Экономика Китая. Предсоциалистический переходный период

Небезынтересно о том, как Китай переходил к социализму и как в Китае относились к вопросу частной собственности на средства производства в рамках воззрений Мао Цзедуна. Также рассматриваются вопросы сходств и различий китайского и советского опыта строительства социализма в отдельно взятой стране. Заимствования опыта СССР и "особый подход с местной спецификой" существовали параллельно друг другу.

Экономика Китая. Предсоциалистический переходный период

Для последовательно научного рассмотрения экономического развития Китая необходимо проследить пути формирования китайской экономики. Многие ее принципы и элементы экономики были заложены ещё в 1950-е. Многие тенденции и характерные особенности невозможно понять без обращения к извилистой истории Китая XX в. Более того, исследование китайской экономики наталкивает на вывод, что главным определяющим её фактором является политика.

В 1949 году КПК победила в гражданской войне, и 1 октября было объявлено о создании «нового Китая» — Китайской Народной Республики. Гражданскую войну с Гоминьданом КПК называет народно-революционной и народно-освободительной, чем подчёркивается зависимость режима Чан Кайши от США и Англии.

Китайская компартия и в наши дни главным фактором своей победы признаёт роль Советского Союза. Но не его роль в оснащении и обучении НОАК, как это обычно подают у нас, а с более фундаментальной точки зрения. Приведённые ниже слова Мао Цзэдуна знают или по крайней мере слышали на уроках в школе и вузах абсолютно все китайцы:

«Если бы не существовало Советского Союза, если бы не было победы в антифашистской второй мировой войне, если бы — что особенно важно для нас — японский империализм не был разгромлен, если бы в Европе не появились страны новой демократии, если бы не было усиливающейся борьбы угнетённых стран Востока, если бы не было борьбы народных масс в Соединённых Штатах, Англии, Франции, Германии, Италии, Японии и в других капиталистических странах против правящей реакционной клики, если бы не было всех этих факторов, то нажим международных реакционных сил, конечно, был бы гораздо сильнее, чем сейчас. Разве мы могли бы одержать победу при таких обстоятельствах? Конечно нет. Точно так же невозможно было бы закрепить победу после её достижения».

Для китайцев победа КПК в гражданской войне — это победа, прежде всего, в борьбе за экономическую независимость от западных стран и победа идеи «национального возрождения». Ибо ни республика, созданная Сунь Ятсеном, ни тем более режим Чан Кайши не являлись в полном смысле независимыми государственными образованиями. Гоминьдановцы торговали родиной направо и налево. В противовес этой продажности китайские коммунисты подчёркивали свою твёрдую приверженность китайскому народу, отмечали, что СССР не будет вмешиваться во внутренние дела Китая.

Сейчас принято превратно толковать взаимоотношения компартий в 1919–1953 гг., особенно в период руководства ВКП(б) Сталиным, в духе «всё решала Москва». И у этого есть определённые основания, потому влияние большевиков на китайские дела было решающим в 1920-х гг., но не позже.

Вот как описывает реальное влияние Москвы Чжоу Эньлай (второй человек в китайской истории после Мао Цзэдуна) в период существования Коминтерна (до 1943 г.):

«У Сталина, долгое время руководившего государством, несколько больше недочетов и ошибок (чем у Ленина. — Авт.), но нельзя сказать, что в сталинский период все было скверно. В средний период существования Коминтерна и в свои последние годы Сталин больше поддерживал революцию, чем налагал на нее запрет. Когда мы настаивали на своем, то он соглашался кое с чем, иногда давал понять, что признает некоторые свои ошибки. Его сомнения рассеивались, и он менял свои взгляды, когда убеждался на практике в другом. Скажем, его брали сомнения насчет того, подлинные ли мы марксисты, ведем ли борьбу против империализма, но, когда мы поднялись на сопротивление американской агрессии и оказание помощи корейскому народу, он переменил свою точку зрения. Сталин все же прислушивался к истине. Правда, в вопросе китайской революции у него были промахи, но ответственность за ошибки в нашей революции должны нести в основном сами китайские товарищи, совершенные нами ошибки зависели главным образом от нас самих. Осознав и выправив наши былые ошибки, мы одержали победу в революции.

