Небольшая зарисовка на тему о том, что бывает, если в кабину боевого самолёта пустить неумеху. Этот случай из жизни авиаполка истребителей-бомбардировщиков прошелестел сначала в одной из шифровок командующего воздушной армии в начале восьмидесятых.

Вам приходилось когда-нибудь списывать неизрасходованные боеприпасы? А если эти боеприпасы числятся израсходованными, а по факту они в наличии? Если да, то вы хорошо поймёте участников этого небольшого события, которое имело место в жизни авиаполка дальней авиации в середине восьмидесятых.

Продолжая тему курсантских учений, хочу рассказать ещё одну забавную историю, которая приключилась с нашей группой во время таких вот полевых занятий.

В середине восьмидесятых я служил в одной из зенитно-ракетных частей ПВО в должности начальника восьмого отделения. И одной из проблем моей службы была острая нехватка квалифицированных специалистов-кодировщиков.

Есть справедливая пословица о том, что сапёр ошибается только один раз. Нечто подобное можно сказать и об армейском шифровальщике, с той только разницей, что ошибка сапёра будет стоить жизни ему самому, а вот за ошибку шифровальщика могут заплатить своими жизнями совсем другие люди. Такой ошибки шифровальщику не простят, но цена её может быть очень велика.

Наш командир корпуса имел привычку постоянно попадать в какие-нибудь дурацкие ситуации. То он заблудится в тайге, поехав проверять какую-то часть и свернув не на ту дорогу, то он на пяток дней окажется ...

За время своей службы в авиации я заметил, что военные лётчики – народ своеобразный. Свои лётные правила и инструкции они стараются выполнять чётко и неукоснительно. А вот в отношении всех иных предписаний, в частности касаемо защиты государственной тайны и сбережения секретных документов, отношение у них, мягко говоря, прохладное. Иной раз так просто наплевательское.

Взаимоотношения нашего брата шифровальщика с оперуполномоченными особых отделов военной контрразведки во времена СССР – это отдельная тема. Непростая и не всегда безболезненная для обеих сторон. Контрразведка тщательно опекала нас, следила за нашим окружением и безопасностью нашего ремесла.

Когда я был ещё молодым лейтенантом и только начинал службу в авиационном полку истребителей-бомбардировщиков, мой командир полка очень доходчиво объяснил мне основные приоритеты авиации.

За время моей службы в авиации мне доводилось слышать диаметрально противоположные мнения о роли и значении шифровальной службы, которую я представлял в авиационном полку.

Те, кто служил в незапамятные семидесятые-восьмидесятые, хорошо знают, что такое офицер-двухгодичник. Призывали этих молодых людей в армию на два года после военной кафедры гражданского вуза.

Войсковую стажировку на последнем курсе училища я ожидал с трепетом и волнением. Ещё бы, предыдущий выезд в войска на практику был сильно омрачён моим бестолковым руководителем.

На третьем-четвёртом курсе нашей учёбы в училище выезды в поле на учения по специальной подготовке были для нас уже обычным делом. На эти учения мы выезжали в наш учебный центр. Взвод разбивался на группы по 4-5 человек, каждая из которых работала за дивизию или полк. Все «боевые действия» проходили в спецаппаратных, оборудованных как и положено для полевых органов специальной связи...

Вопрос армянскому радио: «Может ли брак по расчёту быть удачным?»

Ответ: «Может. Если расчёт был удачным».

Ну а если расчёт был не очень? Тогда, как говорится, не взыщите.

Характер у нашего нового командира корпуса ПВО был ещё тот. Мало кто из офицеров мог с ним нормально общаться. А уж если кто-то попадал к нему в немилость, то такому несчастному можно было только глубоко посочувствовать.