1945—1946 годах. Как севастопольцы принимали участие в этой работе и принимали ли вообще — неизвестно, во всяком случае, ни президиум горсовета, ни сессии горсовета до осени 1990 года этот вопрос не обсуждали.
Но осенью ситуация изменилась.
Показательно отношение президиума горсовета Севастополя к Заявлению крымского областного совета народных депутатов от 8 сентября под названием «О необходимости отмены указа Президиума Верховного Совета СССР от 30 июня 1945 года «О преобразовании Крымской АССР в Крымскую область в составе РСФСР» и закона РСФСР от 25 июня 1946 года «Об упразднении Чечено-Ингушской АССР и о преобразовании Крымской АССР в Крымскую область». По докладу Ступникова в президиуме севастопольского горсовета на заседании 21 сентября приняли «протокольное решение» (то есть даже не стали оформлять это отдельным постановлением) — «поддержать все требования».
В это время руководители Крыма обсуждали уже не просто вопрос о статусе Крыма (как было заявлено в июне 1990 года), а вопрос о референдуме по определению этого статуса.
Важно, что в Крыму идея референдума шла одновременно и по государственной (облсовет), и по партийной (обком) линиям, т. к. исходила от постоянной комиссии областного совета по гармонизации межнациональных отношений под руководством второго секретаря обкома партии Л. Грача. А главным вопросом межнациональных отношений в Крыму был «крымско-татарский».
19 октября 1990 года в газете «Слава Севастополя» было опубликовано интервью Л. Грача, в котором он говорил:
«Для областной партийной организации, пожалуй, единственным выходом является сильная региональная политика, в которой время и инициатива — главные факторы успеха. Именно формированием такой политики занят сейчас областной комитет партии. Ключевыми здесь являются проблемы статуса Крыма и весь спектр вопросов, связанных с межнациональными отношениями. По этому поводу мы все должны четко уяснить, что изменения государственного статуса Крыма можно достичь только правовым путем и не следует поддаваться на подбрасываемые крымчанам «легкие» варианты типа гагаузского или приднестровского. Проблему статуса необходимо решать цивилизованно и взвешенно, не превращая ее в территориальный спор между Россией и Украиной, предмет политической борьбы и общественных движений. Основой может послужить только мнение крымчан».
Дословно (!) эту формулировку повторили через неделю, 26 октября, в интервью газете «Слава Севастополя» консультанты идеологической комиссии обкома партии А. А. Форманчук и А. В. Клименко — интервью было опубликовано в преддверии 42-й областной (т. е. крымской) отчетно-выборной партийной конференции:
«Проблему статуса необходимо решать цивилизованно и взвешенно, не превращая ее в территориальный спор между Россией и Украиной, предмет политической борьбы и общественных движений».
На замечание корреспондента о том, что тема статуса Крыма сама по себе выводит «на вопрос о том, где быть Крымской республике — в составе Украины или в составе России, а может быть, и союзной республикой?», Форманчук и Клименко ответили:
«Такая постановка вопроса не совсем корректна и оправдана… Крымская республика в силу специфики Крыма и его общесоюзного значения должна будет иметь договорные отношения и с Украиной, и с Россией, и с Узбекистаном, и с другими суверенными республиками обновленного Союза ССР».
Таким образом, тема возможного пророссийского выбора подменялась темой будущей равноправности Крыма с другими союзными республиками. Впрочем, можно предположить, что именно на фоне этой темы в спешном (как пишет севастопольский историк С. Усов) порядке УССР и РСФСР подписали Декларацию о нерушимости границ, а произошло это как раз в ноябре 1990 года.
Тезисы Грача, Форманчука, Клименко повторил в своем докладе на уже упомянутой партийной конференции первый секретарь обкома партии Багров:
«Определение статуса Крыма как самостоятельного субъекта Федерации, имеющего договорные отношения со всеми суверенными республиками, имеющими интересы в Крыму» станет базой для экономики Крыма и его национальной политики в духе «гармоничного сочетания национального и интернационального».