…В период 1935–1943 гг. некоторое вмешательство Коминтерна во внутренние дела, даже в организационные дела нашей партии, все же имело место. Но меньше, чем в начальный период, и намного меньше, чем в средний период. После того как разразилась война, вмешательство почти прекратилось. К этому времени наша партия уже выросла в зрелую партию, и контактов с Коминтерном было немного. В 1943 году Коминтерн был распущен».

В крайней степени ошибочной является, следовательно, прозападная концепция, что в китайской гражданской войне бились две якобы однотипные политические силы: Гоминьдан и КПК, ― подконтрольные в первом случае Западу, а во втором — СССР. КПК разгромно победила Гоминьдан в том числе потому, что китайский народ оказался верен священному для себя принципу «дела Китая решают китайцы».

После выдворения японцев из Китая и по мере приближения победы над Гоминьданом КПК начала формировать очертания нового государства. И это ключевой момент, потому что именно государство впоследствии сформировало экономику Китая. Летом 1949 г. представители КПК, различных лояльных ей «демократических партий» и массовых организаций сформировали в Пекине подготовительный комитет политического консультативного совета. С 21 по 30 сентября состоялась I пленарная сессия Народного политического консультативного совета Китая, где была одобрена Общая программа Народного политического консультативного совета Китая, выполнявшая роль временной конституции ещё до провозглашения КНР. Она определила характер власти как «народно-демократического государства, осуществляющего демократическую диктатуру народа под руководством рабочего класса и основой которого является союз рабочих и крестьян».

В действующей Конституции КНР зафиксировано дословно ровно то же самое и, чтобы ни у кого не возникало сомнений о характере власти, добавлено: «Социалистический строй является основным строем Китайской Народной Республики. Руководство со стороны Коммунистической партии Китая является самой сущностной особенностью социализма с китайской спецификой. Запрещается любым организациям или частным лицам подрывать социалистический строй».

Что такое «демократическая диктатура народа под руководством рабочего класса», которую ввела КПК? Это диктаторская власть партии через Всекитайское собрание народных представителей. Уничтожить диктатуру КПК в Китае можно только уничтожив, разложив или захватив саму партию. В этом состоит принципиальное отличие политической модели, которую проповедуют коммунисты, от принятой в западном мире демократии и многопартийности. Её плюсы состоят в том, что власть в значительной степени базируется на идеологии и в значительной мере независима от денег и частных интересов. Конечно, нечистая на руку партноменклатура всегда тянет на себя одеяло, стремится к привилегиям и роскоши, однако это не идёт ни в какое сравнение с западной моделью, в которой олигархи и их корпорации банально скупают политиков и партии. Крутят и вертят государством, как им вздумается.

Минусы модели коммунистов состоят в уязвимости той самой «руководящей роли» партии. Если руководство партии захватывают люди бездарные, то повседневная политика государства тормозит развитие общества. Если же руководство партии захватывают предатели, то они вообще способны разрушить государство.

Плюсы и минусы видны и по самой Конституции КНР, в которой государству отводится просто феноменальная роль. Государство: 1) распоряжается ведущим сектором народного хозяйства; 2) владеет и распоряжается всей землёй; 3) повышает производительность труда и эффективность экономики; 4) развивает дело просвещения, поднимает научно-культурный уровень всего народа; 5) развивает естественные и общественные науки; 6) развивает здравоохранение, современную и традиционную отечественную медицину и фармакологию; 7) развивает литературу и искусство, печать, радио и телевидение, издательское дело; 8) усиливает строительство социалистической духовной культуры; 9) осуществляет планирование рождаемости; 10) подавляет предательскую и иную преступную деятельность, подрывающую безопасность; и т. д. То есть развитие буквально всего, от экономики до литературы, находится под контролем государства и в ведении власти.

Ясно, что если государство будет проводить неправильную политику в этих областях, то страна быстро придёт в упадок, а народ, не имея возможности переизбрать КПК, начнёт спрашивать с партии, которая объявила себя проводником его интересов. И спрашивать начнут прежде всего рабочие, ведь именно рабочий класс назначен руководителем общественного строительства. Так ведь и случилось у нас в СССР, когда доведённые политикой горбачёвского ЦК КПСС до нищеты шахтёры и другие рабочие стали передовым отрядом «демократической революции» в начале 1990-х гг.

