Война - дело больших общностей

Мы должны чётко осознать - идет борьба наций. Больших общностей людей, объединенных языком, культурой (которая, в широком смысле, создается всеми условиями существования, от природы и климата до моральных устоев), государственной территорией, цивилизационной миссией, исторической памятью. Проигравшие исчезают с исторической арены. Сотни таких больших общностей уже исчезло, было уничтожено, ассимилировано, стало субстратом - достаточно вспомнить византийцев, балтийских славян или индейские цивилизации, которые по численности населения не уступали тогдашней Европе. 

Увы, русские больше всех отдали энергии и времени разным вненациональным и антинациональным идеям. Наша знать считала себя со времен Петра относящейся к всеевропейской дворянской корпорации. Наши монархи пребывали в Священном союзе замечательно нравственных христианских монархов Европы. Дальше пошли точно такие же химеры пролетарской солидарности, единения всех людей доброй воли, дружбы народов, разрядки напряженности, открытого общества, общечеловеческих ценностей и так далее. Мы всегда были готовы объединяться и обниматься, и жертвовать коренными интересами своей страны ради этих обнимашек. Мы потеряли всякое ощущение ценности своей цивилизации, перестали понимать ту огромную работу, которую она проделала на просторах северной Евразии, мы стали смотреть на свою страну глазами своих врагов, говорить о ней словами своих недоброжелателей. Мы сами себя разлагали и расчленяли на радость забугорным бесам.

А тем временем западный капитал занимался построением буржуазных западных наций, абсолютно эгоистичных, настроенных лишь на максимизацию своих материальных выгод в отношениях с остальным миром. Вначале это нациестроительство касалось только верхних слоев общества, а простолюдинов можно было сгонять с земли-кормилицы, морить голодом, вешать за малейшую провинность - даже детей с 9-летнего возраста, заставлять работать по 16 часов в сутки, детей с 4-х-5-ти летнего возраста - по 14 часов. Кровавое законодательство сводилось к тому, что пролетаризированный труженик должен отдать свой труд ближайшему нанимателю за любые гроши, в противном случае следовало обвинение в бродяжничестве с наказаниями в виде разных истязаний, длительного бичевания ("пока тело его не будет все покрыто кровью"), заключения в исправительный дом, где его ожидали плети и рабский труд от зари до зари. Но потом и простолюдинов стали вовлекать в систему эксплуатации всего остального мира. (В конце 19 века англичане были убраны со всех низовых работ в британской Индии, они не могли быть рабочими, машинистами и так далее - они могли быть только господами.) Так создавались буржуазные нации, поддерживающие свой гомеостаз за счет жестокой эксплуатации иных более слабых социальных систем. В известном смысле, принципом такого нациестроительства было паразитирование на остальном мире - колониях, полуколониях, странах периферии. Тех людей, которых жили там, приравнивали к окружающей среде, их можно было истреблять, можно было отлавливать и продавать, можно было грабить. Идеологически это всегда сопровождалось выработкой чувства превосходства паразитов над их жертвами, которых показывали недочеловеками, дикарями, полузверями, рабами и т.п. А паразиты окутывали себя ореолом красивых возвышенных слов и сладких псевдоисторических мифов.

Эта модель из англосаксонских стран распространилась на Западную, затем и Восточную Европу, Балканы, Прибалтику. Там тоже возникали и до сих пор возникают новые буржуазные нации. Большинство их населения до сих пор не вошло в западный клуб массового потребления, а может уже никогда и не войдет. Но идеологию превосходства они восприняли первым делом - это, видимо, заложено в низменной глубине человеческой натуры. И сегодня среди 40 наций, которые по сути воюют против России, примерно половина обязана нам своим существованием или даже возникновением, своей территорией, сохранением своей религии и культуры - укры, поляки, болгары, греки, грузины, латыши, эстонцы, литовцы, финны, чехи, словаки, румыны и т.д. Но все, от англосаксов до каких-нибудь рагулячьих укров испытывают чувство превосходства по отношению к нам - они всегда будут нас обманывать, поэтому с ними невозможна никакая честная сделка или договор, они будут без зазрения совести врать про нас - слова совесть нет в их понятийном аппарате, они будут убивать наших военнопленных, они будут безжалостно расправляться с теми людьми, которые оказались в их власти и которых они будут относить к нам... Нет никаких "братских народов" - близкий враг страшнее дальнего, потому что претендует на самое важное, что принадлежит тебе. Нет никаких "двух Западов" - в любой западной нации роль прорусских диссидентов пренебрежительно мала. Ведь эти нации строились на расистском чувстве превосходства над нами и прочими "азиатами". Еще во время Крымской войны, британской нации были настолько вшиты русофобские настроения, что, по словам В. Кобдена, одного из немногих сторонников мирных отношений с Россией, выступать перед публикой на митинге было все равно что перед «сворой бешеных псов». Германия объявила войну России 1 августа 1914 года и загубила, по сути, план победоносной войны против Франции - только из-за русофобского психоза. Не было большего единения западных наций, чем тогда, когда в 1990-е они давили Сербию , которую считали маленькой Россией. И сегодня мы видим такое же единение против нас, потому что все западные нации созданы на одной основе. Наша единственная верная стратегия в нынешней войне - это нанесение непоправимого урона врагу, и для этого применимы абсолютно все средства, и мы способны этот ущерб нанести.

Только врага надо видеть, знать и желать его уничтожения. Альтернатива этому - пополнить длинный список исчезнувших народов.

Стихотворение, приведенное ниже, было написано после многолетней пропаганды о том, что все трудящиеся - братья, и у пролетария нет отечества. Оказалось, что небратья, когда забугорный пролетарий стал нас вешать и жечь почище любого аристократа.

Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;

Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;

Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчёл
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;

Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал…

Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;

Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;

Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель…

Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,

Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,

Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал…

Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел, — так ее любил, —

Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;

Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви…

Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем, —

Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.

И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.

Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед, —
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.

За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат, —
Это он, а не ты солдат.

Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.

Так хотел он, его вина, —
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.

Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.

Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

Консантин Симонов. Если дорог тебе твой дом. 1942