В семь часов прозвенел будильник. Ночь была спокойная. На нас никто не нападал. Спал сном младенца. Снов не было. Во рту, казалось, только что опорожнилась сотня-другая пионеров. В горле пересохло. Все-таки алкоголь подействовал на организм, жаль, что мозги остались ясными. Выпить бы сейчас рассольчику огуречного. Эх, мечты, мечты.

      Мы пошли спать в свой кунг. Постепенно навалилась усталость, страшно хотелось спать. Придя "домой", мы застали Пашку за накрытым столом. Он сиял словно новогодний пряник на елке, завернутый в фольгу. Счистив налипшую на ботинки грязь, сделавшую их похожими на огромные бахилы, мы ввалились в кунг.

      - Помощь медицинская кому нужна? - к бойцам подошел доктор, капитан медицинской службы Женя Иванов. Интеллигентнейший парень, умница. Высокий, худощавый. В очках, усатый, бритый череп, очень он напоминал известного певца Розенбаума. Бойцы дернулись, отворачиваясь от врача.

      В центре группы "вероятных противников" - нашей "расстрельной" команды - стоял Сашка и что-то оживленно рассказывал, усиленно жестикулируя. Давай, Сашка, агитируй своих мужиков. Поодаль стоял знакомый боец, внимательно слушая беседу офицеров. Многие офицеры перебивали Сашку, спрашивая о чем-то, - что именно говорят, понять невозможно было. Но по доносящемуся шуму было ясно, что разговор шел серьезный.

      - Независимо от исхода, напьюсь сегодня, - настроение окончательно испортилось, и я со злостью посматривал на охрану "Северного". Те уже успели отмыться и привести форму в порядок, некоторые уже щеголяли в новом, необмятом обмундировании.
      Я посмотрел на свои брюки, залитые кровью убитого зека, на свой промасленный, пыльный, грязный, многократно прожженный и пробитый в двух местах осколками бушлат. М-да, если в мирной жизни появиться в таком виде, сразу в милицию попадешь, бич бичом

      Где-то в районе восьми утра началась погрузка раненых и построение колонны. К этому времени с боями прорвались машины из первого и второго батальонов, привозя своих раненых и убитых. В связи с тем, что во дворе садика не хватало всем места, погрузили там только самых тяжелых больных, а тех, кто был при памяти, на руках, носилках, подручных костылях затолкали в машины.

      - Нет, этого я не слышал. Что он там делает?
      - Да ничего, приехал на "Северный" концерт давать, а там и попросил, чтобы на передовую его вывезли. Всю свою бригаду оставил в аэропорту, а сам попал к нашим, кто же знал, что второй батальон потом обложат так, что и не выберешься. Вот там и сидит, мужики по рации сообщили, что парень классный, не боится, сам в бой рвется.

      Со всеми предосторожностями мы поднялись на третий этаж. В двух соседних квартирах были оборудованы огневые позиции. В одной квартире лежал гранатометчик, в другой - два стрелка с пулеметами Калашникова. Но самое поразительное, что это были пацаны лет по 13-15. Один из стрелков был еще жив и, находясь без сознания, тихо стонал. Судя по обильно кровоточащей культе на месте оторванной ноги, ему не выжить.

Аннотация

      Роман Вячеслава Миронова "Я был на этой войне".
      Действие происходит в январе 1995 года в Грозном.
      Автор был очевидцем и участником большинства описываемых событий.

Стояли у трёхэтажки, разговаривали. Я, Сосед и Сапог. Удивлялись услышанному по радио. Возмущались, по-своему, в тихушку, бунтовали, обзывали всеми известными неприличными словами высокое штабное начальство. А всё из-за того, что утром по радио передали сводку по убитым и раненым в наших войсках за истёкшие сутки. Нам, всем четверым, показалось, что количество убитых сильно занижено. Даже не показалось, а мы точно знали, что убитых гораздо больше.

Утром Олег приехал в госпиталь имени Бурденко. Долго искал нужную палату, наконец, нашел.
Витя Данилов лежал на кровати с полуоткрытыми глазами. Олег сказал:
— Здорово, Витек!

Из Кубинки Олег добрался до родного дома довольно быстро. На дворе уже был вечер. Вот и, наконец, родной дом…
Родной дом… за полгода решительно ничего не изменилось… все то же самое, и даже, кажется, те же самые воробьи на ветках сидят…
Боже, как это все мило…
Какое это все родное…

Утром Романов вызвал к себе Олега, и, когда тот зашел, начал без длительных предисловий:
— Ты знаешь, сколько стоит сделать Вите Данилову операцию?
— He помню точно, но что-то около двадцати или тридцати тысяч… — навскидку ответил Олег.

Когда машина удалилась, а листья и пыль осели, Серебров снова поднял группу:
— Надо уходить в сторону фермы… это два километра отсюда… там нас ждет бронегруппа…
— Может, поможем коллегам? — спросил Олег, кивнув головой в сторону леса, где яростная было стрельба, теперь затихала… — Теперь нас ничего не обременяет…

Ветки то и дело стегали по глазам, путались в ногах, заставляли спотыкаться… последние силы расходовались на этот бег по горам… все это злило сознание… и злость, только злость, толкала вперед…
Серебров прямо на ходу связался с базой. Связался уже в который раз…