Политическая модель коммунистов больше похожа на просвещённый абсолютизм, чем на демократию. Тот тоже возникает на основе мощной госсобственности (королевского домена) и некоторой идейности правителей. Только у коммунистов вместо монарха ― партия, а вместо достаточно абстрактных «принципов разума» ― попытка преобразования общества на основе выводов их марксистской теории.

Принципиальное же отличие западной политической модели от той, которую проводят коммунисты, с научной точки зрения состоит в разности соотношения стихийности и упорядоченности социальных процессов.

Западная демократия возникла естественно-исторически и утвердилась как политическая надстройка над рыночной экономикой с её всепроникающей стихией конкурентной борьбы, броуновским движением капиталов и рабочей силы. Спорадическому характеру рыночных отношений отвечает спорадический характер общественно-политической жизни с бурлением партий, политиков, мнений, борьбы всех против всех, посредством которой стихийно формируется «компромиссная» политика государства. Отсюда знаменитые принципы сдержек и противовесов и разделения властей, которые призваны повышать устойчивость функционирования государства.

Коммунистическая же диктатура абсолютно рукотворна, она сама формирует свою экономическую базу в виде государственной собственности. Эта диктатура подавляет стихийность, пытается руководить экономическими процессами. Отсюда возникает потребность руководства и всеми иными сферами жизни общества, иначе они под давлением внешних сил и старых привычек скатываются к антигосударственной позиции.

Притом следует отметить, что в современном мире, даже в самих западных демократиях, неуклонно нарастает регуляторная роль государства и общественная потребность в обуздании стихии общественных процессов. Общественность не всегда умно и грамотно, но требует от государства выработки принципиальной позиции и защиты общественных интересов по ряду социальных проблем, источником которых является свобода частных интересов: обузданию неравенства, фактического неравноправия, дискриминации, здравоохранению народа, экологии, бессмысленным войнам и т. п. И китайцам в этом плане куда проще, потому что их государство уже взяло на себя ответственность за решение всех этих проблем. Вопрос в том, как их решать.

Итак, вернёмся к образованию КНР. Считается, что КПК после взятия власти начала слепо копировать опыт СССР. Это не совсем так. Во-первых, слепо копировать опыт было банально невозможно, так как условия Китая разительно отличались в худшую сторону от условий России и даже условий южных республик СССР. Во-вторых, такая политика сильно бы ударила по престижу КПК и Мао Цзэдуну, лишив в конечном счёте партию поддержки народа. Наоборот, существуют документы, показывающие, что ВКП(б) выступала резко против слепого копирования, а руководство КПК, например, одёргивало особо ретивых партийцев на местах, которые украшали китайские города портретами руководителей СССР без всякой меры и надобности копировали всё русское.

Экономическая программа КПК была сформулирована ещё до взятия власти в 1947 г. и предполагала решение трёх первоочередных задач: 1) конфискация земли феодалов и перераспределение её среди крестьянства, 2) конфискация капитала компрадорской буржуазии и 3) защита национальной буржуазии в промышленности и торговле. Как видно, она отличается от большевистской.

Разница установок большевиков и китайских коммунистов символически проявляется и в разнице флагов двух стран. На флаге КНР, в отличие от советского, нашлось место для интеллигенции и предпринимателей. Четыре малые звезды символизируют пролетариат, крестьянство, интеллигенцию и мелкую буржуазию.

Политика, которую проводил Мао Цзэдун в период, пока СССР руководил Сталин, называется так: «Придерживаться национальных особенностей, изучать и заимствовать опыт СССР». Понятно, что под таким тезисом, особенно для иностранного уха, можно предположить и слепое копирование. Но для китайца огромное значение имеет то, что стоит на первом месте, а там сказано о национальных особенностях.

Страна, которую завоевала КПК, была в крайне плачевном состоянии. Правление Чан Кайши на большинстве китайской территории по своим экономическим последствиям мало отличалось от разрухи, которую учинил японский марионеточный режим Ван Цзинвэя. В одном случае китайский народ унижал и грабил японский капиталист и японский барон, а в другом — американские и английские финансисты и промышленники. Царская Россия в 1917 г. по сравнению с Китаем 1949 г. была практически зажиточной и спокойной страной.

