Мои взаимоотношения с офицерами военной контрразведки, или как их называли «особистами», всё то время, пока я служил в ВВС, были абсолютно беспроблемными. Это были нормальные люди, честно выполнявшие свою непростую работу. Мы старались помогать друг другу, когда кому-то из нас требовалась помощь.

В одном из авиаполков нашей воздушной армии случилось лётное происшествие. Во время учебного полёта истребителя-бомбардировщика у лётчика произошла остановка двигателя. Лётчик, как и положено, доложил об этом руководителю полётов и по его указанию попытался запустить двигатель в воздухе...

Я уже как-то писал, что в середине восьмидесятых в моей зенитно-ракетной бригаде была большая напряжёнка с кодировщиками в дивизионах. При годовой потребности в 10-12 человек присылали из учебки в лучшем случае 4-5 выпускников.

В караулы мы, курсанты начали заступать уже на первом курсе, и каждый месяц нам выпадал один-два караула. В основном это был внутренний караул в училище, но иногда это были и гарнизонные (комендатура и окружные склады).

Эту историю мне рассказал один из лётчиков в бытность моей службы во фронтовой авиации семидесятых. За стопроцентную достоверность не поручусь, рассказываю в том виде, как её услышал.

Вот и закончилось обучение в стенах нашего училища, подошли государственные экзамены. Первым среди них шла техника специальной связи.

Всякий, кому довелось тянуть офицерскую лямку на Дальнем Востоке во времена Советского Союза, хорошо знал, что Дальневосточный округ был поделен на зоны, определяющие разные сроки офицерской службы. Служба в том или ином гарнизоне – это своего рода офицерская рулетка. Можно было попасть в район, где срок службы органичен десятью годами, можно было попасть на «пятилетку», а кому-то выпадал район, где служили не более трёх лет.

В своей статье «Начальник нагрянул с внезапной проверкой. Но офицер-шифровальщик сумел встретить его красиво» я писал о том, что после попытки внезапного визита с проверкой начальника восьмого отдела армии в мой полк, я подстраховался на будущее.

У офицера-шифровальщика рабочий день ненормированный. Поэтому мне часто приходилось работать «от теми́ до теми́» и возвращаться домой чуть ли не за полночь.

Я был уже достаточно зрелым офицером-шифровальщиком, когда перешёл из маленькой режимной авиационной части в полк истребителей-бомбардировщиков.

Как-то по Первому Российскому каналу в передаче «Код доступа» мне довелось посмотреть сюжет об Академии Службы внешней разведки РФ. Сама передача неплохая, хотя каких-либо открытий мне она не дала. Но это и понятно, слишком закрытая тема, как и наша служба.

Когда я смотрю сейчас по ТВ или в интернете как кормят солдат и курсантов, я тихо радуюсь. Нам в семидесятых такое и не снилось. Как кормили курсантов в военных училищах? Не сказать, чтобы плохо, но однообразно. А если ещё и повара подворовывали, бывало такое, то и вовсе получалось не здо́рово.

В середине восьмидесятых я служил в должности начальника восьмого отделения зенитно-ракетной бригады. И больше всего хлопот мне в ту пору доставлял не мой шифровальный орган, а полтора десятка наших огневых и технических дивизионов. В каждом из них была своя секретная часть и кодоточка.

Бег в системе физической подготовки курсантов занимал едва ли не самое почётное место. Из программы училища могли исключить, например, лыжную подготовку, если район был бесснежным как у нас, но бег был обязательным. Бегали мы много.

Считается, что шифрованная связь в Советской Армии применялась исключительно для передачи наиболее важных и срочных сообщений, составляющих государственную тайну. Так оно и было. Но из этого правила нет-нет, да и пробивались исключения. А некоторые сообщения, особенно резолюции больших начальников на входящих шифртелеграммах, иногда больше смахивали на анекдоты.