Теперь мы рассмотрим некоторые технические детали передачи Директивы №1 от 21.06.41.
Большое количество Директив о передислокации войск имеет гриф "сс/ов". Поэтому и Директива №1 должна была иметь гриф «особой важности». Документы с таким грифом можно передавать по линиям связи только после их обработки с использованием шифров. Ниже мы рассмотрим разные варианты Директивы №1. Странно то, что при ее написании в ГШ вообще не проставили гриф секретности, а в ВО по собственному разумению поставили "сс". Это лишний раз свидетельствует о сумятице при написании этой Директивы.
Рассмотрим основы шифровальной связи на тот период. Каждого нового военноначальника (от командира и НШ дивизии, и выше) начальник ШО обязан был проинформировать об азах шифросвязи. Начальник ГШ, в подчинении которого находится ШО ГШ, являлся куратором шифросвязи КА. Он обязан был иметь представление о шифросвязи и о временных нормативах, включая оснащение техникой ШО западных ВО.
Схема шифросвязи может быть индивидуальной (между двумя ШО) или циркулярной (вышестоящий ШО может направлять телеграммы группе нижестоящих ШО одного уровня. Например, ШО ВО направляет ШТ в ШО подчиненных армий). Для шифросвязи могли использоваться средства так называемого ручного шифра или шифровальная техника.
Средства ручного шифра включают в себя шифры и две толстенные книги: одна предназначена для зашифровки информации (используем условный термин: зашифровка - «З», расшифровка – «Р»), а другая для «Р». ШТ представляли собой наборы пятизначных групп цифр. Шифрблокнот (размером с портсигар) имел 40 листков, которые отрывались по одному, на каждом листке отпечатано по 50 пятизначных групп цифр. Схема связи для ручного шифра могла быть индивидуальной и циркулярной.
В книгах «З» и «Р» представлены фразы, которые используются в оперативных документах штабов, словосочетания, отдельные слова или их корни, предлоги, окончания, отдельные буквы, цифры и знаки препинания. В книге «З» поиск осуществлялся по сочетаниям букв (как в любом словаре), а в книге «Р» по первым цифрам.
Процесс «З» текста был достаточно простым, но длительным. Например, если ШТ начиналась со слов: «Командующим армий …», то в книге «З» искалось словосочетание «Командующим армий», которому соответствовала пятизначное число. К каждой цифре прибавлялось по цифре первой группы листа шифроблокнота и записывали новую цифру. Таким образом, формировалось новое пятизначное число. При «Р» проводились обратные вычисления. В зависимости от квалификации специалиста, утомляемости, времени суток и других факторов, обработка информации могла составлять 300-500 групп/час. При постоянной работе с ручным шифром можно было (временами) достигать скорости работы до 600 групп/час и более.
Существовал норматив, по которому время обработки ШТ в ШО не должно было превышать 40 минут (от получения исходящей ШТ до передачи ее на узел связи или от получения с узла связи до расшифровки и до доклада командованию (при наличии срочной информации)). Специалисты работали быстро и много, но за превышение срока (если не «пролетали») особо не наказывали.
К июню 1941 года многие ШО при крупных штабах были оснащены шифровальной техникой М100 (ШМ для связи между ГШ, ВО, наркоматами и др. службами, между которыми циркулирует стратегическая и оперативно-стратегическая информация) и К-37 (на оперативно-тактическом уровне армия—корпус—дивизия). К-37 являлась по сути электромеханической малогабаритной дисковой кодировочной машиной (меньшей криптостойскости по сравнению с ШМ). Обе машины позволяли шифровать телеграммы со скоростью до 300 знаков (до 60 пятизначных групп) в минуту, но это была проектная скорость. ШМ могли осуществлять только индивидуальную связь.