Итак, Крым заходил на повышение собственного статуса через решение межнационального вопроса, связанного с крымскими татарами.
Однако Севастополь находился в стороне от этой темы — так, государственная программа по возвращению крымских татар, как следует из документов президиума горсовета от 19 октября 1990 года, не распространялась на город Севастополь. Тогда, создавая временную комиссию по крымско-татарскому вопросу, президиум отмечал, что в его компетенции находится только создание такой временной комиссии, «учитывая многочисленные обращения крымских татар по вопросу прописки в городе Севастополе, отсутствие государственной программы по возвращению крымских татар применительно к Севастопольской зоне,… принимая во внимание особый статус города Севастополя».
Появление в севастопольской газете в конце октября 1990 года сразу нескольких материалов по теме статуса Крыма было не случайным. На 12 ноября была назначена внеочередная сессия областного совета народных депутатов «О статусе Крыма и об отношении к подписанию союзного договора» — предполагалось участие председателя Верховного Совета УССР и первого секретаря компартии Украины Л. М. Кравчука, и требовалось участие депутатов от Севастополя.
Решение о присоединении к заседанию в Крымском облсовете было принято на заседании президиума горсовета Севастополя 19 октября в отсутствии Ступникова, по докладу его заместителя Н. М. Глушко, после выступлений Пархоменко, Круглова и ряда других членов президиума.
Накануне отъезда в Симферополь на сессию крымского областного совета народных депутатов уезжавшие севастопольские депутаты дали интервью газете «Слава Севастополя». Руководитель делегации Ступников заявил, что является противником идеи референдума о статусе Крыма конкретно для Севастополя, который немыслим вне Союза и которому для противостояния тенденциям украинизации лучше проводить через Верховный Совет УССР концепцию федерализации — это позволит отделиться от закона УССР об украинском языке как единственном государственном, а именно это является ключевой проблемой для города. Если же решать вопрос о статусе Крыма, понимая под ним восстановление статуса автономной республики, то здесь больше могли бы подойти переговоры за круглым столом с представителями всех заинтересованных сторон — руководства СССР, УССР и РСФСР.
Об особом статусе Севастополя говорили в своих интервью и другие участники севастопольской делегации, и только Минаев высказался в духе заявлений руководителей Крыма о референдуме как единственном способе решения вопроса о статусе Крыма в контексте предстоящего подписания нового союзного договора.
Наряду с этими интервью, за 4 дня до начала сессии крымского облсовета, 8 ноября в № 212 «Славы Севастополя» было опубликовано «Временное положение о референдуме и порядке его проведения на территории Крымской области УССР». В этом положении Севастополь упоминался один раз.
Вероятно, на сессии крымского областного совета стало ясно, что Севастополь не слишком лоялен теме референдума о статусе Крыма. Во всяком случае, через неделю после этой сессии и накануне сессии городского совета в газете «Слава Севастополя» появилась большая статья еще одного представителя крымской партийной верхушки — заведующего государственно-правовым отделом крымского обкома партии В. Бурмистрова, в которой объяснялось, зачем в этом референдуме принимать участие городу-герою.
Начинался материал с повторения аргумента, что положительный результат референдума «сразу» приведет Крым в «участники Союзного договора», при этом «Если Украина не станет подписывать Союзный договор, то мы сами будем решать свою судьбу, оставаться нам в Союзе ССР или нет».
Как до этого и Грач, и Форманчук на страницах «Славы Севастополя», а Багров — на сессии крымского областного совета, Бурмистров подчеркивал:
«Нельзя забывать, что мы — часть Украины. Почему в составе Украины, а не РСФСР? Ибо Крым был ранее частью Российской Федерации. Вполне возможно, что так оно со временем и будет. Но сегодня вопрос поставлен только о восстановлении утраченной в 1946 году государственности. Все остальное в этой части должно решаться на государственном уровне между Украиной и РСФСР. Мы же должны идти строго конституционным путем. А он только в автономии как части Украины».
