Интеллигенция
Интеллигенция в России, как и основная часть правящей верхушки и образованной части населения, была либеральной, прозападной. Она была воспитана на западных идеях. Одни восхищались либерализмом и демократией, другие — социализмом (марксизмом). В результате интеллигенция в своей массе (были и традиционалисты, «почвенники», поздние славянофилы) сыграла разрушительную и одновременно, как и другие революционные отряды, самоубийственную роль.
Интеллигенция в России была также своего рода «отдельным народом», который, с одной стороны, ненавидел царизм, критиковал его пороки, с другой — «радел за народ» и мечтал привить в России европейские порядки. Это было своего рода социальная шизофрения: интеллигенция считала, что защищает интересы простого народа и одновременно была страшно далеко от него. Устройство западных стран рассматривалось как идеал, оттуда брали политические программы, идеологию, утопии. Это объясняет, почему русская интеллигенция присутствовала практически в рядах всех партий сил, которые приняли участие в революции. Интеллигенция была основой либерально-буржуазных партий — кадетов и октябристов, и радикально-революционных — эсеров, большевиков, меньшевиков. Общим для этих сил было отторжение русского социально-политического устройства (царизма, самодержавия), что выражалось в общем для всех лозунге «Свобода! Освобождение!» Они хотели ликвидировать все исторически сложившиеся «ограничения». Характерно, что появившиеся на политической сцене на рубеже XIX—XX вв. движения предшественников и большевистской, и конституционно-демократической (кадетской) партий с самого начала поставили этот лозунг во главе угла, назвав себя «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса (его возглавил В. И. Ленин) и «Союзом Освобождения» (И. И. Петрункевич).
Либералы и революционеры на все лады твердили о безнадежной «отсталости» России, или даже умирании страны, что они объясняли «никуда не годным» экономическим, социальным и — прежде всего — политическим строем. Западники на всего голоса кричали (а они контролировали большую часть прессы), что Россия, по сравнению с Западом, «пустыня и царство тьмы». Правда, после катастрофы 1917 года некоторые из них опомнились, но было уже поздно. Среди них известный публицист, философ и историк культуры Г. П. Федотов (1886-1951), который в 1904 году вступил в РСДРП, подвергался аресту, был сослан, но затем начал «праветь». В послереволюционный период он открыто «каялся»: «Мы не хотели поклониться России… Вместе с Владимиром Печериным проклинали мы Россию, с Марксом ненавидели её… Ещё недавно мы верили, что Россия страшно бедна культурой, какое-то дикое, девственное поле. Нужно было, чтобы Толстой и Достоевский сделались учителями человечества, чтобы пилигримы потянулись с Запада изучать русскую красоту, быт, древность, музыку, и лишь тогда мы огляделись вокруг нас».
Правда, даже «покаявшись», бывшие разрушители «старой России» считали, что именно они будут создавать «новую Россию». Тот же Федотов заявлял: «Мы знаем, мы помним. Она была. Великая Россия. И она будет. Но народ, в ужасных и непонятных ему страданиях, потерял память о России — о самом себе. Сейчас она живет в нас… В нас должно совершиться рождение великой России… Мы требовали от России самоотречения… И Россия мертва. Искупая грех… мы должны отбросить брезгливость к телу, к материально государственному процессу. Мы будем заново строить это тело».
Таким образом, мы видим удивительную картину и социальную болезнь русской прозападной интеллигенции. Эти самые «мы» (разнообразные февралисты-западники) разрушили старую Россию, а затем после «умерщвления» с их помощью России и поддержки со стороны Запада «огляделись» и поняли, что потеряли великую страну. И тут же решили, уже сбежав на Запад, что только у них есть знания, чтобы «воскресить Россию». Хотя русские коммунисты справились и без них, создав новый проект и советскую цивилизацию, которая в сталинский период вобрала всё лучшее, что было в имперской и царской России. А из этой гнилой прозападной, либеральной поросли в итоге родились нынешние российские либералы и монархисты, вроде депутата Госдумы Н. Поклонской, которые прославляют порядки «старой России», проклинают советский период и мечтают «воскресить Россию», то есть «избавить» остатков советского наследия.
