Отмечавшаяся в декабре очередная годовщина создания Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК), с 1995 года превратившаяся в нашей стране в День сотрудников государственной безопасности, праздником, безусловно, является далеко не для всех. К огромному сожалению, «черные» мифы и откровенная клевета на отечественные «органы» и их историю, с огромным размахом и упорством вбивавшиеся в годы «перестройки» в сознание наших сограждан, оказались чрезвычайно живучими. А уж что сказать о «борцах с кровавой гэбней», превративших это занятие не просто в профессию, а в смысл собственной жизни?
Вся эта публика, с однозначно достойным лучшего применения пылом и упорством поносящая советских чекистов и их нынешних наследников, упорно не желает признавать, что пренебрежение государства к структурам, обеспечивающим его защиту как от внешних, так и от внутренних врагов, неизбежно приводит таковое к гибели. Иного просто не дано – и история Российской империи доказывает данный постулат в самой полной мере.
Можно как угодно относиться к вождям революции 1917 года, ставшим создателями Страны Советов и к деятельности таковых, однако, даже при минимальной объективности любому придется признать – дураками они вовсе не были. А еще – прекрасно видели и понимали все ошибки, просчеты и слабые места того государства, которое, не особо и напрягаясь, сумели победить. Одним из таковых, вне всяких сомнений, была крайняя слабость в царской России именно структур, отвечавших за ее безопасность. Будь по-другому, никакие эсеры или большевики разрушить великую страну попросту не смогли бы.
Начать следует с того, что долгие столетия огромная Империя жила, фактически, не имея органов государственной безопасности. Да, существовали жутковатый Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра І, Тайная экспедиция Екатерины Великой... Однако, все эти «конторы» периодически сливались, разделялись, ослаблялись до полной незначительности, а то и вовсе упразднялись. Той же самой Екатерине на заре правления, в частности, казалось, что она без них обойдется. Некоторые русские государи проявляли то ли примерное человеколюбие, то ли совершенно беспримерную беспечность, совершенно пренебрегая «органами», как таковыми. Ну, и о какой, скажите, системной и полноценной работе таковых могла идти после этого речь?
Государственное учреждение, которое с достаточным основанием можно было бы именовать полноценной тайной полицией, было создано в Империи, фактически, лишь в 1826 году – после восшествия на престол Николая І, чье воцарение было ознаменовано восстанием «декабристов». Лишь этот дворянско-гвардейский бунт, едва не столкнувший страну в пропасть, заставил ее власть предержащих, простите, «зачесаться». Заговоры и попытки военного переворота, учиняемые, в самом буквальном смысле слова, под носом у царствующего дома, это уже не шутки. Да и Николай Павлович был, надо отдать ему должное, монархом достаточно толковым, и уж вовсе не размазней. Им было создано то самое Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, сотрудники которого впоследствии именовались отечественными либералами не иначе как «палачами», «царскими сатрапами» и «душителями свободы в России». Душили их... Ага, как же!
Численность Третьего отделения вместе с подчиненным таковому Отдельным корпусом жандармов была не просто небольшой – мизерной! На момент создания «зловещее» Третье отделение «опутавшее своими сетями всю Россию» насчитывало ... 16 человек! Ко времени его упразднения оно, конечно, разрослось необычайно. До 72 единиц штатного состава. На всю Россию... Жандармский корпус, исполнявший при этом органе роль «силового» подразделения (ближайшая аналогия – Внутренние войска), с четырех тысяч увеличился к 1916 году до шестнадцати. Для сравнения – Павел Пестель, один из вождей восстания «декабристов» почитал за необходимое создать в «освобожденной от царизма стране» тайную полицию численностью в 50 тысяч «штыков» минимум! В чем - в чем, а в создании «карательных органов» русские революционеры не мелочились никогда.
Говоря о деятельности Третьего отделения необходимо отметить, что сугубо политическим сыском она далеко не ограничивалась. На его сотрудниках лежала обязанность бороться с фальшивомонетничеством, подделкой документов, взяточничеством, пресекать деятельность раскольников и сектантов, приглядывать за находящимися в России иностранцами, заниматься высылкой лиц «вредных и подозрительных», надзором за местами заключения государственных преступников. А вдобавок – разбираться, к примеру, с сообщениями о «зарытых кладах» и «сделанных изобретениях». Можно только вообразить с каким количеством сумасшедших и фантазеров этим людям приходилось иметь дело!
Ну, и, естественно, как каждая уважающая себя спецслужба, Третье отделение занималось, говоря современным языком, профилактической и организационно-аналитической работой относительно потенциальных источников всевозможных опасностей для страны. Докладывать приходилось лично Императору – а на такой уровень с пустой болтовней не пойдешь... Вообще же, изначально эта структура учреждалась, по замыслу Николая І для того, дабы все без исключения жители России пребывали «в спокойствии и благосостоянии». Не знаю уж, сколько истины в рассказе о том, что при назначении первого шефа Третьего отделения – Александра Бенкендорфа (бывшего, кстати и инициатором создания такового), монарх подал тому в качестве «инструкции» платок с наказом «отирать слезы страждущих» - и чем более, тем лучше. Во всяком случае, похоже на правду – на «карательный орган» эта организация точно не тянула.