Новым мотивом в статье Бурмистрова по сравнению с предыдущими заявлениями руководителей и членов крымского обкома партии по поводу референдума было обращение непосредственно «к севастопольцам с тем, чтобы они отдали свой голос за воссоздание нашей будущей республики».
При этом в «будущей республике … естественно, положение города должно быть особым. У него должно быть не меньше, а даже больше прав в самоуправлении, чем есть сейчас, как у города республиканского подчинения, замыкающегося непосредственно на Киев. Все эти права, если хотите, особенности должны быть специально законодательно оговорены в будущей Конституции республики… Как бы то ни было, Севастополь — часть Крыма, и он должен быть представлен в Верховном Совете республики. На сегодняшний день есть определенный разрыв в работе областного и городского Советов. Общекрымские проблемы должны решаться с участием севастопольцев».
Итак, уже в ноябре 1990 года была озвучена та властная конфигурация, которая, по мнению руководства Крымской области, должна была возникнуть между Севастополем и Крымом в результате референдума о статусе Крыма, — вхождение севастопольцев в крымский парламент, в том числе, видимо, для преодоления обозначенного Бурмистровым «разрыва в работе областного и городского Советов».
Интересно, что Бурмистров упрекнул в отрыве Севастополя от Крыма только государственный институт — севастопольский городской совет народных депутатов. Это означает, что крымскому обкому не в чем было упрекнуть севастопольский горком партии, проблема состояла только в позиции горсовета, а именно горсовет и принимал решение об участии Севастополя в референдуме Крыма.
На 4-й внеочередной сессии севастопольского городского совета от 21 ноября, на которую был вынесен единственный вопрос — «О проведении референдума», и на которую приехало руководство Крымской области во главе с заместителем председателя облсовета Г. И. Капшуком, Ступникова не было. Заседание вел его заместитель Н. М. Глушко, основным докладчиком был Л. Грач.
Грач начал с повторения тезиса Бурмистрова, что успех референдума сильно зависит «от того, насколько синхронны будут действия областного и севастопольского городского советов» (что, конечно, говорит о том, что этой согласованности на тот момент не наблюдалось):
«Сегодня мы в равной степени ответственны перед избирателями за предоставление права всем крымчанам самим определить свою судьбу путем проведения референдума».
«Разжигание вопроса о перекройке границ абсолютно безнравственно», — заявил Грач и добавил, что нам нужно «рассчитывать лишь на такую государственность, которая бы не противоречила требованиям Конституции СССР и Конституции УССР», а «статус участника союзного договора … совершенно по-новому заставляет посмотреть на проблему территориальной принадлежности Крыма» (в смысле — она оказывается не важна).
Значительная часть выступления Грача была посвящена тем выгодам, которые получит Севастополь, согласившись принять участие в референдуме и после его успешного завершения оказавшись городом республиканского подчинения в составе Крымской АССР. Этот статус дает «некоторые, пусть и небольшие преимущества в условиях снижения жизненного уровня». Кроме того, нужно «найти такое решение, которое бы позволяло гармонизировать интересы области и города. Для нас очевидно, что в случае если Крым обретет статус автономной республики, то как равноправный участник Союзного договора будет обязан сохранить за городом Севастополем особое положение, и сделать это необходимо в конституции республики. В первую очередь это обусловлено наличием в Севастополе всего того, что связано с Черноморским флотом. Эти позиции должны, конечно, определить специалисты вместе с севастопольскими депутатами Верховного Совета Крымской АССР, которые, кстати, могут составлять в нем весьма значительную часть. Убежден, что в случае повышения статуса Крыма выигрывают экономические интересы Севастополя, поскольку самостоятельность Крыма в условиях рынка будет объективно влиять и на благосостояние севастопольцев».
Итак, по планам Грача, Севастополь, очевидно, должен был стать частью Крымской АССР вместе с Черноморским флотом, что, конечно, радикально усиливало бы позиции Крыма в плане вхождения в обновленный Союз в качестве союзной, а не просто автономной республики, и уж тем более — в случае отделения от Украины, если последняя откажется подписывать новый союзный договор. Если таковы были планы крымского обкома партии, то неудивительно отсутствие Ступникова на этой сессии — ведь Ступников настаивал на союзном значении города Севастополя.
