Заговоры старшины против гетманов были обычным делом для Малороссии. Это вполне укладывалось в систему жизненных ценностей правящего слоя, который заправлял всеми делами в Гетманщине. Многие из «знатных» считали себя несправедливо обделёнными и достойными лучшей доли. Им тоже хотелось доходных мест, но число соискателей явно превосходило наличие вакансий. Отсюда постоянные интриги, заговоры, борьба за место у чиновничьей кормушки, за те «вольности и привилегии», которые позволяли нещадно эксплуатировать массу рядовых казаков, крестьян и мещан.
По сути, казачья верхушка копировала худшие социальные черты польской шляхетства, которое отличалось практически полной безответственностью и огромным высокомерием. За «привилегии» боролись не на жизнь, а на смерть. Никому не доверяли, кроме ближайших родственников, которых старались протащить на все прибыльные места. Хотя бывало, что и родственники предавали.
Даже в этой изощрённой борьбе за власть и доходы особенно выделялся гетман Иван Мазепа (1687—1708). Он не брезговал никакими средствами для уничтожения всякого, кто проявил малейшую недоброжелательность к его персоне. Происхождение Мазепы способствовало его антирусским взглядам. Его отец — Адам-Степан Мазепа, хоть и был одним из соратников Богдана Хмельницкого, выступил против Переяславского договора и в дальнейшем вместе с гетманом Выговским пытался учредить автономное Великое княжество Русское (а не «украинское», так как «украинцев» ещё не существовало в природе) в составе Речи Посполитой. В 1662 году польским королём был назначен на должность подчашего Черниговского и сохранил её до смерти. Адам-Степан Мазепа был сторонником Речи Посполитой, соответствующее образование получил и его сын.
Иван Мазепа учился в Киево-Могилянском коллегиуме, затем — в Иезуитском коллегиуме в Варшаве. По воле отца вошёл во двор короля Яна Казимира. Близость к королю позволила ему продолжить образование в Голландии, Италии, Германии и Франции. Мазепа свободно владел несколькими языками, включая русский, польский, татарский, латынь, французский и немецкий. Однако из-за нескольких конфликтов, Мазепа не смог продвинуться при дворе польского короля. Мазепа уехал в свое имение, после смерти своего отца занял должность подчашего Черниговского. Затем вошёл в круг гетмана Правобережной Малороссии Дорошенко. Хотя Дорошенко ориентировался на Турцию и Крымское ханство, был врагом Речи Посполитой.
В 1674 году во время дипломатической миссии в Османскую империю, по дороге в Константинополь делегация была перехвачена кошевым Запорожской Сечи Иваном Сирко. Мазепу переправили левобережному гетману Самойловичу. Мазепе, который имел отличное образование, гетман поручил воспитание своих детей. Через некоторое время Мазепа получил звание генерального есаула. Кроме того, Мазепа выполнял дипломатические миссии, часто посещал Москву, где приглянулся фавориту царицы Софьи — князю Василию Голицыну. Мазепа и Голицын были тогдашними «западниками», они получили отличное образование и сочувствовали польско-западным нравам. После падения гетмана Самойловича, Голицын оказал решающее влияние на избрание Мазепы гетманом Левобережной Малороссии.
Необходимо сказать, что Мазепа, как и другие члены старшины, принял активное участие в падении Самойловича. В книге «Мазепа» историк Н. И. Костомаров отмечает «его интриги, употребленные им перед всемогущим временщиком князем Василием Васильевичем Голицыным для погубления гетмана Самойловича». Существует записка Мазепы, сохранившаяся в делах Государственного архива, которая показывает, что Мазепа после своего избрания в гетманы заплатил своему покровителю, князю Голицыну взятку за помощь.
Таким образом, к вершине своей карьеры Мазепа, как и многие другие «герои Украинской истории», шёл через постоянные измены. Он предавал своих благодетелей: предал Польшу, перейдя к её врагу — гетману Дорошенко; затем без всяких сомнений перешёл на сторону врагов Дорошенко; ещё подлее поступил с Самойловичем, который пригрел его и ввел в старшину.