Увы, власть Империи упорно не желала видеть истинную роль тайной полиции в системе государственного аппарата. Ни выход на политическую сцену откровенно террористических организаций вроде «Народной воли», ни захлестнувшая Россию волна политических убийств, ни даже покушения на самого Императора не заставили ее предпринять кардинальные меры по усилению органов безопасности. После очередного взрыва в Зимнем дворце Император Александр ІІ своим указом распустил Третье отделение, создав в Министерстве внутренних дел департамент государственной полиции. МВД был также переподчинен и жандармский корпус. Стали эти изменения эффективными? Судите сами... Они не спасли ни жизнь самого Императора, ни страну, на престоле которой он восседал. Да, создавались Охранные отделения, делались попытки улучшить дело политического сыска и борьбы с терроризмом коренным образом. Однако, все принимавшиеся меры были либо запоздалыми, либо совершенно недостаточными.
Шутка ли – до первой серьезной попытки устроить в России революцию, имевшей место в 1905 году, охранные отделения существовали только в Санкт-Петербурге, Москве и Варшаве! Подразделения охранки на периферии, фактически стали создаваться только в 1906-1907 годах. То, что творилось в это время в Империи иным словом, как вакханалия, назвать сложно – только офицеров (полицейских, жандармских, армейских) за время революции 1905-1906 годов было убито и ранено более полутора тысяч. В 1907 году эта цифра подошла уже к трем тысячам! Речь, повторюсь, исключительно о командном составе, а не о «нижних чинах» и внештатных сотрудниках. Жертвами террора повсеместно становились генералы, прокуроры, судьи, руководители самих охранных отделений. Вслед за открывшими в России кровавый ящик Пандоры народовольцами за револьверами и бомбами потянулись эсеры и анархисты. А на подходе были уже социал-демократы, из которых впоследствии «вылупятся» большевики», не разменивающиеся по мелочам, а планирующие овладеть всей Россией. Решительно необъяснимо – Императоров, прости, Господи, гоняют бомбами, как зайцев, а все МВД Империи к началу ХХ века (с писарями, машинистками и прочими «нестроевыми») не дотягивает и до 50 тысяч человек. В Британии, с ее-то населением, к тому моменту - больше 55 тысяч полицейских! Парижская полиция по численности превышает петербургскую вчетверо. Ну, что за беспечность?!
Самое же отвратительно и ужасное заключалось в том, что российское общество, на страже покоя которого, собственно, и стояли все упомянутые выше «охранители», ненавидело и презирало их поголовно и совершенно открыто. Даже, можно сказать, демонстративно. И, добро бы, речь шла исключительно о «профессиональных революционерах», которых охранка и жандармы давили, как крыс. Или, на худой конец, о представителях «угнетенного трудового народа». Так нет же! Выказывать собственное брезгливое пренебрежение «цепным псам» считалось непременным правилом хорошего тона как раз в «высшем обществе». «Я жандарму руки не подам-с!» - слова как раз не пролетариев, а армейских офицеров, воротивших нос от служивших тому же Отечеству, но носивших мундир «не того» цвета.
Безумие какое-то! Русское дворянство, составлявшее, дай бог, один процент населения Империи и жившее вольготно и сыто за счет остальных девяносто девяти, смачно плевалось в адрес «презренных жандармов», на которых должно было молиться! Вот и доплевалось в итоге... А уж какую лепту внесла в дело шельмования тайной полиции, как таковой и ее конкретных представителей русская либеральная интеллигенция! Один Лермонтов с его отвратным стихотворением о «немытой России» и «мундирах голубых», которое сегодня так обожает цитировать Порошенко, чего стоил. Про остальных «демократов» и «любителей прогресса» и говорить нечего. Поливавшие грязью, того же Бенкендорфа, героя Отечественной войны (Берлин брал, между прочим!), лично спасавшего в ледяной воде людей во время наводнения в Петербурге, либералы, не стоившие пыли с его сапог, аж заходились от ненависти, не будучи способны внятно обосновать причину таковой. Ну, жандарм же!
Самое интересное, что такую же совершенно патологическую тягу к огульному поношению любых органов госбезопасности, в том числе и давно канувших в Лету Имперских, унаследовали от них и «духовные наследнички» - интеллигенты советские, особенно творческие. Лучший пример – картина о «бедном гусаре» действительно гениального Эльдара Рязанова, являющаяся не просто выдающимся набором исторических «ляпов» и глупостей, а именно, что клеветой на Третье отделение, его дела и методы – столь же нелепой, сколь гнусной. Что поделаешь – для этой публики, что «царские жандармы – сатрапы», что «палачи из НКВД», что «кровавая гэбня» - все едино. По их жалкому, ничего не стоящему мнению, человек, посвятивший свою жизнь защите государства не в открытом бою с его врагами, а в намного более тяжелой тайной войне, порочен и отвратителен априори. Это не лечится...
Крылатая фраза Наполеона Бонапарта относительно того, что ожидает народ, не желающий кормить свою армию, широко известна и часто цитируема. Народ, общество, государство, позволяющие себе пренебрегать спецслужбами, обеспечивающими их безопасность – зримо и незримо, гласно и негласно, явно и тайно, не будут даже кормить чужую армию. Они будут попросту уничтожены.