Явное расхождение в позициях Ступникова и Грача можно заметить и в «языковом» вопросе. Если Ступников предлагал лоббировать в Верховном Совете УССР идею федерализации Украины, то Грач в своем выступлении отметил, что «лучшим гарантом защищенности Крыма» в этом вопросе «может быть лишь собственная государственность».
Доклад Грача вызвал длительную дискуссию на сессии севастопольского горсовета (прозвучало 36 выступлений), при этом мнения выступавших сильно разнились между собой: от согласия с позицией крымского областного совета по проведению референдума о статусе Крыма до отрицания необходимости референдума как радикального действия, разжигающего межнациональную рознь, с одной стороны, и тезиса о неоправданной умеренности формулировок — с другой.
Наиболее радикальным было выступление А. Г. Круглова, в декабре повторенное им на пленуме партии: «большинство населения за отмену и актов 1945—1946 годов и за отмену «барского акта 1954 года», то есть не только за восстановление статуса автономной республики, но и за возвращение в состав России.
Итогом сессии стало решение о необходимости вынесения на референдум, раз уж Севастополь не может в нем не участвовать, вопроса о статусе самого Севастополя. Но вопрос еще предстояло сформулировать.
30 ноября президиум горсовета Севастополя под председательством Ступникова принял постановление «Основные мероприятия по подготовке и проведению референдума 20 января 1991 года», в результате которого была сформирована Севастопольская городская комиссия по проведению референдума.
Комиссия состояла из 15 человек, ее руководителем был выбран Костенецкий. Скорее всего, именно Костенецкий, а также его заместитель по комиссии Круглов — наиболее активные члены комиссии, судя по протоколам ее заседаний, и были авторами формулировки, вынесенной в итоге на референдум о статусе Севастополя. Им же, видимо, принадлежит и авторство «Временного положения о референдуме», интересно, что при его публикации в газете «Слава Севастополя» название города было отделено и от Крыма, и от Украины: «Временное положение о проведении референдума на территории Крымской области УССР и г. Севастополя».
Севастопольская городская комиссия по проведению референдума не ограничилась разработкой собственного положения о референдуме. 7 декабря президиум горсовета принял решение финансировать деятельность комиссии из собственных средств (то есть независимо от Крыма), с нуля была создана нумерация участков для голосования, при этом предполагалось использовать списки избирателей «в границах, существующих в период проведения выборов в Верховный Совет УССР и местные советы народных депутатов» (то есть опять же отдельно от Крыма, который не имел с 1977 года отношения к избирательной системе Севастополя).
Формулировка вопроса о статусе Севастополя была готова к 7 декабря и утверждена в этот день на сессии горсовета под смех присутствующих в зале, комментируя который, докладчик по этому вопросу Костенецкий отметил:
«Предсказать на сегодняшний день, какая будет ситуация завтра или тем более послезавтра на Украине, в Крыму и в Союзе ни я, и никто из сидящих здесь не может. А раз так, то мы и придумали эту формулу, которая, вы правильно смеетесь, потому что если говорить честно и строго, то в рамках действующего законодательства это ситуация, которой нет в природе. Мы придумали эту формулу для того, чтобы она могла вписаться максимально возможно в вариант из тех, которые в природе возникнут».
На заседании этой сессии предельно ясно обозначил цели своих действий и председатель горсовета Ступников:
«Нам важно, если мы действительно приняли решение, это самое главное, или я ошибаюсь, нам важно не потерять статус Севастополя. И если честно говорить, на ближайшие 2−3 года. При рыночных отношениях статус города не имеет никакого значения. Решение о проведении общекрымского референдума приняла сессия областного совета. Мы, будучи территориально привязанными к области и находясь на одном полуострове, не можем выпадать из этого референдума. Референдум все равно будет, он состоится. Но Севастополь как будет выглядеть, что это за образование, кому он нужен и почему он так себя ведет?».