Осмыслив фронт работ, китайские коммунисты практически сразу же после взятия власти заявили, что перейти к строительству социализма в Китае без специального «достаточно длительного» переходного периода невозможно. Необходимо, как говорилось в документах КПК, «дождаться развития промышленности и укрепления государственной экономики» и только потом «осуществить национализацию частного сектора и коллективизацию сельского хозяйства». Примерный срок был определён в восемнадцать лет: три года восстановления после войны и три пятилетки экономического развития.

Здесь следует дать ещё одну пространную оговорку о том, что такое социализм в понимании КПК, так как, во-первых, в этот термин каждая политическая школа вкладывает своё содержание, во-вторых, невозможно понять смысл экономических мероприятий КПК безотносительно её идеологических установок.

В марксизме-ленинизме, которым руководствовалась и продолжает руководствоваться КПК, социализм — это система общественной организации, которая уже преодолела экономические законы капитализма, основанные на частной собственности, но ещё не достигла коммунистической организации общества, полностью исключающей частную собственность. Социализм — это, как пишут коммунисты, «неполный коммунизм», «общество борьбы старого с новым», главным инструментом которой является партия и государство.

Поэтому при социализме государством широко применяется насилие и принуждение. Производство и распределение по большей части находятся в ведении государства, которым руководят коммунисты. Имеют хождение деньги, но они не обязательно являются мерой стоимости, как в рыночной экономике (они не должны образовывать капиталы, а служат чем-то вроде распределительных карточек).

Конечной целью КПК является осуществление коммунизма. При коммунизме партия и государство отсутствуют, управление производством и другими общественными процессами отделяется от принуждения, обретает черты самоуправления. Коммунизм, с точки зрения коммунистов, невозможен без достижения полного изобилия всех необходимых жизненных средств для каждого члена общества.

Критика коммунизма обычно исходит из того, что индивидуалистическая природа человека, его полуживотные инстинкты доминирования и накопления, превращают коммунизм в лучшем случае в утопию. Отсюда такое гипертрофированное внимание противников коммунизма к репрессивной политике социалистических государств. На руку критикам играет развал СССР и стран социализма. Правда, не последствия этого развала.

Следует отметить, что в целом человеческое общество движется как раз по логике утверждения принципов, более близких коллективизму, чем индивидуализму, когда кооперация и синергия усилий становятся доминирующими над борьбой частных интересов и проявлениями «закона джунглей». Регуляторная роль современных государств направлена главным образом на то, чтобы компенсировать дисбалансы, перекосы и кризисы, которые вызывают рынок, биржа, частные корпорации, не знающие ничего, кроме неуёмной, зачастую бессмысленной жажды наживы и спекуляции. Решение больших задач человечества: сбережение природных условий, освоение космоса, недопущение новой мировой войны, ликвидация бедности во всемирном масштабе, развитие технологий на новых физических принципах — вступает в резкое противоречие с экономическими законами конкуренции и частной собственности. Они вообще в современном мире находятся под огромным давлением государств и даже общественности. Чего только стоят антимонопольные ведомства, без которых не обходится ни одно крупное государство с рыночной экономикой.

И в заключение этого длинного отступления необходимо также отметить, что коммунисты под частной собственностью понимают не сами объекты собственности (как в юридической науке), а отношения между людьми, предметом которых являются эти объекты. По их логике, если средства жизни и развития людей будут произведены в изобилии, то исчезнет основание для отношений частной собственности и взаимной борьбы людей (в т. ч. конкуренции). В СССР даже придумали отдельную экономическую категорию для объектов потребления — «личная собственность».

Некоторые наивно полагают, что современная КПК давно отказалась от марксистско-ленинских формулировок и превратилась в нечто вроде европейской социал-демократической партии. Это глубокое заблуждение, отчасти порождённое опять же китайской хитростью втереться в доверие к Западу.

Предметом публикаций не является выяснение научной состоятельности коммунистической теории и практики, однако без освещения идеологической позиции КПК нормальное понимание истории экономического развития Китая будет затруднено. Только рассмотрение экономической политики КПК через призму её программных задач вскрывает логику тех или иных решений и мероприятий.