Став гетманом Мазепа стал методично и последовательно превращать в «изменников» и «бунтовщиков» не только потенциальных конкурентов, но своих вчерашних товарищей, которые обеспечили ему приход к власти. Вначале он занялся родственниками и помощниками свергнутого Самойловича. Зятя бывшего гетмана, князя Четвертинского, которому он сам, будучи в столице, выхлопотал возвращение в Малороссию, Мазепа возненавидел за то, что князь не отказался от прежнего обещания и женился на дочери Самойловича. Кроме того, он приютил тещу, жену опального гетмана. Подобного благородства Мазепа не вынес и стал распускать про князя порочащие его слухи. В результате князя с женой и тещёй выслали из Малороссии.
Затем Мазепа расправился с гадячским полковником Михаилом Василевичем. Он отрешил его от должности. Но на этом не успокоился и оклеветал перед центральными властями. Правительство пошло навстречу Мазепе и Василевича отправили в Москву. Но там за ним вины не нашли и вернули в Малороссию, отпустив в принадлежавшую ему маетность (имение, поместье) Михайловку. Василевич жил тихо и спокойно, но Мазепа продолжал клеветать на отставного полковника, и в итоге добился своего. Василевича снова привлекли к следствию, подвергли пыткам и сослали в Сибирь. Надо отметить, что в период Гетманщины Москва обычно шла навстречу пожеланиям гетманов, даже если их от их доносов за версту тянуло обманом. Москва предпочитала не ссориться с местными властями. Однако такая позиция в итоге раз за разом приводила к кризисам. Повторилось всё и с Мазепой, который предал и Россию.
Чудом смог избежать гибели переяславский полковник Леонтий Полуботок, родственник и товарищ Василевича. На него Мазепа также настрочил донос. Леонтия отстранили от должности. Но Мазепа не унимался и продолжал доносить на Леонтия, добиваясь полного его уничтожения. Так, гетман доносил в Москву, что полтавский полковник Лысенко и более ста полтавских жителей бьют челом на Полуботка во многих обидах и разорениях. Поэтому необходимо казнить Леонтия. Полуботок, узнав о беде, немедленно бросился в Москву, но оттуда его под караулом выслали в Малороссию для суда войсковому праву. Мазепа, тем временем, уже составил новый донос. В нём гетман утверждал, что Леонтий клеветал на него киевскому воеводе, будто Мазепа хочет изменить и уехать в Польшу. Но на запрос Москвы киевский воевода М. Ромодановский сообщил, что ничего подобного Полуботок ему не говорил, хотя и бранил гетмана за «разорение». От смерти Полуботка спасло только то, что Мазепа решил снизить давление, решив, что старшине дан хороший урок.
При этом Мазепа продолжал чернить не только возможных врагов, но копал под тех, кто служил ему верой и правдой. Причем Мазепа это делал крайне коварно и подло. Внешне гетман им как будто покровительствовал, а тайно писал доносы, готовя почву к уничтожению. Так, генеральному есаулу Войце Сербину и переяславскому полковнику Дмитрашке Райче он дал универсалы на новые маетности (поместья), сам ходатайствовал в Малороссийском приказе о выдаче им жалованных грамот по своим универсалам. Одновременно тайно доносил в Москву о Сербине, что тот ему нежелателен, а Райче припоминал его давние дела ещё при Брюховецком и Многогрешном. Писал о переяславском полковнике, что его якобы ненавидят в полке за то, что тот, будучи уроженцем Валахии, ставит сотниками своих земляков. В результате Райчу отстранили от должности.
Не забыл Мазепа оклеветать и киевского полковника Солонину. А когда тот умер, отобрал у его наследников имения, отдав своей матери. Также он поступил и после смерти генерального писаря Борковского. Мазепа забрал себе имения его вдовы и малолетних детей.