Лишь небольшая часть интеллигенции относилась к традиционалистам-консерваторам, «черносотенцам». Правда, среди правых были самые дальновидные деятели, которые предупреждали царское правительство о глубоком кризисе, и опасности участия в большой войне в Европе и неизбежности социальной революции при нынешнем курсе. Они также единственные предвидели чудовищные результаты революционных потрясений. Однако голос правых не услышали, они остались на обочине политической жизни столицы, хотя в годы Первой революции 1905-1907 гг. черносотенцы имели массовую социальную базу. Власть не стала поддерживать правых и не приняла программу реформ, которую они предлагали. В итоге в 1917 году правые практически отсутствовали на политическом поле России и не смогли оказать сопротивление революции.
В целом для почти всех течений интеллигенции (кроме традиционалистов) было характерна очарованность Западом, её стремление насильно превратить Россию в часть западного мира. При этом интеллигенция, ещё со времен разночинцев-народников, пыталась «образовать» народ, привить ему «правильные», превратить в итоге русских в «правильных европейцев». Таким образом, русская интеллигенция в своей массе была страшно далека от народа и даже антинародна, так как мечтала перекодировать русских в европейцев. Поэтому русская интеллигенция практически целиком поддержала Февральскую революцию, радовалась падению самодержавия. Даже не представляя, что в итоге революционный хаос разрушит их прежнюю жизнь, и значительная часть интеллигенции погибнет в жерновах революции или вынуждена будет бежать из страны. Интеллигенция была глубоко убеждена в своем и общем процветании при грядущем новом строе, но просчиталась, показав свою полную слепоту.
Интернациональная и русская национальная буржуазия
Преуспевающие российские предприниматели, банкиры и купцы полагали, что кардинальное изменение социально-политического строя приведет их к власти, к безграничным возможностям, и финансировали антиправительственные партии (включая большевиков).
Интернациональная (петербургская) буржуазия, в которую входили русские, немцы, евреи и т. д., как и правящая верхушка и интеллигенция, была прозападной по своей сути. Она в массе своей входила «элиту» Российской империи — финансово-промышленную, торговую, и также в масонские ложи. Поэтому буржуазия финансировала переворот с целью направить Россию по западному пути развития. Они хотел свергнуть царя, чтобы получить реальную власть и править новой, буржуазной Россией. По примеру Франции или США, где вся реальная власть находится у крупных собственников, капиталистов, банкиров.
Русская национальная буржуазия, которая сформировалась на основе старообрядческого мира, имела другие мотивы. В России Романовых, после раскола, сформировался мир приверженцев старого русского православия, и в начале XX века они имели мощную социальную базу — около 30 млн. человек. Элитой старообрядчества были предприниматели, которые создали капитал не финансовыми спекуляциями и связями с властью, а упорным трудом, из поколения в поколение создавая и накапливая богатства. Морозовы, Рябушинские, Рахмановы, Бахрушины создавали свой капитал упорным и долгим трудом, и контролировали около половины всего промышленного капитала России.
При этом староверы ненавидели режим Романовых. Они были для них гонителями святой веры, антихристами, которые раскололи церковь и народ, длительное время активно репрессировали староверов, уничтожили патриаршество, сделали церковь частью государственного аппарата. Власть насаждала западную мерзость. Поэтому мир старообрядцев хотел уничтожить Россию Романовых. Старообрядчество и старообрядческая (русская национальная) буржуазия последовательно выступали против власти. Поэтому старообрядческий мир поддерживал революцию. Однако революция уничтожила и огромный старообрядческий мир, целую параллельную Россию.
Продолжение следует…