ШМ М-100 использовала для «З» и «Р» информации одноразовые шифроленты (из соответствующих шифроблокнотов) и состояла из 3 основных узлов – клавиатуры с контактными группами, лентопротяжного механизма с трансмиттером и приспособления, устанавливаемого на клавиатуру ПМ. Можно было печатать текст («З» или «Р») на телеграфной ленте непосредственно с ШМ или на лист через приспособление на ПМ. Клавиатура ШМ не предназначалась для набора знаков препинания. Поэтому при наборе текста использовались термины «тчк» и другие. Для более красивого оформления ШТ (после «Р»), а также из-за наличия служебной информации, ШТ перепечатывали на ПМ. Допускалось служебную информацию, содержащуюся в ШТ, закрашивать черной краской, но красота требует жертв… и шифровки перепечатывали на ПМ. ШТ поступившие из ШО на узел связи, требовалось перенабирать для передачи по телеграфу или с использованием радиосвязи. Это требовало дополнительных временных затрат.
Скорость обработки информации при «З» в зависимости от квалификации, утомляемости, времени суток и почерка исполнителя могла составлять от 1500 до 2900 групп/час, а при «Р» - от 1000 до 2100 групп/час. Падение скорости связано с тем, что приходилось набирать на шифровальной технике «абракадабру» (текст, состоящий из случайных букв).
В ночь с 21 на 22 июня шифровальщики ГШ и ВО могли работать со скоростью при «З» – до 2000 групп/час, а при «Р» – до 1600.
Понятия «категория срочности» для ШТ в предвоенное время не существовало – передача информации осуществлялась «по возможности быстро», но не превышая указанных нормативов. При необходимости бланки ШТ сопровождались текстом «Шифром. Расшифровать (передать) немедленно». Некоторые ШТ включали текст «Доложить немедленно». В военное время на узлы Наркомата связи должны были направляться специалисты для контроля за временем прохождения информации с пометкой «Воздух».
Каждый исходящий номер ШТ означает, что он оправлен в один адрес (при индивидуальной связи) или в несколько адресов (при циркулярной). Для ее обработки во всех ШО используется один и тот же комплект шифров.
Если одна и та же ШТ имеет несколько номеров, то тут существует два варианта. Вариант 1 - ШТ направляют в разные адреса, с которыми имеется только индивидуальная схема связи. Вариант 2 - для ускорения прохождения ШТ разбивают на несколько частей и зашифровывают каждую часть отдельно с использованием ручного шифра, который можно рассылать адресатам циркулярно.
Рассмотрим события последнего мирного дня, описанные в мемуарах Г.К. Жукова: «Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба КОВО М. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас же доложил наркому и И. Сталину...
— Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, — сказал Сталин.
Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность…
Я прочитал проект директивы. И. Сталин заметил:
— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных ВО не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.
Не теряя времени, мы с Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома. Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить. И. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи…
Примерно в 24 часа 21 июня командующий КОВО М. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М. Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат — 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии [ефрейтор А. Лисков]. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М. Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность».
Автор далее изложит свою версию событий, которая не подкреплена документальными фактами и поэтому не может претендовать на достоверность.
Военные достаточно трепетно относятся к воинским званиям. Если Г. Жуков написал «фельдфебель», то вряд ли это был «фендрих» или «ефрейтор». Имеется информация, что фельдфебель перешел границу 18 июня, а обер-фельдфебель – 20-го. Автор больше склоняется к 18-му числу, когда могли сообщить информацию о войне начальнику ГШ. До вечера 21-го июня руководство Наркомата обороны и ГШ никаких известных нам по документам действий по приведению войск западных ВО в боевую готовность не проводило. Общеизвестны два приказа Наркома обороны от 19 и 20 июня (часть 2) об окраске техники и маскировке аэродромов с достаточно дальними сроками (с 1 по 20 июля). Указанные приказы никак не связаны с ожидаемой войной в 20-х числах июня.
20 июня Г. Жуков потребовал от командующего войсками ПрибОВО отменить распоряжение о приведении в готовность системы ПВО и об отмене затемнения городов.
Единственное, что сделано ГШ – это указание об организации фронтовых пунктов управления, что привело только к некоторой путанице со связью в ночь с 21 на 22 июня.