Мазепа значительно укрепил свои позиции при молодом царе Петре Алексеевиче. Гетман смог очаровать Петра, который уважал образованных людей, постоянно давал советы молодому государю в польских делах. Со временем между ними возникла тесная личная дружба. Мазепа принял участие в Азовских походах, а в 1700 году малороссийский гетман стал вторым кавалером учрежденного царем Петром ордена Андрея Первозванного. Государь лично возложил знаки ордена на гетмана «за многие его в воинских трудах знатные и усердно-радетельные верные службы». За два десятилетия гетманской власти Мазепа стал одним из богатейших людей не только Малороссии, но и России. Он был владельцем более 19 тыс. дворов в Малороссии и более 4 тыс. дворов на юге России (ему принадлежало порядка 100 тыс. душ).
Вершиной его разрушительной деятельности стала измена России. В самый критический момент, когда требовалась мобилизация и единение всех сил перед лицом внешнего вторжения, Мазепа замыслил и осуществил переход на сторону шведского короля Карла XII. Гетман планировал создать из Малороссии «самостоятельное владение» под верховенством польского короля. Надо сказать, что из Малороссии на Мазепу постоянно поступали доносы. Но царь Пётр доносам верить не хотел, доносчиков жестоко наказывали, а доверие царя к гетману только увеличивалось. В целом же Малая Русь сохранила верность государю Петру. С Мазепой на сторону шведов перешло всего около 1,5 тыс. казаков. К тому же многие из них старались дезертировать, чтобы не воевать с братьями.
Кажется, что невозможно представать эту полную крови, грязи и подлости эпоху, борьбу за обладание властью и богатством «бескорыстным служением Родине», а предателей, изменников, воров и убийц — «героями, борцами за свободу и права народа». Однако украинизаторы эту задачу решили. Изменники, клятвопреступники и воры были смело объявлены людьми «передовых убеждений», «подвижниками украинской национальной идеи», «борцами за независимость». Эти стереотипы упорно внедряли на территории Малой России в течение двух столетий. Сначала в трудах почти неизвестных маргиналов, а с 1991 года со школьной скамьи. Поэтому не стоит удивляться тому, что нынешние представители украинской «элиты» один к одному уголовники, военные преступники, воры, и моральные уроды.
Очевидно и то, что внутренние конфликты в Малороссии имели сугубо внутренние предпосылки — передел власти и собственности. Москва, вопреки утверждениям украинских историков, что Россия своей политикой способствовала разжиганию внутренних конфликтов, наоборот, старалась их погасить. Смута и террор в Малороссии были вызваны социальной сущностью малороссийской «элиты», которая скопировала худшие черты польского шляхетства. Знать хотела «красиво жить», постоянно богатеть, властвовать над «хлопами», при этом не отвечать за управленческие ошибки.
Всякая победившая группа стремилась к полному уничтожению поверженных противников. Причем врагов стремились именно уничтожить, как политически и материально, так и физически. Часто только вмешательство российского правительства спасло сотни жизней, для которых ссылка в Сибирь или другие области России была спасением от гибели. Казни, конфискации, изгнание, вечная ссылка в Сибирь и убийства были в подавляющем большинстве случаем местным делом. Центральное правительство играло при этом пассивную роль. Москва была вынуждена мириться с подобным положением дел, пытаясь невмешательством хоть как-то сохранить стабильность в Малороссии. К тому же нельзя забывать, что в этот период Россия вела тяжелые войны с Речью Посполитой, Портой, Крымским ханством и Швецией. Москве нужен был спокойный тыл. Ситуацию в Малороссии оставляли на самотёк, не желая резкими действиями вызвать дестабилизацию края.
В Москву непрерывным потом поступали доносы о «заговорах», «изменах», тайных сношениях с врагами Российского государства. Доносили все и непрерывно. Причем количество таких доносов было столь огромным, что значительную их часть просто не проверяли. Приходилось принимать их на веру, или ничего не предпринимать. И в том и другом случае ошибка могла привести к опасным последствиям. Поэтому правительство довольно часто просто ничего не делало, в надежде, что время подтвердит или опровергнет информацию.