Бюллетень для голосования по статусу города Севастополя был разработан к 20 декабря 1990 года, 21 декабря президиум горсовета его утвердил. Подпись на этом решении стоит, однако не Ступникова, а его заместителя Глушко.
Более того, прямо накануне референдума, 18 января 1991 года, Ступников подал в президиум горсовета заявление о предоставлении ему отпуска с 14 января по 23 февраля «по рекомендациям врачей республиканской клинической больницы», а 1 февраля и вовсе открыл сессию городского совета просьбой освободить его от должности председателя горсовета, без предоставления объяснений.
Забвение формулы «город союзно-республиканского подчинения»
Декабрь 1990 года стал временем явного усиления позиций горкома партии во властной конфигурации в Севастополе. И это усиление шло сразу по нескольким линиям, начиная с «Концепции социально-экономического развития города» — детища Ступникова и горисполкома под руководством Шестакова, выступавших на протяжении 1990 года с инициативой создания в Севастополе особой свободной экономической зоны — города, открытого в том числе и иностранным инвестициям, при сохранении союзных оборонных функций.
В конце ноября 1990 года в газете «Слава Севастополя» появилась статья Шестакова на тему, что такое Севастополь как город с особым статусом, «может быть, даже союзного значения». Председатель горисполкома писал: что это означает в условиях, когда закрытый город, во многом состоящий из военных и пенсионеров и зависящий от поставок, оказался в ситуации хронического дефицита? Статус города республиканского значения в рамках УССР давал привилегии в плане поставок продукции в город. В рыночных же условиях особый статус Севастополя мог бы давать ему право быть собственником той продукции, которую он сам производит, или хотя бы ее части. По мнению Шестакова, «анализируя экономическое положение города на подходе к рынку, мы пришли к выводу — нужно рассчитывать только на свои силы. Город оборонного значения не может нести финансовую нагрузку и республики, и Союза. Это значит, что все средства, собранные в виде налогов (как с предприятий, так и с горожан), должны оставаться в городском бюджете».
На сессии горсовета 7 декабря Шестаков еще раз пояснял проблему: «статус города республиканского подчинения» приводит к тому, что доходы от союзных предприятий не попадают в городской бюджет. Поэтому статус города нужно повышать.
В декабре 1990 года Шестаков ездил в Москву и встречался с руководством Министерства обороны СССР — логично предположить, что именно для обсуждения вопроса перераспределения средств, идущих от союзных оборонных предприятий, в пользу городского бюджета.
Результаты этой поездки Шестакова на данный момент неизвестны, но в любом случае они вскоре оказались неактуальны, т. к. уже в середине января 1991 года первый секретарь горкома партии, председатель постоянной планово-бюджетной комиссии горсовета В. Пархоменко в интервью газете «Слава Севастополя» отметил, что не может, к сожалению, оставить вопросы экономического развития города без своего руководства:
«Мне пока не удается, да и вряд ли удастся, полностью отказаться от вмешательства в хозяйственную сферу деятельности Совета… при этом речь идет не о подмене органов власти, а о консолидации с ними… в январе мы будем готовы вынести эти важнейшие документы на сессию горсовета».
21 декабря 1990 года на пленуме горкома партии с докладом «О первоочередных мерах по выполнению решений 31-й городской партийной конференции и организационно-политических мероприятиях по обеспечению проведения референдума о статусе Крыма и города Севастополя» выступил второй секретарь горкома партии Н. Е. Мякенький. Он отметил, что инициаторами референдума явились «мы, коммунисты, … Поэтому наш долг повести пропагандистскую и организационную работу в пользу его проведения. Идеологической комиссией разработан план организационно-политических мероприятий по этому вопросу».
И само выступление Мякенького, и опубликованный в газете «Слава Севастополя» план мероприятий касались сугубо тех вопросов, которые продвигал крымский обком партии: «статус Крыма», «вопросы межнациональных отношений», «союзный договор» и в целом — «исторические, национальные, политические, экономические и правовые аспекты статуса Крыма как АССР».
