Дед — лет сорок, похоже, здесь лидер.

Шрам — ножевой шрам через все лицо.

Бугай — по виду бывший борец или тяжелоатлет.

Пацан — самый молодой и никакой внешне.

Первые страницы личных досье были открыты. Теперь мне было важно заметить, кто первый откроет рот, кто с кем переглянется, за кем останется последнее слово. 

Я отыскал самую высокую сосну, влез на нее и внимательно огляделся. Ни населенных пунктов, ни просек, ни покосов, ни домов, ни даже реки не обнаружил. Но заметил небольшую грунтовую дорогу.

Взяв азимут, я часа за полтора дотопал до нее. Весь следующий день, лежа в хорошо замаскированном логове, я наблюдал за движением, в первую очередь отслеживая военные и другие, не сулящие мне добра, автомобили.

В свою первую учебку я попал из армии, не прослужив и полугода.

— Соберите вещи, документы, сдайте постель старшине и через двадцать минут стойте у КПП, — приказал дежурный по части. — И подшейте свежий воротничок. Смотреть противно!

Через двадцать минут я стоял у КПП с вещами.

— Ты что ли на комиссию? — спросил водитель подъехавшей почтовой машины. — Садись по-быстрому.

Шурик поднялся на этаж, нашел нужную дверь, в нерешительности остановился на пороге. «А может, в ящик почтовый положить? Нет… Что я как пионер? А вдруг ее дома нет?» Он прислушался, затем нажал звонок. За дверью послышались шаги, мелькнула тень в глазке, повернулся ключ.

– Здравствуй, Маша…

Она была в джинсах и свитере. И, как всегда, До обидного красива.

– Здравствуй.

Голос спокоен, строг и холоден. Взгляд еще холоднее.

Участковый Егошкин переступил порог избы и снял фуражку.

– Здоров, Сигизмундыч.

Бригадир, варивший пельмени «Раванелли», обернулся на голос.

– Здравствуй, лейтенант. Проходи. Хотел чего?

– Да вот, рейдую, решил заглянуть. Давненько тебя не видно было.

– Ужинать хочешь ? – предложил Бригадир. – «Раванелли» у меня сегодня. Очень вкусные пельмени, мясо натуральное, 

Шурик по огромным заклепкам вскарабкался на металлическую надстройку старого моста и осторожно выглянул из-за балки. Вид превосходный. Отсюда, с высоты птичьего помета, место предстоящей стрелки обозревалось великолепно, словно в музее-панораме «Битва под Новоблудском». Жалко, нет бинокля для полного ощущения присутствия. Еще бы не свалиться ненароком вниз от переживаний, железная опора под ногами достаточно узка, к тому же поднялся сильный ветер, заставлявший надстройку дрожать.

Оперуполномоченный по организованной преступности, вернее по беспощадной борьбе с ней, Иван Лакшин, уточнив у секретарши, на месте ли руководящее звено, и получив утвердительный ответ, постучал в дверь кабинета.

– Войдите.

– Разрешите?

– А, Лакшин… Заходи. Что у тебя? Звено ухаживало за декоративными кактусами, опрыскивая их из распылителя.

Бумс!..

Витек не успел даже вскрикнуть – лопата мягко вошла в шею, перерубив позвонки, словно нож гильотины. Голова, оставляя извилистый кровавый след на полу, закатилась обратно в комнату, выпучив широко раскрытые глаза, в которых застыл тревожный вопрос: «Чо это, типа, было?»

…Перешагнув через бьющееся в конвульсиях тело, Бригадир ввалился в комнату. То было зрелище, достойное пера великого Стивена Кинга. Перед бандитами стоял не тихий, убогий пенсионер-землекоп, но лесной демон, плод безумной фантазии художника-извращенца, выписавшего свое творение свежей кровью и дерьмом.

Крендель, услышав за окном знакомый шум, приоткрыл штору и одним глазом выглянул на улицу. Дурная привычка реагировать на звуки тормозящих у дома машин впиталась в нутро прочно, избавиться от нее вряд ли возможно без специального комплекса психологических упражнений. Она, в принципе, не очень раздражала смотрящего, но вызывала ряд неприятных рефлексов из серии «не пора ли валить». Заметив знакомый бампер «мерседеса» и черную крышу следующего за ним джипа, Алексей Максимович отошел от окна и вернулся к завтраку. 

Генка нажал кнопочку стеклоподъёмника и после того, как стекло бесшумно опустилось, сунул в протянутую ладошку червонец.

– Держи, конфет купи.

Пацан протер боковое зеркало, и Генка дал ему еще один червонец. Довольный мальчишка пошел к обочине, рассовывая деньги по карманам. Загорелся зеленый, Генка, улыбнувшись, рванул сразу со второй передачи, оставляя за спиной попутные машины. На обочине голосовали две девчонки. Генка притормозил.

– Скажите, Геннадий, как вы относитесь к наводнившим город слухам о вашей причастности к ряду громких преступлений, и, в частности, к гибели известного бизнесмена Лазаревского?

– Я вам так отвечу – все это фуфло. У меня с Лазаревским никаких заморочек никогда не было, поэтому какого черта мне его мочить ? Слухи распускают те, кому выгодно повесить это убийство на меня. А кому выгодно? Тем, кто Лазаревского и шлепнул! Это же проще пареной редьки! Вообще, я давно хочу найти парочку болтунов и подрезать им языки.

– Главное, не нервничай и не кивай согласно на каждое слово. Ты – авторитет, тебя уже полгорода боится. Много не болтай, лучше брови хмурь, – Шурик подтолкнул Генку к дверям модного салона одежды, – и башку не чеши.

– А ну не узнают?

– Не узнают, пойдем в другой магазин. Но мне кажется – узнают. Ходи, выбирай костюмчик. Там, в углу, – Шурик показал на дальнюю часть торгового зала, – дешевка висит, тебе это не надо. Ступай сразу к фирменным шмоткам, на то, что дешевле двух тонн, даже не смотри.

Старший оперуполномоченный по борьбе с организованной преступностью Иван Лакшин получал заслуженную взбучку от руководящего звена, стоя на ковре в большом кабинете.

– У тебя совесть есть?! – стыдило Ваню звено. – У нас на территории, под самым носом завелась банда, а ты сидишь целыми днями в кабинете и палец о палец! Мне все уши прожужжали про этого Бетона! Что не стрясется – сразу Бетон! От журналистов отбоя нет! 

Он открыл глаза.

Словно и не открывал. Черная пустота. Сплошная тьма без единого просвета. И кромешная, оглушающая тишина, какая бывает в запаянном цинковом гробу, опущенном в землю на трехметровую глубину. Или в каюте затонувшего корабля.

Еще была боль. Раскиданная по всему телу. Тупая и вязкая. Он не мог понять, где ее источник… Но боль – это хорошо. Значит, он жив.

…Первую собаку он ударил точно в голову, клинок лопаты вонзился в череп промеж коротких, подрезанных ушей. 

– Ты думай, с кем базаришь! Ты с депутатом базаришь, понял?!! – Алексей Максимович не выдержал напряжения телефонного разговора и сорвался на крик. Еще бы, всякий недодавленный прыщ будет ему. Кренделю, предъявы делать! Да еще таким тоном!

– Так вот я тебе как депутат скажу – еще раз позвонишь, полетишь в Блуду следом за хозяином! Сявка!

Алексей Максимович шарахнул трубкой по аппарату и перевел дух.