Есть, конечно, исследователи, которые заведомо отвергают какие бы то ни было теоретические догматы КПК, опираясь на здравомыслие («это была борьба за власть между руководителями партии» и т. п.) и прагматизм («это было выгодно партноменклатуре» и т. п.), считая, что теория всегда лишь ширма для подковёрных интриг. Однако же предметное изучение документов КПК, печатных и устных выступлений её вождей и, самое главное, политической и экономической практики партии показывает, что решающую роль всегда играла борьба идей, а не борьба интересов или страстей. Хотя последние всегда и присутствуют в политике, как в нашей советской, так и в китайской.

Итак, первоначальным направлением экономической политики объявленного в Китае переходного периода стало уничтожение феодальных пережитков. КПК провела земельную реформу и несколько масштабных «новодемократических реформ», призванных разрушить сословные пережитки, в том числе в экономике. Был ликвидирован класс помещиков, батраки получили земельные наделы, и центральной фигурой стал «крестьянин-середняк». Женщины получили равные с мужчинами права.

Вторым, но генеральным по важности направлением экономической политики переходного периода было создание государственной промышленной базы страны. Крупная промышленность, принадлежавшая японцам, американцам, англичанам и кланам Чан Кайши, была национализирована. Однако для огромного Китая это было каплей в море, он оставался глубоко аграрной страной.

Встал на повестку дня вопрос: как можно создать мощную индустрию в стране, население которой толком не умеет читать и писать? Только за счёт внутренней мобилизации (массовое образование + ручное управление кадрами) и перенимания зарубежных технологий. Китаю очень повезло, что под боком у него был СССР, который оказал братскую помощь. Нам же приходилось втридорога скупать западных инженеров и западные технологии, чтобы поднимать нашу производственную культуру в рекордно короткие сроки, так как надвигалась мировая война.

Официально целями первой пятилетки было: во-первых, сконцентрировать основные силы на развитии тяжелой промышленности, создании первоначальной базы для индустриализации и модернизации обороны страны; во-вторых, развивать коммуникации, транспорт, легкую промышленность, сельское хозяйство и торговлю; в-третьих, воспитывать квалифицированные кадры; в-четвёртых, способствовать кооперации в сельском хозяйстве и кустарной промышленности; в-пятых, преобразовать частную промышленность и торговлю; в-шестых, обеспечить уверенный рост государственного сектора и в то же время поощрять единоличные сельские хозяйства, кустарную и частную промышленность и торговлю; в-шестых, обеспечивать на основе развития производства постепенное повышение уровня материальной и культурной жизни народа.

Если говорить о том, что китайские коммунисты поставили уровень жизни на шестое место после развития экономики, точно так же как это делали при Сталине, то можно, конечно, сказать, что они копировали опыт СССР. Однако только балаболы вроде Порошенко и Зеленского обещают поднять уровень жизни не на основе развития промышленности, а беря кредит за кредитом у МВФ.

В мае 1953 г. между Китаем и СССР было подписано «Соглашение об оказании помощи правительством Союза ССР Центральному народному правительству КНР в развитии национальной экономики», которое позволило возвести 91 промышленный гигант. С учетом уже построенных к 1950 г. 50 крупных заводов общее их число стало насчитывать 141. В октябре 1954 г. правительство СССР увеличило свою помощь еще на 15 промышленных объектов. В общей сложности в Китае в первые пять лет с помощью СССР было построено 156 ключевых предприятий, которые стали ядром китайской, прежде всего тяжёлой, промышленности. Эти предприятия успешно существуют до сих пор.

Но самая стратегически важная помощь СССР была оказана Китаю тем, что десятки тысяч китайцев были обучены в СССР в высококвалифицированных специалистов. Без этого было бы действительно невозможно обеспечить развитие китайской индустрии. Техника — это всегда хорошо, но одной техники недостаточно для проведения индустриализации. Чтобы овладеть техникой и развивать технологии, нужны образованные кадры. Этого, кстати, упорно не хотят понимать наши либералы, которые держатся гайдаровского принципа «да кому нужны ваши станки, понадобится — купим».

К середине 1950-х гг. доля частного сектора в китайской промышленности за счёт роста государственного снизилась до 40 процентов против 60 в 1949 г., а доля частной торговли упала с 76 процентов до 36.