Именно в этом русле шла и публикация материалов в газете «Слава Севастополя» — подавляющее большинство заметок, интервью, статей за декабрь 1990-го — январь 1991 года, посвященных предстоящему референдуму, касались восстановления Крымской АССР.
И только накануне референдума, 16 января 1991 года, в материале, подготовленном севастопольской городской комиссией по референдуму, под названием «Будущее Севастополя и Крыма — в наших руках» была опубликована информация по истории Севастополя — начиная с выделения его в отдельное градоначальство в 1873 году, с публикацией Указа Президиума ВС РСФСР 1948 года о выделении города Севастополя в самостоятельный административно-хозяйственный центр.
Причина вынесения отдельного вопроса по статусу Севастополя на референдум обозначалась авторами статьи как «непредсказуемость возможных последствий происходящих в республике процессов, сепаратистские и националистические тенденции», «война законов» в стране, «парад суверенитетов» республик.
Расшифровывалось и понятие «город союзно-республиканского подчинения», и возможные последствия референдума. Авторы публикации отмечали, что «новый правовой статус Севастополя повысит права городского совета и его возможности в решении экономических, социальных задач города в интересах трудящихся».
Как можно заметить, это была формулировка задачи, обратная видению крымского обкома партии, стремившегося «повысить слаженность работы» крымского областного и севастопольского городского советов.
После проведения референдума 20 января и публикации данных по голосованиям на страницах главной газеты города появилось единственное выступление представителя власти с подведением итогов референдума. А именно — председателя крымского областного совета Н. Багрова.
От имени горсовета Севастополя публично итоги референдума никто не подвел.
1 февраля 1991 года открылась сессия горсовета, на которой итоги референдума значились 13-м пунктом повестки дня из 18.
В этот день Ступников подал в отставку с поста председателя горсовета, 5 февраля новым председателем был выбран И. Ф. Ермаков, взявшийся буквально из ниоткуда — его фамилия не значится в составе ни одной постоянной комиссии горсовета, он не принимал участия в широком общественном обсуждении вопроса о референдуме на сессии горсовета 21 ноября 1990 года, и вообще, по опубликованным сведениям мандатной комиссии, пропустил 9 сессионных заседаний на протяжении предшествующего года (что, впрочем, сам Ермаков опроверг в следующем номере «Славы Севастополя», заявив, что это «недоразумение» и он в действительности пропустил только одно заседание).
Сессия под его руководством приняла «Обращение к Верховному Совету СССР» и «Обращение к Верховному Совету УССР» о референдуме по статусу города Севастополя, однако эти обращения, по сути, содержали лишь информацию о результатах голосования и утверждении этих результатов городским советом. Сессия горсовета дала и распоряжение исполкому горсовета «в месячный срок» разработать «Положение» о новом статусе Севастополя, однако о том, что это было сделано, нет никакой информации.
14 февраля газета «Слава Севастополя» опубликовала срочное интервью депутатов от Севастополя в Верховном Совете УССР Г. И. Ванеева, А. Н. Кондрякова и В. П. Некрасова — «через час после того, как Верховный Совет УССР принял Закон УССР о воссоздании Крымской АССР». Депутаты обращались к севастопольцам как «к жителям Крымской автономной республики».
Характерно, что Н. В. Багров в своих воспоминаниях 1995 года, перечисляя тех, кто выступил от имени Крыма на той «исторической» сессии Верховного Совета УССР, назвал и этих депутатов в качестве «крымских». Впрочем, в его перечислении есть и Ступников, которого на той сессии ВС УССР, судя по всему, не было.
Шестаков, отставленный с поста руководителя исполкома горсовета по причине упразднения должности 5 февраля и проигравший в этот же день Ермакову выборы на должность председателя горсовета, опубликовал в «Славе Севастополя» 19 февраля статью «Почему в Киеве «не заметили» Севастополь», где зафиксировал «равнодушие Крымского областного совета к особому статусу г. Севастополя и его относительному суверенитету от воссоздаваемой Крымской автономной республики».