Не были «значные» и настоящими защитниками народных интересов, как их пытаются представить украинские «историки». Между казачьей старшиной и народом существовала огромная пропасть. Социальная ситуация походила на положение панов и «хлопов» в Польше. Времена общенародного единства, когда весь народ сплотился в борьбе с Польшей в 1648-1654 гг., давно были в прошлом. Война за воссоединение русских земель отошла на второй план и была вытеснена внутренним противостоянием. Именно украинская знать и вызвала этот конфликт. «Значные» стремились как можно дальше отделиться от народа, стать полновластными хозяевами земель и людей. Представители казачьей старшины старались показать, что они «не здешней простонародной малороссийской породы» (Ефименко А. Я., «История украинского народа»). В ряды старшин активно принимали шляхтичей с Правобережья вроде Мазепы.
Из этой «элитарности» происходило и высокомерное, презрительное отношение к простонародью, его исконной и врожденной глупости, невежестве. Малороссийская знать полностью повторяла психологию польского панства, с его презрением к «хлопам». Гетман Мазепа, рассуждая о возможности враждебных действий со стороны Речи Посполитой в начале 1704 г., убеждал царя Петра: «Наш народ глуп и непостоянен, он как раз прельстится… Пусть великий государь не слишком даёт веру малороссийскому народу…» Мазепа предлагал прислать русскую армию, чтобы «держать народ малороссийский в послушании и верном подданстве». О том же гетман твердил и перед своим предательством в июле 1708 г.: «Вельми опасаюсь, дабы под сие время внутреннее между здешним непостоянным и малодушным народом не произошло возмущение…». По его мнению, столь же ненадежными были и малороссийские войска: «На наши войска надеяться нечего, потому что привыкли они бегать или гетмана со старшиной в руки неприятеля отдавать…»
Так было не только при Мазепе. И до него старшина и местные духовные иерархи постоянно твердили центральному правительству, что измена господствует в Малороссии, что казаки шатаются, положиться на них ни в чём нельзя, что они при первом появлении врага, перейдут на его сторону. Посольства из Малой России привозили ворох доносов. По сути, казачья верхушка в этом мнении давало себе самооценку. Когда Мазепа предал Россию и Петра, только незначительная горстка казаков перешла с ним на сторону шведского короля. Да и то рядовые казаки, когда разобрались в ситуации, старались дезертировать. По себе Мазепа и ему подобные предатели судили о той части русского народа, которая в силу исторических обстоятельств побывала под польским игом, а затем попала под власть малороссийских «значных». Простому народу приписывали собственные замыслы и побуждения, низость и подлость.
Малороссийская «элита» не зря ненавидела и боялась простых людей. Мазепа довольно хорошо обозначил причину этого страха: «Не так страшны запорожцы и татары, страшнее нам малороссийский посполитый народ: весь он своевольным духом дышит: никто не хочет быть под той властью, под которою пребывает» (Костомаров Н. И., «Мазепа»). И это было неудивительно. Народ не хотел примириться с тем фактом, что власть в Малой России захватили безродные выскочки которые ещё вчера прозябали в неизвестности. Что они считают себя полными хозяевами огромного края. Народ не считал господства «значных» законным или освященным обычаем.
К тому же малороссийская «элита» по своим качествам не была способна привести край к процветанию, действовать во благо большинства. Их главной целью была власть и обогащение любой ценой. «Значные» не могли ни навести должный порядок в Малороссии, ни обезопасить его от внешних врагов, которых они сами часто призывали, ни наладить хозяйственную жизнь, думая только о своём обогащении. Отсюда и ненависть народа к «значным». Эта ненависть была взаимной.
Новоявленные хозяева настолько боялись простых людей, что даже опасались собирать войска. Когда в 1702 г. гетман Мазепа спросил старшину, следует ли соединять полки, чтобы выступить против запорожских казаков, ответ был единодушным — «нет!» Старшины боялись бунта.
Продолжение следует…