Как и что делали китайцы с частниками — самый волнующий вопрос для многих.

В сельском хозяйстве, где основным производителем среди 500-миллионного крестьянства стал середняк, был провозглашён принцип взаимопомощи и кооперации. Коллективизация в Китае не носила форсированного характера, как в СССР, государством были предложены две формы кооперации: «полусоциалистическая по типу» низшая форма и производственные кооперативы высшего типа. Насколько коллективизация была добровольной, судить сложно, официально в КНР считается, что соблюдался принцип добровольности и взаимовыгоды, что основным инструментом было убеждение, использование наглядных примеров и помощи государства. Западные же исследователи традиционно настаивают на том, что «крестьян сгоняли в колхозы» силой.

Попытаться рассудить этот щепетильный вопрос можно по аналогии. Сталин, как известно, написал статью «Головокружение от успехов», в которой обвинил отдельных партийцев в нарушении принципа добровольности коллективизации. Мао Цзэдун же, напротив, обвинял партийцев в излишней осторожности. Так, в докладе «Вопросы кооперирования в сельском хозяйстве» он писал:

«Некоторые наши товарищи напоминают собой женщину с забинтованными ножками, которая, покачиваясь из стороны в сторону, медленно идёт по улице и постоянно жалуется на других: „Ну куда так спешить!“… Надо смело руководить движением, „не боясь дракона спереди, а тигра сзади“».

Мао Цзэдун считал, что желание крестьян кооперироваться опережает руководство коллективизацией. Притом, в отличие от ВКП(б), у КПК до коллективизации в масштабах страны уже был опыт в провинциях Цзянси и Шэньси во время гражданской войны. Разумеется, прозападные китаисты говорят, что Мао Цзэдун задирал темпы коллективизации вопреки желанию крестьян, был сумасшедшим фанатиком, однако в это слабо верится, учитывая хотя бы то, что одно неверное движение в отношении с крестьянством и целые регионы погрузились бы в хаос погромов и восстаний. Тем более когда крестьянин получил свободу от помещика и надел земли от государства.

Думается, что коллективизация в начале-середине 1950-х гг. в Китае в общем и целом отвечала интересам и чаяниям крестьянских масс. В отличие от СССР, 30–35 процентов коллективизированных в провинциях хозяйств считались большим успехом. Имелась и другая специфика китайских колхозов. Так, колхозы были, как правило, мелкими ― 15–30 хозяйств (максимум 100). Вступая в кооперацию низшего типа, крестьянин передавал 95 процентов полученной в вечное пользование земли в качестве пая, а 5 процентов земли составлял его личный участок. При распределении доходов кооператива, кроме пропорционального вознаграждения за труд, он получал вознаграждение за пай земли. Рабочий скот и орудия труда оставались в частной собственности крестьянина и подлежали выкупу в рассрочку в течение трех-пяти лет. Благодаря коллективному труду кооперативы увеличивали производительность труда на 10–20 процентов. Вместе с тем было развёрнуто строительство столовых, яслей, детских садов, школ, пошивочных ателье, парикмахерских, общественных бань.

Точно так же кооперированию было подвергнуто кустарное ремесленное производство.

В частной промышленности и торговле осуществлялся переход от «начальных форм государственного капитализма», таких как комиссионное производство и торговля, плановый заказ продукции, централизованные закупки и сбыт, продажа через посредников, к «высшей форме» — совместному управлению предприятиями с участием государственного и частного капитала. Китайские коммунисты настаивают, что в 1950-х гг. они сумели реализовать концепцию «мирного выкупа капиталистов». То есть никакой широкомасштабной экспроприации частного капитала в Китае не проводилось.

В западных и прозападных источниках первые мероприятия китайской власти вообще не любят рассматривать, они представлены крайне скудно, тогда как по темпам экономического и социального развития этот период, по-видимому, значительно превышает то самое «китайское чудо» 1990-х и 2000-х гг. и сродни послевоенной сталинской пятилетке.

Первоначальные мероприятия китайской власти позволили КПК быстро восстановить хозяйство после войны, построить свою промышленность, наладить сельскохозяйственное производство. И, опьянённые экономическими успехами, китайские коммунисты перешли к наиболее спорной с исторической точки зрения политике «Большого скачка».