Ни Шестаков, ни председатель севастопольской городской комиссии по референдуму Костенецкий не появились на заседании президиума горсовета уже под руководством Ермакова 22 февраля. Не пришли они и через месяц на заседание 29 марта 1991 года.
17 марта на референдуме о сохранении обновленного СССР в Севастополе и Крыму снова голосовали по двум вопросам, т. к. УССР вынесла на референдум опрос общественного мнения с формулировкой о поддержке Декларации о государственном суверенитете УССР от 16 июля 1990 года. Накануне референдума в «Славе Севастополя» было опубликовано выступление Н. В. Багрова перед секретарями первичных парторганизаций Севастополя. Багров призвал голосовать «за» по обоим вопросам.
По поводу статуса Севастополя Багров сказал следующее:
«Мы в областном Совете народных депутатов считаем, что город Севастополь в силу его особенностей, с учетом того, что он является базой Черноморского флота, вправе рассчитывать на особый статус — города республиканского подчинения. Это сегодня и закреплено в конституции Украинской ССР. Мы также с пониманием относимся к проведенному севастопольцами референдуму и активно поддерживаем стремление не потерять свой статус в связи с воссозданием Крымской АССР. Учитывая все это, принято решение от имени президиумов Крымского областного и Севастопольского городского Советов народных депутатов обратиться в Верховный Совет УССР с тем, чтобы существующий статус города республиканского подчинения Севастополю оставить и закрепить его в новой конституции Украинской ССР».
Эту же информацию, словно не заметив исчезновения из речи Багрова формулировки «союзный» применительно к статусу Севастополя, повторил в своем интервью в том же номере городской газеты Ермаков. Он также сообщил, что «по большинству вопросов, касающихся юридических, экономических и других аспектов проблемы с руководством Крымской области найдено взаимопонимание».
С конца марта 1991 года депутаты севастопольского горсовета (28 человек из 200) стали частью Верховного Совета Крымской АССР, будто впав в коллективную амнезию по поводу того референдума, который они проводили о статусе собственного города.
На новом витке истории
Очевидно, что тогда, в 1990—1991 годах вопрос о статусе города Севастополя, вынесенный на референдум, который повсюду называется сугубо «референдумом о статусе Крыма», оказался «выстрелом вхолостую».
Не было ни нужной юридической формулы, ни настойчивости у тех представителей севастопольского горсовета, кто не хотел сливаться с Крымом, в продвижении вопроса особого статуса города, в том числе — путем закулисных договоренностей с разными политическими игроками, в первую очередь на уровне руководства СССР и его Министерства обороны.
Можно, конечно, предположить, что имела место историческая случайность, и председатель горсовета Ступников действительно заболел в ключевой момент подготовки референдума и лоббирования его результатов, а его команда (Шестаков, Костенецкий) не смогли справиться без него. Однако логичнее предположить другое — крымский обком партии, имевший налаженные связи с руководством Верховного Совета УССР, на тот момент оказался элементарно сильнее севастопольского городского совета, в котором впервые за все время «советской вертикали власти» его председатель не захотел быть и партийным руководителем.
Однако интереснее всего тот факт, что сами севастопольцы забыли о том вопросе на референдуме, не вспомнив об этой истории и в дни Русской весны, хотя вопрос о городском референдуме в движении «Республика», ставшем инициатором митинга 23 февраля 2014 года, как ясно из 3-го тома «Истории Севастополя», обсуждался еще за месяц до 23 февраля.
В то же время выросшее из того проигрыша Севастополя его управленческое слияние с Крымом в конечном итоге помогло городу не только вернуться в состав России через народное волеизъявление 16 марта 2014 года, но и узаконить, наконец, свой особый статус в формулировке «город федерального значения» через день, 18 марта 2014 года.
Любовь Ульянова
Статья написана с использованием архивного фонда городского совета народных депутатов Севастополя (ГАГС. Ф. Р-79).