21 июня ранним утром, нарочный привез Л. Мехлису новое назначение на должность начальника Политуправления.
Из дневника Димитрова 21 июня: «…Звонил утром Молотову. Просил, чтобы переговорили с Иос.Виссарионовичем о положении и необходимых указаниях для компартий. Мол.: «Положение неясно. Ведется Большая игра. Не все зависит от нас. Я переговорю с И.В. Если будет что-то особое, позвоню!»
Утром 21 июня начальник РУ получил информацию от источника «Х» из германского посольства (часть 2):
«Посольство получило телеграмму из МИД. С 4 часов идет совещание у Типпельскирха. Источник убежден, что война начнется в ближайшие 48 часов.» Сталин мог увидеть это сообщение после полудня. В этот же период доставляются сообщения от «Маро» («…нападение назначено на 22 июня…») и «Коста» («…военное столкновение 21 или 22 июня…»).
По воспоминаниям командующего 1-го корпуса ПВО Москвы генерала Д. Журавлева, 21 июня в 18-35 он получил приказ от И. Сталина вызвать из лагерей и поставить на позиции половину всех имеющихся в его распоряжении войск.
Командующий МВО И. Тюленев: «В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев: «С вами будет говорить товарищ Сталин...» В трубке я услышал глуховатый голос: «Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?» Я коротко доложил главе правительства о мерах ПВО, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал: «Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.» В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии». Ссылка на этот разговор Тюленева присутствует и в мемуарах адмирала Н. Кузнецова.
21 июня с 19-05 до 20-15 у Сталина находится в числе прочих С. Тимошенко. И. Сталин диктует Маленкову документ об организации фронтов: «1. Организовать Южный фронт в составе двух армий с местопребыванием военного совета в Виннице.
2. Командующим Южного фронта назначить т.Тюленева, с оставлением за ним должности командующего МВО…
Поручить нач.ГШ т.Жукову общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами, с выездом на место.
Поручить т.Мерецкову общее руководство Северным фронтом, с выездом на место…»
После 20-00 Сталину доставляют спецсообщение от Голикова: «Посольство утром получило указание уничтожить все секретные бумаги. Приказано всем сотрудникам посольства до утра 22 июня запаковать свои вещи и сдать их в посольство.
Живущим вне посольства – переехать в посольство. Считают, что наступающей ночью будет решение. Это война».
Возможно, И. Сталин чувствует, что руководство КА делает что-то не то… На совещание в 20-50 приглашаются С. Тимошенко, Г. Жуков и С. Буденный. Присутствуют соратники Сталина: Молотов, Ворошилов, Маленков (Буденный в их числе). Ватутин, отмеченный в мемуарах, отсутствует.
Из неопубликованного дневника С. Буденного: «…Сталин сообщил нам, что немцы, не объявляя нам войны, могут напасть на нас завтра, т.е. 22 июня… Что мы должны и можем предпринять сегодня же и до рассвета завтра 22.6.41г.
Тимошенко и Жуков заявили, что если немцы нападут, то мы их разобьем на границе, а затем на их территории.
И. Сталин подумал и сказал: «Это несерьезно». Обратился ко мне и спросил: «А Вы как думаете?»
Я предложил следующее.
Во-первых, немедленно снять всю авиацию с приколов и привести ее в полную боевую готовность.
Во-вторых, войска пограничников, ВО выдвинуть на границу и занять ими позиции, приступить немедленно к сооружению полевых фортификаций.
В-третьих, в этих же округах объявить мобилизацию, а также ВО МВО, ПриВО и СКВО.
В-четвертых, приступить к устройству оборонительной линии от устья реки Припять, Жлобин, Орша, и по р.Зап. Двина, Витебск, Полоцк, Минск и Рига…
И. Сталин сказал: «Ваши соображения правильные»…» Мобилизацию и тыловые оборонительные рубежи решили рассмотреть в будущем...
С. Тимошенко и Г. Жуков отправились в 22-20 в Наркомат Обороны писать Директиву.
